Гибель ленинградских детей на станции Лычково

Гибель ленинградских детей на станции Лычково — трагедия, произошедшая 18 июля 1941 года на железнодорожной станции Лычково Лычковского (ныне Демянского) района Ленинградской (ныне Новгородской) области.

Хронология событий

Первая волна эвакуации жителей из Ленинграда началась 29 июня 1941 года. Она производилась в Демянский, Молвотицкий, Валдайский и Лычковский районы тогдашней Ленинградской области. Это было связано с тем, что в первые дни и недели Великой Отечественной войны руководящие круги Советского Союза считали, что опасность Ленинграду угрожает со стороны Финляндии. Поэтому оказалось, что людей эвакуировали прямо к линии фронта.

На пути следования состава из населённых пунктов, располагающихся вблизи железной дороги, ряды эвакуантов пополнялись все новыми и новыми детьми. Многие родители просили сопровождающих поезд: «Спасите и моего ребёнка!», и они забирали детей просто так. Состав постепенно увеличивался, и к моменту прибытия на станцию Старая Русса он насчитывал уже 12 вагонов-теплушек, в которых находилось около 2000 детей и сопровождающих их педагогов и медицинских работников. Тем временем, до станции Лычково оставалось всего 65 километров.

Вечером 17 июля 1941 года состав прибыл на первый путь станции Лычково, ожидая подхода очередной группы детей из Демянска. Детей также подвозили на автомашинах и автобусах к железнодорожным станциям Валдай, Боровичи, где часть из них пересаживалась на поезда, уходившие в глубокий тыл. После полудня 18 июля вновь прибывших детей из Демянска начали размещать в вагонах состава. На второй путь прибыл санитарный поезд, из которого стали выходить легкораненые красноармейцы и санитарки, чтобы пополнить запасы продовольствия на привокзальном рынке.

Мальчишки угомонились, только заняв места за столами. А мы отправились к своему вагону. Одни залезли на нары отдыхать, другие рылись в своих вещах. Мы, восемь девочек, стояли в дверях.
— Самолет летит, — сказала Аня, — наш или немецкий?
— Скажешь тоже — «немецкий»… Его утром сбили.
— Наверное, наш, — добавила Аня и вдруг закричала: — Ой, смотрите, из него что-то сыплется…
От самолёта отделяются и косой цепочкой скользят вниз небольшие чёрные зерна. А дальше — всё тонет в шипении, и грохоте, и дыме. Нас отшвыривает от дверей на тюки к задней стенке вагона. Сам вагон трясётся и качается. С нар валятся одежда, одеяла, сумки… тела, и со всех сторон со свистом что-то летит через головы и вонзается в стены и в пол. Пахнет палёным, как от пригоревшего на плите молока.

Евгения Фролова
«Лычково, 1941 год»
журнал «Нева» 2007, № 8

Очевидец этих событий, в последующем известный писатель В. Д. Динабургский, описывает последствия бомбёжки так:

Фрагменты детских тел висели на телеграфных проводах, на ветвях деревьев, на кустарниках. Стаи ворон, чуя поживу, с гвалтом кружили над местом трагедии. Солдаты собирали изуродованные тела, быстро начавшие разлагаться под влиянием жары. От смрада тошнило и кружилась голова. Через пару дней на Лычково нахлынули матери несчастных жертв. Простоволосые, растрёпанные, они метались между путей, искорёженных взрывами бомб. Они незряче бродили по лесу, не обращая внимания на минные поля, и подрывались на них... Неудивительно, что некоторые тронулись разумом. Меня одна женщина, улыбаясь, спрашивала: не встречал ли я её Вовочку? Она только сейчас вела его в детсадик и оставила вот здесь... Зрелище страшное: истерики, вопли, обезумевшие глаза, растерянность, безысходность... В. Динабургский. В полях почернели ромашки... — Брянск: Кириллица, 2004.

Детей похоронили в братской могиле в селе Лычково, в одной могиле с ними были погребены и сопровождавшие их педагоги и медицинские сестры, погибшие под бомбёжкой.

Из Справки об эвакуации ленинградских детей из юго-восточных районов области. От 29.07.1941 г.

