Гогенберги

Гогенберги (Hohenberg) — старшая морганатическая ветвь Габсбург-Лотарингского дома, идущая от австрийского эрцгерцога Франца Фердинанда и его неравнородной супруги Софии Гогенберг, убитых в Сараево летом 1914 года. После брака Франца Фердинанда и Софии Хотек в 1900 году император Франц Иосиф возродил для неё древний габсбургский титул светлейшей княгини Гогенберг, дозволив передать этот титул будущим детям. Детей этих было трое — Максимилиан (1902—1962), Эрнст (1904—1954) и София (в браке — графиня Ностиц; 1901—1990).

В 1909 году титул супруги Франца Фердинанда был повышен до герцогского, а в 1917 году император Карл I разрешил принять герцогский титул и осиротевшим Максимилиану, Эрнсту и Софии. После аншлюса все трое были заключены в концлагерь Дахау, где провели семь лет до освобождения Союзниками. В настоящее время главой семейства является второй сын Максимилиана от брака с графиней Вальдбург — Георг Гогенберг (род. 25.4.1929), кавалер ордена Золотого руна, бывший австрийский посол в Ватикане.

Из-за протестов прочих Габсбургов супруга Франца Фердинанда не могла быть погребена в императорском склепе венской Капуцинеркирхе, поэтому эрцгерцог распорядился подготовить для себя самого и супруги склеп в загородном замке Артштеттен. Там они и были похоронены после сараевской трагедии. Артштеттен продолжает оставаться основной резиденцией семейства Гогенбергов.

См. также

• Баттенберги

Ссылки

• [genealogy.euweb.cz/habsburg/habsburg6.html Родословная роспись семейства Гогенбергов]

Отрывок, характеризующий Гогенберги

– Schon fleissig! [Уже за работой!] – сказал Ростов всё с тою же радостною, братскою улыбкой, какая не сходила с его оживленного лица. – Hoch Oestreicher! Hoch Russen! Kaiser Alexander hoch! [Ура Австрийцы! Ура Русские! Император Александр ура!] – обратился он к немцу, повторяя слова, говоренные часто немцем хозяином.
Немец засмеялся, вышел совсем из двери коровника, сдернул
колпак и, взмахнув им над головой, закричал:
– Und die ganze Welt hoch! [И весь свет ура!]
Ростов сам так же, как немец, взмахнул фуражкой над головой и, смеясь, закричал: «Und Vivat die ganze Welt»! Хотя не было никакой причины к особенной радости ни для немца, вычищавшего свой коровник, ни для Ростова, ездившего со взводом за сеном, оба человека эти с счастливым восторгом и братскою любовью посмотрели друг на друга, потрясли головами в знак взаимной любви и улыбаясь разошлись – немец в коровник, а Ростов в избу, которую занимал с Денисовым.
– Что барин? – спросил он у Лаврушки, известного всему полку плута лакея Денисова.
– С вечера не бывали. Верно, проигрались, – отвечал Лаврушка. – Уж я знаю, коли выиграют, рано придут хвастаться, а коли до утра нет, значит, продулись, – сердитые придут. Кофею прикажете?
– Давай, давай.
Через 10 минут Лаврушка принес кофею. Идут! – сказал он, – теперь беда. – Ростов заглянул в окно и увидал возвращающегося домой Денисова. Денисов был маленький человек с красным лицом, блестящими черными глазами, черными взлохмоченными усами и волосами. На нем был расстегнутый ментик, спущенные в складках широкие чикчиры, и на затылке была надета смятая гусарская шапочка. Он мрачно, опустив голову, приближался к крыльцу.
– Лавг'ушка, – закричал он громко и сердито. – Ну, снимай, болван!
– Да я и так снимаю, – отвечал голос Лаврушки.
– А! ты уж встал, – сказал Денисов, входя в комнату.
– Давно, – сказал Ростов, – я уже за сеном сходил и фрейлен Матильда видел.
– Вот как! А я пг'одулся, бг'ат, вчег'а, как сукин сын! – закричал Денисов, не выговаривая р . – Такого несчастия! Такого несчастия! Как ты уехал, так и пошло. Эй, чаю!