Готтлиб, Мауриций

Мауриций Готтлиб

Мауриций Готтлиб (польск. Maurycy Gottlieb; 21 или 28 февраля 1856, Дрогобыч, Австрия — 17 июля 1879, Краков) — польский художник, бытописатель еврейской Галиции.

Биография

Закончил гимназию в Лемберге, учился в Венской художественной академии, в краковской Школе изящных искусств (1875). Познакомился с Яном Матейко, был глубоко впечатлен его творчеством. Не вынеся антисемитской атмосферы в студенческой среде, вернулся в Вену (1876), затем переехал в Мюнхен, где получил золотую медаль за картину «Шейлок и Джессика» (на сюжет шекспировского «Венецианского купца»).

Снова вернулся в Вену. При поддержке венского раввина получил стипендию для учёбы в Италии. В Риме поддерживал отношения с Матейко, познакомился с Семирадским. Снова вернувшись в Краков, скоропостижно умер (по предположениям, покончил с собой).

Семья

Младший брат — художник Леопольд Готтлиб.

Творчество

Писал картины на исторические сюжеты, разрабатывал еврейские темы, в том числе — библейские сюжеты.

• Shylock e jessica.jpeg

  Шейлок и Джессика, 1876

• Gottlieb-Jewish Wedding sketch.jpg

  Еврейская свадьба (набросок, без даты)

Литература

• Guralnik N. In the Flower of Youth: Maurycy Gottlieb Tel Aviv: Tel Aviv Museum of Art, Dvir Publishers, 1991
• Malinowski J. Maurycy Gottlieb Warszawa: Arkady, 1997.
• Mendesohn E. Painting a people: Maurycy Gottlieb and Jewish art. Waltham: Brandeis UP; Hanover: UP of New England, 2002 ISBN 1-58465-179-2 ISBN 978-1-58465-179-6

Ссылки

• [eeweems.com/maurycy_gottlieb Maurycy Gottlieb 1856—1879]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Готтлиб, Мауриций

– Граф, граф! – кричал Берг, такой же оживленный, как и Борис, подбегая с другой стороны, – граф, я в правую руку ранен (говорил он, показывая кисть руки, окровавленную, обвязанную носовым платком) и остался во фронте. Граф, держу шпагу в левой руке: в нашей породе фон Бергов, граф, все были рыцари.
Берг еще что то говорил, но Ростов, не дослушав его, уже поехал дальше.
Проехав гвардию и пустой промежуток, Ростов, для того чтобы не попасть опять в первую линию, как он попал под атаку кавалергардов, поехал по линии резервов, далеко объезжая то место, где слышалась самая жаркая стрельба и канонада. Вдруг впереди себя и позади наших войск, в таком месте, где он никак не мог предполагать неприятеля, он услыхал близкую ружейную стрельбу.
«Что это может быть? – подумал Ростов. – Неприятель в тылу наших войск? Не может быть, – подумал Ростов, и ужас страха за себя и за исход всего сражения вдруг нашел на него. – Что бы это ни было, однако, – подумал он, – теперь уже нечего объезжать. Я должен искать главнокомандующего здесь, и ежели всё погибло, то и мое дело погибнуть со всеми вместе».
Дурное предчувствие, нашедшее вдруг на Ростова, подтверждалось всё более и более, чем дальше он въезжал в занятое толпами разнородных войск пространство, находящееся за деревнею Працом.
– Что такое? Что такое? По ком стреляют? Кто стреляет? – спрашивал Ростов, ровняясь с русскими и австрийскими солдатами, бежавшими перемешанными толпами наперерез его дороги.
– А чорт их знает? Всех побил! Пропадай всё! – отвечали ему по русски, по немецки и по чешски толпы бегущих и непонимавших точно так же, как и он, того, что тут делалось.