Гоанская ортодоксальная церковь

Гоанская ортодоксальная церковь (Брахмаварская ортодоксальная церковь) — малочисленная полуавтономная епархия в составе Маланкарской (Индийской) ортодоксальной церкви.

История

Образована в 1889 году, после того как несколько индийский католических священников во главе с Антонио Франциско Ксавье Альваресом, недовольных тем, как разрешился конфликт вокруг самостоятельной Гоанской епархии, присоединились к Маланкарской церкви. В том же году в Пажайской семинарии Антонио Альварес был рукоположён в епископский сан, став митроплитом Гоа-Цейлонским. Другим видным деятелем данной юрисдикции стал присоединившийся 21 апреля 1889 года в Брахмаваре вместе с четырьмя тысячами семей католический священник Лопес Нурона (Lopez Nuronah). К концу года ими был построен новый храм (ныне кафедра) св. Марии. Лопес Нурона скончался 23 июля 1936 года, и почитается местными как святой. Центром данной церкви стал приход в Брахмаваре.

После смерти в 1923 году Антонио Альвареса многие общины распались. Гоанской епархией управляли генеральные викарии. Служилась латинская литургия, переведённая на местные языки: конкани и каннада. Постепенно в богослужение вводилась восточная литургия (курбана). К концу 1980-х годов генеральный викарий перевёл все богослужение на восточный обряд (с использованием языков конкани и каннада), община сохранила лишь остатки своей самобытности.

Кроме кафедрального храма в Брахмаваре в состав церкви входят пять часовен и пять мигрантских общин (две из них за границами Индии — в Кувейте и ОАЭ), служат пять священников, окормляющих примерно 850 семей.

Предстоятели

• Мор Юлиус (Антонио Франциско Хавьер Альварес) (29 июля 1889 — 23 сентября 1923)
• священник P G Koshy
• священник K K Kuriakos
• священник K T Varghese
• священник Дамиан
• архимандрит Н. Д. Томас, генеральный викарий (1986—2006)
• Давид Краста, генеральный викарий (с 2006)

Ссылки

• [theorthodoxchurch.info/blog/articles/2009/12/holy-brahmavar/ HOLY BRAHMAVAR]

Отрывок, характеризующий Гоанская ортодоксальная церковь

Он продолжал свой дневник, и вот что он писал в нем за это время:
«24 ro ноября.
«Встал в восемь часов, читал Св. Писание, потом пошел к должности (Пьер по совету благодетеля поступил на службу в один из комитетов), возвратился к обеду, обедал один (у графини много гостей, мне неприятных), ел и пил умеренно и после обеда списывал пиесы для братьев. Ввечеру сошел к графине и рассказал смешную историю о Б., и только тогда вспомнил, что этого не должно было делать, когда все уже громко смеялись.
«Ложусь спать с счастливым и спокойным духом. Господи Великий, помоги мне ходить по стезям Твоим, 1) побеждать часть гневну – тихостью, медлением, 2) похоть – воздержанием и отвращением, 3) удаляться от суеты, но не отлучать себя от а) государственных дел службы, b) от забот семейных, с) от дружеских сношений и d) экономических занятий».
«27 го ноября.
«Встал поздно и проснувшись долго лежал на постели, предаваясь лени. Боже мой! помоги мне и укрепи меня, дабы я мог ходить по путям Твоим. Читал Св. Писание, но без надлежащего чувства. Пришел брат Урусов, беседовали о суетах мира. Рассказывал о новых предначертаниях государя. Я начал было осуждать, но вспомнил о своих правилах и слова благодетеля нашего о том, что истинный масон должен быть усердным деятелем в государстве, когда требуется его участие, и спокойным созерцателем того, к чему он не призван. Язык мой – враг мой. Посетили меня братья Г. В. и О., была приуготовительная беседа для принятия нового брата. Они возлагают на меня обязанность ритора. Чувствую себя слабым и недостойным. Потом зашла речь об объяснении семи столбов и ступеней храма. 7 наук, 7 добродетелей, 7 пороков, 7 даров Святого Духа. Брат О. был очень красноречив. Вечером совершилось принятие. Новое устройство помещения много содействовало великолепию зрелища. Принят был Борис Друбецкой. Я предлагал его, я и был ритором. Странное чувство волновало меня во всё время моего пребывания с ним в темной храмине. Я застал в себе к нему чувство ненависти, которое я тщетно стремлюсь преодолеть. И потому то я желал бы истинно спасти его от злого и ввести его на путь истины, но дурные мысли о нем не оставляли меня. Мне думалось, что его цель вступления в братство состояла только в желании сблизиться с людьми, быть в фаворе у находящихся в нашей ложе. Кроме тех оснований, что он несколько раз спрашивал, не находится ли в нашей ложе N. и S. (на что я не мог ему отвечать), кроме того, что он по моим наблюдениям не способен чувствовать уважения к нашему святому Ордену и слишком занят и доволен внешним человеком, чтобы желать улучшения духовного, я не имел оснований сомневаться в нем; но он мне казался неискренним, и всё время, когда я стоял с ним с глазу на глаз в темной храмине, мне казалось, что он презрительно улыбается на мои слова, и хотелось действительно уколоть его обнаженную грудь шпагой, которую я держал, приставленною к ней. Я не мог быть красноречив и не мог искренно сообщить своего сомнения братьям и великому мастеру. Великий Архитектон природы, помоги мне находить истинные пути, выводящие из лабиринта лжи».