…

На ст. Лычково в момент подготовки и посадки детей в эшелон был произведён внезапный налёт (без объявления воздушной тревоги). Одиночный немецкий бомбардировщик сбросил до 25 бомб, в результате чего разбито 2 вагона и паровоз из детского эшелона, порвана связь, разрушены пути, убит 41 чел., в том числе 28 ленинградских детей, и ранено 29 чел., в том числе 18 детей. Список пострадавших прилагаю /список не публикуется/ После налёта сразу же были приняты меры, и находившиеся в посёлке дети, свыше 4000 чел., были рассредоточены по лесу и кустарникам. Через 1 час после первой бомбёжки была объявлена воздушная тревога, и появившиеся 4 немецких бомбардировщика подвергли вторично бомбёжке и пулемётному обстрелу Лычково. Благодаря принятым мерам никто из детей во время второй бомбёжки не пострадал…

Память

Трагедия на станции Лычково в течение длительного времени оставалась забытой. 9 мая 2002 года в программе Первого канала «Доброе утро» прошел сюжет о трех лычковских женщинах, ухаживающих за братской могилой. Передача вызвала широкий общественный резонанс, и 9 мая 2003 года возле братской могилы был установлен памятник, созданный московским скульптором, народным художником России А. Н. Бургановым. Скульптура состоит из нескольких частей. На гранитной плите установлено отлитое из бронзы пламя взрыва, подбросившего в воздух ребёнка. У подножия плиты — оброненные им игрушки. Высота скульптурной композиции составляет около трех метров.

В селе Лычково могилка одна. И женщина рядом сидит. Слезу вытирая, с любовью тихонько Кому-то она говорит: «Ну здравствуйте, милые дети мои. К вам снова сегодня пришла. Цветочки, игрушки, конфетки опять, Кровинушки, вам принесла. Неизвестный автор

Благодаря инициативе Лычковского актива ветеранов и жителей посёлка, поддержке районного Совета Ветеранов и местных властей, а также отклику многих организаций и частных лиц, 4 мая 2005 года, в канун празднования 60-летия Великой Победы в селе Лычково состоялась торжественная церемония открытия мемориала «Дети войны». Мемориальный комплекс представляет собой глыбу красного гранита весом в 13 тонн, высотой 3,5 метра. В неё вмонтирована бронзовая фигура девочки, левой рукой держащейся за сердце. Кроме этого, в комплекс входит чёрный гранитный куб, на котором выбита надпись «Детям, погибшим в годы Великой отечественной войны 1941—1945». Основание мемориала выполнено из чёрного полированного гранита, ступени и площадка вокруг него облицованы мрамором. Работу над монументом вёл волгоградский скульптор, народный художник России, Герой Социалистического Труда Виктор Георгиевич Фетисов.

4 мая 2009 года на Лычковском кладбище над братской могилой детей была открыта надгробная плита-памятник «Скорбящая ленинградская мать», который был изготовлен по инициативе школьников из ДЮОО «Память сердца» петербургским скульптором В. Ниловым. В этот же день на железнодорожном вокзале станции Лычково Октябрьской железной дороги открыта мемориальная доска.

Сейчас в Лычково работает военно-исторический музей, в основу которого положена экспозиция, посвящённая созданию памятника.

Ссылки

• [www.1tv.ru/news/social/143294 Первый канал. В Новгородской области вспоминали уничтоженный фашистами эшелон с детьми]
• [novgorod.rfn.ru/rnews.html?id=5249 ГТРК «Славия» В Новгородской области установят мемориал детям, погибшим в годы Великой Отечественной]
• [www.pavelsoltan.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=59:2009-07-31-02-40-35&catid=44:2009-07-30-03-02-58&Itemid=65 18 июля — день памяти Ленинградских детей]
• [www.youtube.com/watch?v=Je8BXz-QIPI Репортаж телеканала «Звезда» из Лычково]
• [www.youtube.com/watch?v=FMSaA1NWtak&NR=1 Репортаж об открытии мемориала погибшим детям]

Отрывок, характеризующий Гибель ленинградских детей на станции Лычково

Она не выпускала матери, нежно боролась с ней, требовала подушки, воды, расстегивала и разрывала платье на матери.
– Друг мой, голубушка… маменька, душенька, – не переставая шептала она, целуя ее голову, руки, лицо и чувствуя, как неудержимо, ручьями, щекоча ей нос и щеки, текли ее слезы.
Графиня сжала руку дочери, закрыла глаза и затихла на мгновение. Вдруг она с непривычной быстротой поднялась, бессмысленно оглянулась и, увидав Наташу, стала из всех сил сжимать ее голову. Потом она повернула к себе ее морщившееся от боли лицо и долго вглядывалась в него.
– Наташа, ты меня любишь, – сказала она тихим, доверчивым шепотом. – Наташа, ты не обманешь меня? Ты мне скажешь всю правду?
Наташа смотрела на нее налитыми слезами глазами, и в лице ее была только мольба о прощении и любви.
– Друг мой, маменька, – повторяла она, напрягая все силы своей любви на то, чтобы как нибудь снять с нее на себя излишек давившего ее горя.
И опять в бессильной борьбе с действительностью мать, отказываясь верить в то, что она могла жить, когда был убит цветущий жизнью ее любимый мальчик, спасалась от действительности в мире безумия.
Наташа не помнила, как прошел этот день, ночь, следующий день, следующая ночь. Она не спала и не отходила от матери. Любовь Наташи, упорная, терпеливая, не как объяснение, не как утешение, а как призыв к жизни, всякую секунду как будто со всех сторон обнимала графиню. На третью ночь графиня затихла на несколько минут, и Наташа закрыла глаза, облокотив голову на ручку кресла. Кровать скрипнула. Наташа открыла глаза. Графиня сидела на кровати и тихо говорила.
– Как я рада, что ты приехал. Ты устал, хочешь чаю? – Наташа подошла к ней. – Ты похорошел и возмужал, – продолжала графиня, взяв дочь за руку.
– Маменька, что вы говорите!..
– Наташа, его нет, нет больше! – И, обняв дочь, в первый раз графиня начала плакать.


