Даннройтер, Густав

Густав Даннройтер (нем. Gustav Dannreuther; 21 июля 1853, Цинциннати — 19 декабря 1923) — американский скрипач немецкого происхождения. Брат Эдварда Даннройтера.

В 1871—1874 гг. учился в Берлинской Высшей школе музыки у Йозефа Иоахима и Генриха де Аны. Некоторое время выступал и преподавал в Париже и Лондоне, в 1877 г. вернулся в США, играл в бостонском Квинтете имени Мендельсона. В 1881 г. поступил в Бостонский симфонический оркестр в момент его основания и 22 октября играл в его составе на первом концерте оркестра, однако в скором времени отказался от работы в оркестре, вернувшись к излюбленному ансамблевому музицированию. В 1884 г. он создал струнный квартет Даннройтера, существовавший в том или ином виде (позднее — под названием Квартет имени Бетховена) около 30 лет и занимавший на рубеже веков важное место в музыкальной жизни США; Даннройтер с товарищами, в частности, активно участвовали в пропаганде на американской сцене камерной музыки Антонина Дворжака. С 1907 г. преподавал в Вассар-колледже, оставил ряд методических пособий.

Даннройтеру посвящён Романс для скрипки и фортепиано Op. 9 № 3 Артура Фута.

Жена Даннройтера Нелли Даннройтер, урождённая Мортон Тейлор (англ. Nellie Morton Taylor; 1858—1942), пианистка, нередко выступала вместе с квартетом супруга, дополняя его до фортепианного квинтета.

Ссылки

• [specialcollections.vassar.edu/findingaids/dannreuther.html Архив Даннройтеров в библиотеке Вассар-колледжа]

Отрывок, характеризующий Даннройтер, Густав

– Порядок то я, брат, знаю очень прекрасно. Я до частного дойду. Ты думаешь, не дойду? Разбойничать то нонче никому не велят! – прокричал целовальник, поднимая шапку.
– И пойдем, ишь ты! И пойдем… ишь ты! – повторяли друг за другом целовальник и высокий малый, и оба вместе двинулись вперед по улице. Окровавленный кузнец шел рядом с ними. Фабричные и посторонний народ с говором и криком шли за ними.
У угла Маросейки, против большого с запертыми ставнями дома, на котором была вывеска сапожного мастера, стояли с унылыми лицами человек двадцать сапожников, худых, истомленных людей в халатах и оборванных чуйках.
– Он народ разочти как следует! – говорил худой мастеровой с жидкой бородйой и нахмуренными бровями. – А что ж, он нашу кровь сосал – да и квит. Он нас водил, водил – всю неделю. А теперь довел до последнего конца, а сам уехал.
Увидав народ и окровавленного человека, говоривший мастеровой замолчал, и все сапожники с поспешным любопытством присоединились к двигавшейся толпе.
– Куда идет народ то?
– Известно куда, к начальству идет.
– Что ж, али взаправду наша не взяла сила?
– А ты думал как! Гляди ко, что народ говорит.
Слышались вопросы и ответы. Целовальник, воспользовавшись увеличением толпы, отстал от народа и вернулся к своему кабаку.
Высокий малый, не замечая исчезновения своего врага целовальника, размахивая оголенной рукой, не переставал говорить, обращая тем на себя общее внимание. На него то преимущественно жался народ, предполагая от него получить разрешение занимавших всех вопросов.
– Он покажи порядок, закон покажи, на то начальство поставлено! Так ли я говорю, православные? – говорил высокий малый, чуть заметно улыбаясь.