Великий пенсионарий

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Великий пенсионарий (нидерл. Raadpensionaris) — одно из высших должностных лиц в Республикe Соединённых Провинций, первое должностное лицо и юридический советник как от провинции Голландия, так и от провинции Зеландия.

Пенсионарий или пенсионер, раньше «адвокат города» — в больших и обладавших правом голоса старых городах Нидерландов должностное лицо, занимавшее в городском совете такое же положение, какое великий пенсионарий или ратспенсионер (а до 1630 года «земский адвокат»), занимал в штатах провинции.

Великий пенсионарий провинции Голландия в Генеральных штатах собирал голоса, составлял решения, вскрывал письма на имя штатов, вёл переговоры с чужестранными послами и министрами, имел попечение о доходах, о сохранении порядка и вообще обо всём, касавшемся благосостояния провинции. Он участвовал в коллегии выборных советников, которой принадлежала верховная власть в промежутках между созывами штатов, и входил в состав депутации, которая представляла штаты провинции Голландия в Генеральных штатах Соединённых Нидерландов. Он избирался на пять лет, а по истечении этого срока большей частью ещё на пять лет. Он был одновременно и пенсионарием дворянства, которое, как и города, входило в состав провинциальных штатов. Батавская революция и французская оккупация уничтожили должность пенсионария к 1795 году; Наполеон I на короткое время восстановил этот титул, назначив в 1805 году Р. Я. Схиммелпеннинка (англ.) ратспенсионарием Батавской республики.

Великий пенсионарий часто противопоставлялся статхаудеру: Хорошо известен конфликт Йохана ван Олденбарневелта и Морица Оранского, а также Яна де Витта и Виллема III



См. также

Напишите отзыв о статье "Великий пенсионарий"

Литература

  • История Средних веков (под ред. С. П. Карпова), т. 2, М., 2005

Ссылки


Отрывок, характеризующий Великий пенсионарий

– Не за чем, не за чем… – быстро проговорил князь и, всунув ноги в туфли и руки в халат, пошел к дивану, на котором он спал.
Несмотря на то, что между Анатолем и m lle Bourienne ничего не было сказано, они совершенно поняли друг друга в отношении первой части романа, до появления pauvre mere, поняли, что им нужно много сказать друг другу тайно, и потому с утра они искали случая увидаться наедине. В то время как княжна прошла в обычный час к отцу, m lle Bourienne сошлась с Анатолем в зимнем саду.
Княжна Марья подходила в этот день с особенным трепетом к двери кабинета. Ей казалось, что не только все знают, что нынче совершится решение ее судьбы, но что и знают то, что она об этом думает. Она читала это выражение в лице Тихона и в лице камердинера князя Василья, который с горячей водой встретился в коридоре и низко поклонился ей.
Старый князь в это утро был чрезвычайно ласков и старателен в своем обращении с дочерью. Это выражение старательности хорошо знала княжна Марья. Это было то выражение, которое бывало на его лице в те минуты, когда сухие руки его сжимались в кулак от досады за то, что княжна Марья не понимала арифметической задачи, и он, вставая, отходил от нее и тихим голосом повторял несколько раз одни и те же слова.
Он тотчас же приступил к делу и начал разговор, говоря «вы».
– Мне сделали пропозицию насчет вас, – сказал он, неестественно улыбаясь. – Вы, я думаю, догадались, – продолжал он, – что князь Василий приехал сюда и привез с собой своего воспитанника (почему то князь Николай Андреич называл Анатоля воспитанником) не для моих прекрасных глаз. Мне вчера сделали пропозицию насчет вас. А так как вы знаете мои правила, я отнесся к вам.
– Как мне вас понимать, mon pere? – проговорила княжна, бледнея и краснея.
– Как понимать! – сердито крикнул отец. – Князь Василий находит тебя по своему вкусу для невестки и делает тебе пропозицию за своего воспитанника. Вот как понимать. Как понимать?!… А я у тебя спрашиваю.
– Я не знаю, как вы, mon pere, – шопотом проговорила княжна.
– Я? я? что ж я то? меня то оставьте в стороне. Не я пойду замуж. Что вы? вот это желательно знать.
Княжна видела, что отец недоброжелательно смотрел на это дело, но ей в ту же минуту пришла мысль, что теперь или никогда решится судьба ее жизни. Она опустила глаза, чтобы не видеть взгляда, под влиянием которого она чувствовала, что не могла думать, а могла по привычке только повиноваться, и сказала: