Гаара

Гаара
我愛羅
Произведение	«Наруто»
Появление	Аниме: Серия 20 Манга: Глава 35
Сэйю	Акира Исида
Информация
Пол	Мужской
Группа крови	IV
Возраст	I часть: 12-13 лет II часть: 15-16 лет
Рост	I часть: 149 см II часть: 166.1 см
Вес	I часть: 40,3 кг II часть: 50,9 кг
Дата рождения	19 января
Звание	I часть: Генин II часть: Казекагэ
Навыки	Джинчурики Однохвостого (до извлечения членами Акацуки)
Формирование	Команда Баки (Баки, Гаара, Тэмари, Канкуро)
Родственники	• Четвёртый Казэкаге (отец, убит) • Тэмари (сестра) • Канкуро (брат) • Яшамару (дядя, убит) • Карура (мать, убита) • Шикадай Нара (племянник)

Гаара (яп. 我愛羅) — вымышленный персонаж аниме и манги «Наруто» авторства Масаси Кисимото. Кисимото ввёл персонаж Гаары в качестве «квазидвойника» главного персонажа сериала, Наруто Узумаки: оба они родились при похожих обстоятельствах, но совершенно по-разному развивались как личности, преодолевая проблемы со своим воспитанием. Первоначально введённый в качестве антагониста и соперника Наруто, Гаара стал родственной душой и близким другом Наруто по мере развития серии.

В аниме и манге Гаара является ниндзя, связанным с деревней Сунагакурэ, и является сыном её лидера, Четвёртого Казэкаге. Когда он был ещё в утробе матери, его отец попытался превратить его в живое оружие, запечатав в него Однохвостого демона, за что Гаара впоследствии был изгоем среди жителей Деревни, скрытой в Песке. В деревне все опасались его, с ним никто не хотел играть. В результате он превратился в безжалостного убийцу, убивавшего других, не испытывая угрызений совести, и относившегося к своим родственникам Канкуро и Тэмари с презрением. Его отец, Четвертый Казэкаге, приказал брату покойной матери Гаары, убить его, чтобы остановить гибель жителей деревни. Но убить Гаару не удалось. Песок охраняет его везде. Гаара не узнал своего опекуна, так как он был в маске, и убил его. Когда Гаара снял маску, он был шокирован тем, что самый близкий ему человек пытался его убить. Отец Гаары знал, что убить его не получится, и приказал опекуну Гаары внушить ребенку, что он никому не нужен, с целью освободить запечатанного в него хвостатого зверя-Шукаку.

В первой части многие ниндзя опасались его, считая слишком странным и пугающим. Во время 2 этапа экзамена, у команды Гаары был самый лучший результат за всю историю экзамена. Судьи-джонины заинтересовались им, не увидев на нем ни одной царапины, что было практический невозможно. В следующем туре он хотел драться с Саске Утихой считая его самым сильным среди остальных прошедших в этот раунд шиноби. Но его бой с Саске был прерван по плану Орочимару напасть на Коноху. Гаара во время боя получил тяжелые повреждения и Канкуро с Темари пришлось увезти его в безопасное место. Саске хотел докончить свой начатый бой, и пошел по следам команды Гаары. Состояние Гаары ухудшилось и Шукаку смог завладеть им. Чакра Саске была на исходе, к тому же он был в страхе от осознания того, что в таком состоянии Гаара ему не по зубам. Поэтому с Гаарой пришлось драться Наруто. Наруто призвал жабу босса Гамабунто. Им удалось победить Шукаку и освободить Гаару от его влияния. Его бой с Наруто изменил эту ситуацию, и он начал помогать другим, подражая Наруто.

Во второй части серии, он становится Пятым Кадзэкагэ Сунагакурэ. В этой части Гаару похищают Дейдара и Сасори из Акацуки. Они доставили его на базу Акацуки, где изъяли из него хвостатого демона. Гаара был убит, но к нему на помощь прибыли товарищи из Конохи. Гаару воскресила Бабуля Чио. Спасти Гаару удалось, но хвостатый зверь остался у Акацуки.

Гаара появился в нескольких произведениях франшизы Наруто, в том числе втором полнометражном фильме по серии, третьем OVA, а также в нескольких играх.

Гаара как персонаж анализировался многими изданиями, специализирующимися на аниме и манге. IGN назвал разрыв между Наруто и Гаарой «эмоциональным» и «немного жутким». Anime News Network назвал бой Наруто против Гаары высшей кульминацией всей серии. Среди базы читателей «Наруто» Гаара был популярен, получив высокие оценки в нескольких опросах популярности, и всегда попадал в первую десятку самых популярных персонажей. На основе Гаары были выпущены многочисленные сопутствующие товары, в том числе плюшевые куклы и брелки.

Отрывок, характеризующий Гаара

– Здравствуй, Мари, как это ты добралась? – сказал он голосом таким же ровным и чуждым, каким был его взгляд. Ежели бы он завизжал отчаянным криком, то этот крик менее бы ужаснул княжну Марью, чем звук этого голоса.
– И Николушку привезла? – сказал он также ровно и медленно и с очевидным усилием воспоминанья.
– Как твое здоровье теперь? – говорила княжна Марья, сама удивляясь тому, что она говорила.
– Это, мой друг, у доктора спрашивать надо, – сказал он, и, видимо сделав еще усилие, чтобы быть ласковым, он сказал одним ртом (видно было, что он вовсе не думал того, что говорил): – Merci, chere amie, d'etre venue. [Спасибо, милый друг, что приехала.]
Княжна Марья пожала его руку. Он чуть заметно поморщился от пожатия ее руки. Он молчал, и она не знала, что говорить. Она поняла то, что случилось с ним за два дня. В словах, в тоне его, в особенности во взгляде этом – холодном, почти враждебном взгляде – чувствовалась страшная для живого человека отчужденность от всего мирского. Он, видимо, с трудом понимал теперь все живое; но вместе с тем чувствовалось, что он не понимал живого не потому, чтобы он был лишен силы понимания, но потому, что он понимал что то другое, такое, чего не понимали и не могли понять живые и что поглощало его всего.
– Да, вот как странно судьба свела нас! – сказал он, прерывая молчание и указывая на Наташу. – Она все ходит за мной.
Княжна Марья слушала и не понимала того, что он говорил. Он, чуткий, нежный князь Андрей, как мог он говорить это при той, которую он любил и которая его любила! Ежели бы он думал жить, то не таким холодно оскорбительным тоном он сказал бы это. Ежели бы он не знал, что умрет, то как же ему не жалко было ее, как он мог при ней говорить это! Одно объяснение только могло быть этому, это то, что ему было все равно, и все равно оттого, что что то другое, важнейшее, было открыто ему.
Разговор был холодный, несвязный и прерывался беспрестанно.
– Мари проехала через Рязань, – сказала Наташа. Князь Андрей не заметил, что она называла его сестру Мари. А Наташа, при нем назвав ее так, в первый раз сама это заметила.
– Ну что же? – сказал он.
– Ей рассказывали, что Москва вся сгорела, совершенно, что будто бы…
Наташа остановилась: нельзя было говорить. Он, очевидно, делал усилия, чтобы слушать, и все таки не мог.
– Да, сгорела, говорят, – сказал он. – Это очень жалко, – и он стал смотреть вперед, пальцами рассеянно расправляя усы.
– А ты встретилась с графом Николаем, Мари? – сказал вдруг князь Андрей, видимо желая сделать им приятное. – Он писал сюда, что ты ему очень полюбилась, – продолжал он просто, спокойно, видимо не в силах понимать всего того сложного значения, которое имели его слова для живых людей. – Ежели бы ты его полюбила тоже, то было бы очень хорошо… чтобы вы женились, – прибавил он несколько скорее, как бы обрадованный словами, которые он долго искал и нашел наконец. Княжна Марья слышала его слова, но они не имели для нее никакого другого значения, кроме того, что они доказывали то, как страшно далек он был теперь от всего живого.
– Что обо мне говорить! – сказала она спокойно и взглянула на Наташу. Наташа, чувствуя на себе ее взгляд, не смотрела на нее. Опять все молчали.
– Andre, ты хоч… – вдруг сказала княжна Марья содрогнувшимся голосом, – ты хочешь видеть Николушку? Он все время вспоминал о тебе.
Князь Андрей чуть заметно улыбнулся в первый раз, но княжна Марья, так знавшая его лицо, с ужасом поняла, что это была улыбка не радости, не нежности к сыну, но тихой, кроткой насмешки над тем, что княжна Марья употребляла, по ее мнению, последнее средство для приведения его в чувства.
– Да, я очень рад Николушке. Он здоров?

Когда привели к князю Андрею Николушку, испуганно смотревшего на отца, но не плакавшего, потому что никто не плакал, князь Андрей поцеловал его и, очевидно, не знал, что говорить с ним.
Когда Николушку уводили, княжна Марья подошла еще раз к брату, поцеловала его и, не в силах удерживаться более, заплакала.
Он пристально посмотрел на нее.
– Ты об Николушке? – сказал он.
Княжна Марья, плача, утвердительно нагнула голову.
– Мари, ты знаешь Еван… – но он вдруг замолчал.
– Что ты говоришь?
– Ничего. Не надо плакать здесь, – сказал он, тем же холодным взглядом глядя на нее.

Когда княжна Марья заплакала, он понял, что она плакала о том, что Николушка останется без отца. С большим усилием над собой он постарался вернуться назад в жизнь и перенесся на их точку зрения.
«Да, им это должно казаться жалко! – подумал он. – А как это просто!»
«Птицы небесные ни сеют, ни жнут, но отец ваш питает их», – сказал он сам себе и хотел то же сказать княжне. «Но нет, они поймут это по своему, они не поймут! Этого они не могут понимать, что все эти чувства, которыми они дорожат, все наши, все эти мысли, которые кажутся нам так важны, что они – не нужны. Мы не можем понимать друг друга». – И он замолчал.

Маленькому сыну князя Андрея было семь лет. Он едва умел читать, он ничего не знал. Он многое пережил после этого дня, приобретая знания, наблюдательность, опытность; но ежели бы он владел тогда всеми этими после приобретенными способностями, он не мог бы лучше, глубже понять все значение той сцены, которую он видел между отцом, княжной Марьей и Наташей, чем он ее понял теперь. Он все понял и, не плача, вышел из комнаты, молча подошел к Наташе, вышедшей за ним, застенчиво взглянул на нее задумчивыми прекрасными глазами; приподнятая румяная верхняя губа его дрогнула, он прислонился к ней головой и заплакал.
С этого дня он избегал Десаля, избегал ласкавшую его графиню и либо сидел один, либо робко подходил к княжне Марье и к Наташе, которую он, казалось, полюбил еще больше своей тетки, и тихо и застенчиво ласкался к ним.