Романюк, Василий Григорьевич

Василий Григорьевич Романюк
Дата рождения	30 января 1910(1910-01-30)
Место рождения	м. Драбов, Черкасский уезд, Киевская губерния, Российская империя
Дата смерти	31 июля 1993(1993-07-31) (83 года)
Место смерти	Щёлково, Московская область, Российская Федерация
Принадлежность	СССР СССР → Россия Россия
Род войск	Военно-воздушные силы СССР
Звание
Награды и премии

Василий Григорьевич Романюк (30 января 1910, м. Драбов, Черкасский уезд, Киевская губерния, Российская империя — 31 июля 1993, Щёлково, Московская область, Российская Федерация) — заместитель начальника отделения по лётным испытаниям и парашютной подготовке — старший инструктор-испытатель парашютов и катапультных установок Научно-исследовательского института ВВС СССР, полковник; первый среди парашютистов-испытателей, удостоенный звания Героя Советского Союза.

Заслуженный мастер спорта СССР (1948), заслуженный тренер СССР по парашютному спорту.

Биография

Родился 30 января 1910 года в местечке Драбов в семье рабочего. Украинец. Окончил 7 классов. Работал в совхозе.

В Красной Армии с 1928 года. Член ВКП(б) с 1930 года. В 1931 году окончил Орджоникидзевское пехотное училище, в 1933 году — Оренбургскую военную авиационную школу лётчиков-наблюдателей, в 1934 году — курсы инструкторов парашютно-десантной службы.

Заместитель начальника отделения по лётным испытаниям и парашютной подготовке — старший инструктор-испытатель парашютов и катапультных установок Научно-исследовательского института ВВС СССР полковник В. Г. Романюк совершил 3475 прыжков, большинство из которых были экспериментальными — при полётах на сверхзвуковых скоростях и из стратосферы.

25 сентября 1945 года он совершил затяжной прыжок из стратосферы. Спортсмен покинул самолёт на высоте 13 108,5 метров, в свободном падении пробыл 167 секунд и раскрыл парашют на высоте 1000 метров. Были перекрыты все существовавшие достижения, как по высоте, так и по длительности падения с нераскрытым парашютом. В 1947 году установил новое достижение, прыгнув с высоты 13 400 метров с немедленным раскрытием парашюта.

Всего В. Г. Романюк установил 18 мировых рекордов и ряд высотных рекордов.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 9 сентября 1957 года за испытания парашютной техники и проявленные при этом мужество, отвагу и героизм, полковнику Романюку Василию Григорьевичу присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (№ 11104). Он стал первым среди парашютистов-испытателей, удостоенный этого высокого звания.

В 1951 году окончил Военно-воздушную академию. С 1964 года полковник В. Г. Романюк — в запасе. Работал в Центральном научно-исследовательском институте машиностроения города Королёв Московской области.

Жил в посёлке Чкаловский. Умер 31 июля 1993 года. Похоронен на кладбище деревни Леониха Щёлковского района Московской области.

Память

Его именем назван переулок в посёлке городского типа Драбов. В посёлке Чкаловский на доме, в котором жил Герой, установлена мемориальная доска.

Награды

• Медаль «Золотая Звезда»;
• два ордена Ленина;
• орден Красного Знамени;
• орден Отечественной войны 1-й степени;
• орден Отечественной войны 2-й степени;
• два ордена Красной Звезды;
• медали.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=6051 Романюк, Василий Григорьевич]. Сайт «Герои Страны».

• [www.testpilot.ru/orenburg/pilot/romanyuk.htm Романюк Василий Григорьевич].

