Герард, Владимир Николаевич

Владимир Николаевич Герард
Русский юрист, присяжный поверенный, общественный деятель
Род деятельности:	юриспруденция
Место рождения:	Санкт-Петербург Российская империя
Место смерти:	Санкт-Петербург Российская империя
Отец:	Николай Иванович Герард
Мать:	Елена Петровна (урождённая Пирамидонова)

Владимир Николаевич Герард (26 сентября 1839 Санкт-Петербург Российская империя — 7 декабря 1903 Санкт-Петербург) — присяжный поверенный и председатель совета присяжных поверенных округа Санкт-Петербургской судебной палаты, основатель и многолетний руководитель общества защиты детей от жестокого обращения, надворный советник.

Биография

Владимир Герард родился 26 сентября 1839 году в Санкт-Петербурге в дворянской семье поручика лейб-гвардии Егерского полка в отставке, чиновника канцелярии Святейшего Синода Николая Ивановича (1808—1839) и Елены Петровны (†1878; в девичестве Пирамидонова) Герард. Имел итальянские корни. Брат Николай Николаевич Герард— сенатор и генерал-губернатор Финляндии.

12 мая 1859 года окончил Императорское Училище правоведения в Санкт-Петербурге.

После окончания училища и до 1866 года служил чиновником департамента Министерства юстиции в Царстве Польском, был членом юридической комиссии, готовившей введение Судебных уставов 1864 года для Польши.

С июля 1866 года выполнял обязанности обер-секретаря Правительствующего Сената, а со 2 октября 1866 года стал членом Петербургского окружного суда.

16 марта 1868 года вступил в сословие присяжных поверенных при окружной Петербургской судебной палате.

В 1902—1903 гг. — председатель Петербургского (самого авторитетного) Совета присяжных поверенных.

Владимир Николаевич Герард умер 7 декабря 1903 года в городе Санкт-Петербурге.

Адвокатская деятельность

Герард вёл дела преимущественно уголовные. Известность пришла к нему благодаря участию в политических процессах. С 1870 по 1890 годы он выступил защитником в 12 политических делах, включая самые крупные и значимые для своего времени: дело нечаевцев, процесс 50-ти (защищал Н. Ф. Цвиленева, В. Н. Батюшкову, А. Е. Трубецкого, Л. А. Иванова), процесс 193-х (защищал 16 участников процесса), по делу 1 марта 1881 года (защищал Н. И. Кибальчича), процесс 20-ти.

Герард работал с такими корифеями как Плевако, Спасович, Карабчевский и многими другими присяжными поверенными первого призыва и пользовался большим авторитетом среди коллег и общественности. В правительственных кругах считался неблагонадежным. Находился под негласным надзором 3-го отделения Собственной Е. и. в. канцелярии. Участвовал в антиправительственной демонстрации 5 апреля 1878 на панихиде в память о народнике Г. П. Сидорацком.

Общественная деятельность

Занимался благотворительной деятельностью. Много лет был председателем Общества защиты детей от жестокого обращения.

Был тесно связан с художественной интеллигенцией, дружил со своими товарищами по Училищу правоведения — композитором П. И. Чайковским и поэтом А. Н. Апухтиным.

Литература

• www.rusdeutsch-panorama.ru/jencik_statja.php?mode=view&site_id=34&own_menu_id=4853
• dic.academic.ru/dic.nsf/biograf2/3641
• web.archive.org/web/20130922090400/www.sgu.ru/files/nodes/9871/3.pdf
• sud.ua/newspaper/2012/01/30/39069-vladimir-gerard-olitsetvorenie-chesti-i-blagorodstva-vsego-sosloviya-prisyazhnih-poverennih
• www.law.edu.ru/article/article.asp?articleID=1466857
• www.law.edu.ru/article/article.asp?articleID=1466996
• www.law.edu.ru/article/article.asp?articleID=183394

