Война буффонов

Война буффонов (спор о буффонах) — философско-музыковедческая дискуссия, состоявшаяся в Париже в 1752—1754 годах по поводу достоинств и недостатков французской и итальянской оперы, по существу превратившаяся в спор о старом и новом искусстве. В полемике приняли участие видные деятели эпохи Просвещения: Д. Дидро, Ж.-Ж. Руссо, Вольтер, Ф. М. Гримм и другие.

Считается, что дискуссия разгорелась после представления в Париже итальянской театральной труппой оперы Перголези «Служанка-госпожа», хотя основные тезисы были изложены Гриммом за несколько месяцев до этой сенсационной постановки, в критической публикации «Письмо об „Омфале“» по поводу исполнения оперы А. К. Детуша «Омфала». Гримм подверг резкой критике французскую придворную оперу и высоко оценил итальянскую оперу-буффа. Вскоре после этого философы и учёные, участвовавшие в создании Энциклопедии, написали анонимное «Письмо г-ну Гримму». Позднее Руссо опубликовал «Письмо о французской музыке» с критикой эстетических принципов французской лирической трагедии Ж. Ф. Рамо и Ж. Б. Люлли. Война продолжилась грубым памфлетом Гримма «Маленький пророк из Богемского Брода» и ответом Рамо в трактате «Наблюдения над нашей склонностью к музыке и о её основах».

В противовес традициям французской оперы эпохи классицизма участники полемики требовали от оперного искусства злободневных бытовых сюжетов, реальных персонажей, демократизации музыкального языка. Эти принципы легли в основу нового жанра французской комической оперы.

Литература

• Кендалл А. 1751-1752. Оперная война в Париже // Хроника классической музыки = The Chronicle of Classical Music. — М.: Классика-XXI, 2006. — С. 94-96. — 288 с. — ISBN 5-89817-147-9.
• Гинзбург С. Л., Иоффе И. И. Война Буффонов и борьба за реализм в французской музыке XVIII века. — воспр. с изд. 1933 года, «Ленинград». — М.: ЁЁ Медиа, 2012. — 40 с. — ISBN 978-5-458-36781-3.

Отрывок, характеризующий Война буффонов

Две девочки в белых платьях, с одинаковыми розами в черных волосах, одинаково присели, но невольно хозяйка остановила дольше свой взгляд на тоненькой Наташе. Она посмотрела на нее, и ей одной особенно улыбнулась в придачу к своей хозяйской улыбке. Глядя на нее, хозяйка вспомнила, может быть, и свое золотое, невозвратное девичье время, и свой первый бал. Хозяин тоже проводил глазами Наташу и спросил у графа, которая его дочь?
– Charmante! [Очаровательна!] – сказал он, поцеловав кончики своих пальцев.
В зале стояли гости, теснясь у входной двери, ожидая государя. Графиня поместилась в первых рядах этой толпы. Наташа слышала и чувствовала, что несколько голосов спросили про нее и смотрели на нее. Она поняла, что она понравилась тем, которые обратили на нее внимание, и это наблюдение несколько успокоило ее.
«Есть такие же, как и мы, есть и хуже нас» – подумала она.
Перонская называла графине самых значительных лиц, бывших на бале.
– Вот это голландский посланик, видите, седой, – говорила Перонская, указывая на старичка с серебряной сединой курчавых, обильных волос, окруженного дамами, которых он чему то заставлял смеяться.
– А вот она, царица Петербурга, графиня Безухая, – говорила она, указывая на входившую Элен.
– Как хороша! Не уступит Марье Антоновне; смотрите, как за ней увиваются и молодые и старые. И хороша, и умна… Говорят принц… без ума от нее. А вот эти две, хоть и нехороши, да еще больше окружены.
Она указала на проходивших через залу даму с очень некрасивой дочерью.
– Это миллионерка невеста, – сказала Перонская. – А вот и женихи.
– Это брат Безуховой – Анатоль Курагин, – сказала она, указывая на красавца кавалергарда, который прошел мимо их, с высоты поднятой головы через дам глядя куда то. – Как хорош! неправда ли? Говорят, женят его на этой богатой. .И ваш то соusin, Друбецкой, тоже очень увивается. Говорят, миллионы. – Как же, это сам французский посланник, – отвечала она о Коленкуре на вопрос графини, кто это. – Посмотрите, как царь какой нибудь. А всё таки милы, очень милы французы. Нет милей для общества. А вот и она! Нет, всё лучше всех наша Марья то Антоновна! И как просто одета. Прелесть! – А этот то, толстый, в очках, фармазон всемирный, – сказала Перонская, указывая на Безухова. – С женою то его рядом поставьте: то то шут гороховый!
Пьер шел, переваливаясь своим толстым телом, раздвигая толпу, кивая направо и налево так же небрежно и добродушно, как бы он шел по толпе базара. Он продвигался через толпу, очевидно отыскивая кого то.
Наташа с радостью смотрела на знакомое лицо Пьера, этого шута горохового, как называла его Перонская, и знала, что Пьер их, и в особенности ее, отыскивал в толпе. Пьер обещал ей быть на бале и представить ей кавалеров.