Отрывок, характеризующий Романюк, Василий Григорьевич

Княжна, никогда не любившая Пьера и питавшая к нему особенно враждебное чувство с тех пор, как после смерти старого графа она чувствовала себя обязанной Пьеру, к досаде и удивлению своему, после короткого пребывания в Орле, куда она приехала с намерением доказать Пьеру, что, несмотря на его неблагодарность, она считает своим долгом ходить за ним, княжна скоро почувствовала, что она его любит. Пьер ничем не заискивал расположения княжны. Он только с любопытством рассматривал ее. Прежде княжна чувствовала, что в его взгляде на нее были равнодушие и насмешка, и она, как и перед другими людьми, сжималась перед ним и выставляла только свою боевую сторону жизни; теперь, напротив, она чувствовала, что он как будто докапывался до самых задушевных сторон ее жизни; и она сначала с недоверием, а потом с благодарностью выказывала ему затаенные добрые стороны своего характера.
Самый хитрый человек не мог бы искуснее вкрасться в доверие княжны, вызывая ее воспоминания лучшего времени молодости и выказывая к ним сочувствие. А между тем вся хитрость Пьера состояла только в том, что он искал своего удовольствия, вызывая в озлобленной, cyхой и по своему гордой княжне человеческие чувства.
– Да, он очень, очень добрый человек, когда находится под влиянием не дурных людей, а таких людей, как я, – говорила себе княжна.
Перемена, происшедшая в Пьере, была замечена по своему и его слугами – Терентием и Васькой. Они находили, что он много попростел. Терентий часто, раздев барина, с сапогами и платьем в руке, пожелав покойной ночи, медлил уходить, ожидая, не вступит ли барин в разговор. И большею частью Пьер останавливал Терентия, замечая, что ему хочется поговорить.
– Ну, так скажи мне… да как же вы доставали себе еду? – спрашивал он. И Терентий начинал рассказ о московском разорении, о покойном графе и долго стоял с платьем, рассказывая, а иногда слушая рассказы Пьера, и, с приятным сознанием близости к себе барина и дружелюбия к нему, уходил в переднюю.
Доктор, лечивший Пьера и навещавший его каждый день, несмотря на то, что, по обязанности докторов, считал своим долгом иметь вид человека, каждая минута которого драгоценна для страждущего человечества, засиживался часами у Пьера, рассказывая свои любимые истории и наблюдения над нравами больных вообще и в особенности дам.
– Да, вот с таким человеком поговорить приятно, не то, что у нас, в провинции, – говорил он.
В Орле жило несколько пленных французских офицеров, и доктор привел одного из них, молодого итальянского офицера.
Офицер этот стал ходить к Пьеру, и княжна смеялась над теми нежными чувствами, которые выражал итальянец к Пьеру.
Итальянец, видимо, был счастлив только тогда, когда он мог приходить к Пьеру и разговаривать и рассказывать ему про свое прошедшее, про свою домашнюю жизнь, про свою любовь и изливать ему свое негодование на французов, и в особенности на Наполеона.
– Ежели все русские хотя немного похожи на вас, – говорил он Пьеру, – c'est un sacrilege que de faire la guerre a un peuple comme le votre. [Это кощунство – воевать с таким народом, как вы.] Вы, пострадавшие столько от французов, вы даже злобы не имеете против них.
И страстную любовь итальянца Пьер теперь заслужил только тем, что он вызывал в нем лучшие стороны его души и любовался ими.
Последнее время пребывания Пьера в Орле к нему приехал его старый знакомый масон – граф Вилларский, – тот самый, который вводил его в ложу в 1807 году. Вилларский был женат на богатой русской, имевшей большие имения в Орловской губернии, и занимал в городе временное место по продовольственной части.
Узнав, что Безухов в Орле, Вилларский, хотя и никогда не был коротко знаком с ним, приехал к нему с теми заявлениями дружбы и близости, которые выражают обыкновенно друг другу люди, встречаясь в пустыне. Вилларский скучал в Орле и был счастлив, встретив человека одного с собой круга и с одинаковыми, как он полагал, интересами.
Но, к удивлению своему, Вилларский заметил скоро, что Пьер очень отстал от настоящей жизни и впал, как он сам с собою определял Пьера, в апатию и эгоизм.
– Vous vous encroutez, mon cher, [Вы запускаетесь, мой милый.] – говорил он ему. Несмотря на то, Вилларскому было теперь приятнее с Пьером, чем прежде, и он каждый день бывал у него. Пьеру же, глядя на Вилларского и слушая его теперь, странно и невероятно было думать, что он сам очень недавно был такой же.
Вилларский был женат, семейный человек, занятый и делами имения жены, и службой, и семьей. Он считал, что все эти занятия суть помеха в жизни и что все они презренны, потому что имеют целью личное благо его и семьи. Военные, административные, политические, масонские соображения постоянно поглощали его внимание. И Пьер, не стараясь изменить его взгляд, не осуждая его, с своей теперь постоянно тихой, радостной насмешкой, любовался на это странное, столь знакомое ему явление.