Гурьев, Сергей Геннадьевич
| Сергей Гурьев | |
 ММКВЯ-2013 | |
| Дата рождения: |
26 февраля 1961 (63 года) |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Гражданство: | |
| Род деятельности: |
журналист, эссеист |
| Годы творчества: |
1981—настоящее время |
| Язык произведений: |
русский |
| [guriev.lenin.ru/ lenin.ru] | |
Серге́й Генна́дьевич Гу́рьев (род. 26 февраля 1961, Москва) — российский журналист, музыкальный критик, продюсер и музыкант. Известен как автор множества статей в советских подпольных рок-журналах, кроме того, является автором монографической книги о группе «Звуки Му».
Биография
Родился 26 февраля 1961 года в Москве, учился в экспериментальной школе № 91, потом окончил факультет искусствоведения МГУ, защитив диплом на тему «Молодёжная контркультура 60-х годов как художественно-эстетический феномен». С юных лет интересовался рок-музыкой, в июне 1981 года первая его публикация появилась в подпольном самиздатовском журнале «Зеркало». Начиная с 1985 года входил в состав редколлегии журнала «Урлайт», одновременно с этим сотрудничал с такими изданиями как «Юность» и «Зомби», освещая в основном деятельность отечественных рок-музыкантов. В 1989—1991 и 2001—2002 годах совместно с дизайнером Александром С. Волковым издавал культовый молодёжный журнал «Контркультура», одной из главных тем которого являлся сибирский панк-рок (программная статья — «Bedtime for Democracy» в № 2, 1990).
В начале девяностых годов печатался в рок-газете «Энск» (в частности, отметился такими материалами как «Мимо фашизма» и «Концептуальное интервью»), а также в газете о современном искусстве «Гуманитарный фонд». В 1993 году, вновь совместно с Александром С. Волковым, запустил авангардно-культурологический журнал под названием Pinoller (программные статьи — «Жёлтый туман», «Энергетика пошлости»). Годом позже принимал активное участие в создании книги Александра Кушнира «Золотое подполье», которая по сути представляет собой полную энциклопедию всего советского рок-самиздата. Помимо журналистской работы занимался организацией ряда фестивалей независимой музыки, в том числе «Индюки» (1991, 1994), «Индюки Златоглавые» (1992), «850 лет московского андеграунда» (1997), «Подольск—87»[1].
Начиная с 1997 года Гурьев стал соредактором музыкальной газеты «Московский бит», которая была музыкальным приложением «Новой газеты». С 1999 года занимался продюсированием петербургской панк-группы «Дочь Монро и Кеннеди», организовывал их концерты в Москве[2]. Ранее, в 1991—1993 годах, был директором психоделической группы «Рада и Терновник»[3], продюсировал её дебютный альбом «Графика».
В 2008 году написал книгу, посвящённую группе «Звуки Му» и Петру Мамонову[4]. Ныне работает в музыкально-информационном агентстве «Кушнир Продакшн», кроме того, является вокалистом, исполнителем на казу и соавтором части текстов песен в группе «Чистая любовь», созданной в 1985 году совместно с однокурсником по МГУ Максимом Волковым. Группа выпустила три студийных альбома, хотя большой популярностью никогда не обладала[5]. В 2014 году «Полное собрание сочинений» группы «Чистая любовь» было выпущено как коллекционное издание (3СD+DVD) лейблом «Геометрия».
Напишите отзыв о статье "Гурьев, Сергей Геннадьевич"
Примечания
- ↑ Алексей Строганов. [guriev.lenin.ru/22.shtml Сергей Гурьев: Самиздат разочаровался в самовыражении] // газета «Саратов». — 27 мая 1997.
- ↑ Андрей Смирнов. [zavtra.ru/content/view/2008-09-0372/ Доктрина «Монро»] // газета «Завтра». — 3 сентября 2008. — № 36 (772).
- ↑ Александр Верховский [www.panorama.ru/gazeta/p33gur.html Заповедник] // газета «Панорама». — май 1992. — № 3 (33).
- ↑ Сергей Гурьев. История группы «Звуки Му». — СПб.: Амфора, 2008. — 254 с. — ISBN 978-5-367-00765-7.
- ↑ Лев Наумов. [www.nneformat.ru/texts/?id=6684 Сергей Гурьев: «Я в составе ЧИСТОЙ ЛЮБВИ и я в составе „УрЛайта“ — два совершенно разных человека»]. nneformat.ru (15 сентября 2011). Проверено 11 октября 2012. [www.webcitation.org/6CtJE6OR9 Архивировано из первоисточника 14 декабря 2012].
Ссылки
- [guriev.lenin.ru/ guriev.lenin.ru] — официальный сайт
-
— Сергей Гурьев в «Живом Журнале»
Отрывок, характеризующий Гурьев, Сергей Геннадьевич
– Он внизу, Наташа с ним, – отвечала Соня, краснея. – Пошли узнать. Вы, я думаю, устали, княжна?У княжны выступили на глаза слезы досады. Она отвернулась и хотела опять спросить у графини, где пройти к нему, как в дверях послышались легкие, стремительные, как будто веселые шаги. Княжна оглянулась и увидела почти вбегающую Наташу, ту Наташу, которая в то давнишнее свидание в Москве так не понравилась ей.
Но не успела княжна взглянуть на лицо этой Наташи, как она поняла, что это был ее искренний товарищ по горю, и потому ее друг. Она бросилась ей навстречу и, обняв ее, заплакала на ее плече.
Как только Наташа, сидевшая у изголовья князя Андрея, узнала о приезде княжны Марьи, она тихо вышла из его комнаты теми быстрыми, как показалось княжне Марье, как будто веселыми шагами и побежала к ней.
На взволнованном лице ее, когда она вбежала в комнату, было только одно выражение – выражение любви, беспредельной любви к нему, к ней, ко всему тому, что было близко любимому человеку, выраженье жалости, страданья за других и страстного желанья отдать себя всю для того, чтобы помочь им. Видно было, что в эту минуту ни одной мысли о себе, о своих отношениях к нему не было в душе Наташи.
Чуткая княжна Марья с первого взгляда на лицо Наташи поняла все это и с горестным наслаждением плакала на ее плече.
– Пойдемте, пойдемте к нему, Мари, – проговорила Наташа, отводя ее в другую комнату.
Княжна Марья подняла лицо, отерла глаза и обратилась к Наташе. Она чувствовала, что от нее она все поймет и узнает.
– Что… – начала она вопрос, но вдруг остановилась. Она почувствовала, что словами нельзя ни спросить, ни ответить. Лицо и глаза Наташи должны были сказать все яснее и глубже.
Наташа смотрела на нее, но, казалось, была в страхе и сомнении – сказать или не сказать все то, что она знала; она как будто почувствовала, что перед этими лучистыми глазами, проникавшими в самую глубь ее сердца, нельзя не сказать всю, всю истину, какою она ее видела. Губа Наташи вдруг дрогнула, уродливые морщины образовались вокруг ее рта, и она, зарыдав, закрыла лицо руками.
Княжна Марья поняла все.
Но она все таки надеялась и спросила словами, в которые она не верила:
– Но как его рана? Вообще в каком он положении?
– Вы, вы… увидите, – только могла сказать Наташа.
Они посидели несколько времени внизу подле его комнаты, с тем чтобы перестать плакать и войти к нему с спокойными лицами.
– Как шла вся болезнь? Давно ли ему стало хуже? Когда это случилось? – спрашивала княжна Марья.
Наташа рассказывала, что первое время была опасность от горячечного состояния и от страданий, но в Троице это прошло, и доктор боялся одного – антонова огня. Но и эта опасность миновалась. Когда приехали в Ярославль, рана стала гноиться (Наташа знала все, что касалось нагноения и т. п.), и доктор говорил, что нагноение может пойти правильно. Сделалась лихорадка. Доктор говорил, что лихорадка эта не так опасна.
– Но два дня тому назад, – начала Наташа, – вдруг это сделалось… – Она удержала рыданья. – Я не знаю отчего, но вы увидите, какой он стал.
– Ослабел? похудел?.. – спрашивала княжна.
– Нет, не то, но хуже. Вы увидите. Ах, Мари, Мари, он слишком хорош, он не может, не может жить… потому что…
Когда Наташа привычным движением отворила его дверь, пропуская вперед себя княжну, княжна Марья чувствовала уже в горле своем готовые рыданья. Сколько она ни готовилась, ни старалась успокоиться, она знала, что не в силах будет без слез увидать его.
Княжна Марья понимала то, что разумела Наташа словами: сним случилось это два дня тому назад. Она понимала, что это означало то, что он вдруг смягчился, и что смягчение, умиление эти были признаками смерти. Она, подходя к двери, уже видела в воображении своем то лицо Андрюши, которое она знала с детства, нежное, кроткое, умиленное, которое так редко бывало у него и потому так сильно всегда на нее действовало. Она знала, что он скажет ей тихие, нежные слова, как те, которые сказал ей отец перед смертью, и что она не вынесет этого и разрыдается над ним. Но, рано ли, поздно ли, это должно было быть, и она вошла в комнату. Рыдания все ближе и ближе подступали ей к горлу, в то время как она своими близорукими глазами яснее и яснее различала его форму и отыскивала его черты, и вот она увидала его лицо и встретилась с ним взглядом.
Он лежал на диване, обложенный подушками, в меховом беличьем халате. Он был худ и бледен. Одна худая, прозрачно белая рука его держала платок, другою он, тихими движениями пальцев, трогал тонкие отросшие усы. Глаза его смотрели на входивших.
