Дадиани, Бежан
| Бежан I Дадиани груз. ბეჟან I დადიანი | ||
| ||
|---|---|---|
| 1704 — 1704 | ||
| Предшественник: | Иессе | |
| ||
| 1715 — 1728 | ||
| Предшественник: | Георгий IV | |
| Преемник: | Отия | |
| Смерть: | 1728 | |
| Отец: | Георгий Липартиани | |
| Мать: | Севдия, дочь князя Отии Микеладзе | |
| Супруга: | Тамара Геловани | |
| Дети: | сыновья: Отия, Бери, Кация, Манучар, Габриел и Григорий дочери: Мариам, Дариджан и Хварамзе | |
Бежа́н Дадиа́ни (ум. 1728) — владетельный князь (мтавар) Мегрелии (c 1715).
Происхождение
Сын Георгия Липартиани из рода Чиковани, фактического правителя Мегрелии (Георгий IV) и княжны Севдии, дочери князя Отии Микеладзе.
Биография
Первоначально получил от отца провинцию Лечхуми, затем в 1715 году отнял у отца престол и стал владетельным князем Мегрелии. Как и его отец, Бежан поддерживал различных кандидатов на имеретинский престол, воевал с царем Александром V, попав к нему в плен, и вынужден был уступить ему земли Сачилао-Самикелао. Однако после этого вновь продолжил войну с царем, привлекая на помощь абхазские отряды и опять с ним мирился.
Семья
Был женат на княжне Тамаре Геловани, в этом браке родились:
- Отия (? — 1757), владетельный князь Мегреллии (1728—1757)
- Дадиани Бери, князь
- Дадиани, Кация (Георгий), князь, отец Дареджан Дадиани, супруги царя Грузии Ираклия II
- Дадиани, Мариам, княжна. Была женой царя Имерети Александра V
- Дадиани Манучар, князь
- Габриел, архиепископ Чкондидский
- Григорий, архиепископ Чкондидский
- Дадиани Дареджан, княжна. Была замужем за царем Имерети Мамукой.
- Дадиани Хварамзе, княжна
|
||||||||
Напишите отзыв о статье "Дадиани, Бежан"
Отрывок, характеризующий Дадиани, Бежан
Вчера, на ночном привале, озябнув у потухшего огня, Пьер встал и перешел к ближайшему, лучше горящему костру. У костра, к которому он подошел, сидел Платон, укрывшись, как ризой, с головой шинелью, и рассказывал солдатам своим спорым, приятным, но слабым, болезненным голосом знакомую Пьеру историю. Было уже за полночь. Это было то время, в которое Каратаев обыкновенно оживал от лихорадочного припадка и бывал особенно оживлен. Подойдя к костру и услыхав слабый, болезненный голос Платона и увидав его ярко освещенное огнем жалкое лицо, Пьера что то неприятно кольнуло в сердце. Он испугался своей жалости к этому человеку и хотел уйти, но другого костра не было, и Пьер, стараясь не глядеть на Платона, подсел к костру.– Что, как твое здоровье? – спросил он.
– Что здоровье? На болезнь плакаться – бог смерти не даст, – сказал Каратаев и тотчас же возвратился к начатому рассказу.
– …И вот, братец ты мой, – продолжал Платон с улыбкой на худом, бледном лице и с особенным, радостным блеском в глазах, – вот, братец ты мой…
Пьер знал эту историю давно, Каратаев раз шесть ему одному рассказывал эту историю, и всегда с особенным, радостным чувством. Но как ни хорошо знал Пьер эту историю, он теперь прислушался к ней, как к чему то новому, и тот тихий восторг, который, рассказывая, видимо, испытывал Каратаев, сообщился и Пьеру. История эта была о старом купце, благообразно и богобоязненно жившем с семьей и поехавшем однажды с товарищем, богатым купцом, к Макарью.
Остановившись на постоялом дворе, оба купца заснули, и на другой день товарищ купца был найден зарезанным и ограбленным. Окровавленный нож найден был под подушкой старого купца. Купца судили, наказали кнутом и, выдернув ноздри, – как следует по порядку, говорил Каратаев, – сослали в каторгу.
– И вот, братец ты мой (на этом месте Пьер застал рассказ Каратаева), проходит тому делу годов десять или больше того. Живет старичок на каторге. Как следовает, покоряется, худого не делает. Только у бога смерти просит. – Хорошо. И соберись они, ночным делом, каторжные то, так же вот как мы с тобой, и старичок с ними. И зашел разговор, кто за что страдает, в чем богу виноват. Стали сказывать, тот душу загубил, тот две, тот поджег, тот беглый, так ни за что. Стали старичка спрашивать: ты за что, мол, дедушка, страдаешь? Я, братцы мои миленькие, говорит, за свои да за людские грехи страдаю. А я ни душ не губил, ни чужого не брал, акромя что нищую братию оделял. Я, братцы мои миленькие, купец; и богатство большое имел. Так и так, говорит. И рассказал им, значит, как все дело было, по порядку. Я, говорит, о себе не тужу. Меня, значит, бог сыскал. Одно, говорит, мне свою старуху и деток жаль. И так то заплакал старичок. Случись в их компании тот самый человек, значит, что купца убил. Где, говорит, дедушка, было? Когда, в каком месяце? все расспросил. Заболело у него сердце. Подходит таким манером к старичку – хлоп в ноги. За меня ты, говорит, старичок, пропадаешь. Правда истинная; безвинно напрасно, говорит, ребятушки, человек этот мучится. Я, говорит, то самое дело сделал и нож тебе под голова сонному подложил. Прости, говорит, дедушка, меня ты ради Христа.