Княжна Марья отложила свой отъезд. Соня, граф старались заменить Наташу, но не могли. Они видели, что она одна могла удерживать мать от безумного отчаяния. Три недели Наташа безвыходно жила при матери, спала на кресле в ее комнате, поила, кормила ее и не переставая говорила с ней, – говорила, потому что один нежный, ласкающий голос ее успокоивал графиню.
Душевная рана матери не могла залечиться. Смерть Пети оторвала половину ее жизни. Через месяц после известия о смерти Пети, заставшего ее свежей и бодрой пятидесятилетней женщиной, она вышла из своей комнаты полумертвой и не принимающею участия в жизни – старухой. Но та же рана, которая наполовину убила графиню, эта новая рана вызвала Наташу к жизни.
Душевная рана, происходящая от разрыва духовного тела, точно так же, как и рана физическая, как ни странно это кажется, после того как глубокая рана зажила и кажется сошедшейся своими краями, рана душевная, как и физическая, заживает только изнутри выпирающею силой жизни.
Так же зажила рана Наташи. Она думала, что жизнь ее кончена. Но вдруг любовь к матери показала ей, что сущность ее жизни – любовь – еще жива в ней. Проснулась любовь, и проснулась жизнь.
Последние дни князя Андрея связали Наташу с княжной Марьей. Новое несчастье еще более сблизило их. Княжна Марья отложила свой отъезд и последние три недели, как за больным ребенком, ухаживала за Наташей. Последние недели, проведенные Наташей в комнате матери, надорвали ее физические силы.
Однажды княжна Марья, в середине дня, заметив, что Наташа дрожит в лихорадочном ознобе, увела ее к себе и уложила на своей постели. Наташа легла, но когда княжна Марья, опустив сторы, хотела выйти, Наташа подозвала ее к себе.
– Мне не хочется спать. Мари, посиди со мной.
– Ты устала – постарайся заснуть.
– Нет, нет. Зачем ты увела меня? Она спросит.
– Ей гораздо лучше. Она нынче так хорошо говорила, – сказала княжна Марья.
Наташа лежала в постели и в полутьме комнаты рассматривала лицо княжны Марьи.
«Похожа она на него? – думала Наташа. – Да, похожа и не похожа. Но она особенная, чужая, совсем новая, неизвестная. И она любит меня. Что у ней на душе? Все доброе. Но как? Как она думает? Как она на меня смотрит? Да, она прекрасная».
– Маша, – сказала она, робко притянув к себе ее руку. – Маша, ты не думай, что я дурная. Нет? Маша, голубушка. Как я тебя люблю. Будем совсем, совсем друзьями.
И Наташа, обнимая, стала целовать руки и лицо княжны Марьи. Княжна Марья стыдилась и радовалась этому выражению чувств Наташи.
С этого дня между княжной Марьей и Наташей установилась та страстная и нежная дружба, которая бывает только между женщинами. Они беспрестанно целовались, говорили друг другу нежные слова и большую часть времени проводили вместе. Если одна выходила, то другаябыла беспокойна и спешила присоединиться к ней. Они вдвоем чувствовали большее согласие между собой, чем порознь, каждая сама с собою. Между ними установилось чувство сильнейшее, чем дружба: это было исключительное чувство возможности жизни только в присутствии друг друга.
Иногда они молчали целые часы; иногда, уже лежа в постелях, они начинали говорить и говорили до утра. Они говорили большей частию о дальнем прошедшем. Княжна Марья рассказывала про свое детство, про свою мать, про своего отца, про свои мечтания; и Наташа, прежде с спокойным непониманием отворачивавшаяся от этой жизни, преданности, покорности, от поэзии христианского самоотвержения, теперь, чувствуя себя связанной любовью с княжной Марьей, полюбила и прошедшее княжны Марьи и поняла непонятную ей прежде сторону жизни. Она не думала прилагать к своей жизни покорность и самоотвержение, потому что она привыкла искать других радостей, но она поняла и полюбила в другой эту прежде непонятную ей добродетель. Для княжны Марьи, слушавшей рассказы о детстве и первой молодости Наташи, тоже открывалась прежде непонятная сторона жизни, вера в жизнь, в наслаждения жизни.
Они всё точно так же никогда не говорили про него с тем, чтобы не нарушать словами, как им казалось, той высоты чувства, которая была в них, а это умолчание о нем делало то, что понемногу, не веря этому, они забывали его.
Наташа похудела, побледнела и физически так стала слаба, что все постоянно говорили о ее здоровье, и ей это приятно было. Но иногда на нее неожиданно находил не только страх смерти, но страх болезни, слабости, потери красоты, и невольно она иногда внимательно разглядывала свою голую руку, удивляясь на ее худобу, или заглядывалась по утрам в зеркало на свое вытянувшееся, жалкое, как ей казалось, лицо. Ей казалось, что это так должно быть, и вместе с тем становилось страшно и грустно.
Один раз она скоро взошла наверх и тяжело запыхалась. Тотчас же невольно она придумала себе дело внизу и оттуда вбежала опять наверх, пробуя силы и наблюдая за собой.
Другой раз она позвала Дуняшу, и голос ее задребезжал. Она еще раз кликнула ее, несмотря на то, что она слышала ее шаги, – кликнула тем грудным голосом, которым она певала, и прислушалась к нему.
Она не знала этого, не поверила бы, но под казавшимся ей непроницаемым слоем ила, застлавшим ее душу, уже пробивались тонкие, нежные молодые иглы травы, которые должны были укорениться и так застлать своими жизненными побегами задавившее ее горе, что его скоро будет не видно и не заметно. Рана заживала изнутри. В конце января княжна Марья уехала в Москву, и граф настоял на том, чтобы Наташа ехала с нею, с тем чтобы посоветоваться с докторами.


После столкновения при Вязьме, где Кутузов не мог удержать свои войска от желания опрокинуть, отрезать и т. д., дальнейшее движение бежавших французов и за ними бежавших русских, до Красного, происходило без сражений. Бегство было так быстро, что бежавшая за французами русская армия не могла поспевать за ними, что лошади в кавалерии и артиллерии становились и что сведения о движении французов были всегда неверны.
Люди русского войска были так измучены этим непрерывным движением по сорок верст в сутки, что не могли двигаться быстрее.
Чтобы понять степень истощения русской армии, надо только ясно понять значение того факта, что, потеряв ранеными и убитыми во все время движения от Тарутина не более пяти тысяч человек, не потеряв сотни людей пленными, армия русская, вышедшая из Тарутина в числе ста тысяч, пришла к Красному в числе пятидесяти тысяч.
Быстрое движение русских за французами действовало на русскую армию точно так же разрушительно, как и бегство французов. Разница была только в том, что русская армия двигалась произвольно, без угрозы погибели, которая висела над французской армией, и в том, что отсталые больные у французов оставались в руках врага, отсталые русские оставались у себя дома. Главная причина уменьшения армии Наполеона была быстрота движения, и несомненным доказательством тому служит соответственное уменьшение русских войск.