Отрывок, характеризующий Герард, Владимир Николаевич

– А заметили вы, – сказал Пьер, – что сказало: «для совещания».
– Ну уж там для чего бы ни было…
В это время Петя, на которого никто не обращал внимания, подошел к отцу и, весь красный, ломающимся, то грубым, то тонким голосом, сказал:
– Ну теперь, папенька, я решительно скажу – и маменька тоже, как хотите, – я решительно скажу, что вы пустите меня в военную службу, потому что я не могу… вот и всё…
Графиня с ужасом подняла глаза к небу, всплеснула руками и сердито обратилась к мужу.
– Вот и договорился! – сказала она.
Но граф в ту же минуту оправился от волнения.
– Ну, ну, – сказал он. – Вот воин еще! Глупости то оставь: учиться надо.
– Это не глупости, папенька. Оболенский Федя моложе меня и тоже идет, а главное, все равно я не могу ничему учиться теперь, когда… – Петя остановился, покраснел до поту и проговорил таки: – когда отечество в опасности.
– Полно, полно, глупости…
– Да ведь вы сами сказали, что всем пожертвуем.
– Петя, я тебе говорю, замолчи, – крикнул граф, оглядываясь на жену, которая, побледнев, смотрела остановившимися глазами на меньшого сына.
– А я вам говорю. Вот и Петр Кириллович скажет…
– Я тебе говорю – вздор, еще молоко не обсохло, а в военную службу хочет! Ну, ну, я тебе говорю, – и граф, взяв с собой бумаги, вероятно, чтобы еще раз прочесть в кабинете перед отдыхом, пошел из комнаты.
– Петр Кириллович, что ж, пойдем покурить…
Пьер находился в смущении и нерешительности. Непривычно блестящие и оживленные глаза Наташи беспрестанно, больше чем ласково обращавшиеся на него, привели его в это состояние.
– Нет, я, кажется, домой поеду…
– Как домой, да вы вечер у нас хотели… И то редко стали бывать. А эта моя… – сказал добродушно граф, указывая на Наташу, – только при вас и весела…
– Да, я забыл… Мне непременно надо домой… Дела… – поспешно сказал Пьер.
– Ну так до свидания, – сказал граф, совсем уходя из комнаты.
– Отчего вы уезжаете? Отчего вы расстроены? Отчего?.. – спросила Пьера Наташа, вызывающе глядя ему в глаза.
«Оттого, что я тебя люблю! – хотел он сказать, но он не сказал этого, до слез покраснел и опустил глаза.
– Оттого, что мне лучше реже бывать у вас… Оттого… нет, просто у меня дела.
– Отчего? нет, скажите, – решительно начала было Наташа и вдруг замолчала. Они оба испуганно и смущенно смотрели друг на друга. Он попытался усмехнуться, но не мог: улыбка его выразила страдание, и он молча поцеловал ее руку и вышел.
Пьер решил сам с собою не бывать больше у Ростовых.


Петя, после полученного им решительного отказа, ушел в свою комнату и там, запершись от всех, горько плакал. Все сделали, как будто ничего не заметили, когда он к чаю пришел молчаливый и мрачный, с заплаканными глазами.
На другой день приехал государь. Несколько человек дворовых Ростовых отпросились пойти поглядеть царя. В это утро Петя долго одевался, причесывался и устроивал воротнички так, как у больших. Он хмурился перед зеркалом, делал жесты, пожимал плечами и, наконец, никому не сказавши, надел фуражку и вышел из дома с заднего крыльца, стараясь не быть замеченным. Петя решился идти прямо к тому месту, где был государь, и прямо объяснить какому нибудь камергеру (Пете казалось, что государя всегда окружают камергеры), что он, граф Ростов, несмотря на свою молодость, желает служить отечеству, что молодость не может быть препятствием для преданности и что он готов… Петя, в то время как он собирался, приготовил много прекрасных слов, которые он скажет камергеру.
Петя рассчитывал на успех своего представления государю именно потому, что он ребенок (Петя думал даже, как все удивятся его молодости), а вместе с тем в устройстве своих воротничков, в прическе и в степенной медлительной походке он хотел представить из себя старого человека. Но чем дальше он шел, чем больше он развлекался все прибывающим и прибывающим у Кремля народом, тем больше он забывал соблюдение степенности и медлительности, свойственных взрослым людям. Подходя к Кремлю, он уже стал заботиться о том, чтобы его не затолкали, и решительно, с угрожающим видом выставил по бокам локти. Но в Троицких воротах, несмотря на всю его решительность, люди, которые, вероятно, не знали, с какой патриотической целью он шел в Кремль, так прижали его к стене, что он должен был покориться и остановиться, пока в ворота с гудящим под сводами звуком проезжали экипажи. Около Пети стояла баба с лакеем, два купца и отставной солдат. Постояв несколько времени в воротах, Петя, не дождавшись того, чтобы все экипажи проехали, прежде других хотел тронуться дальше и начал решительно работать локтями; но баба, стоявшая против него, на которую он первую направил свои локти, сердито крикнула на него: