Дарерка Ирландская

Дарерка Ирландская (англ. Darerca of Ireland; V век)— сестра святого Патрика, святая. День памяти — 22 марта.

По преданию, когда св. Патрик посетил Бредах (Moygownagh, Bredach), как об этом сообщает «Трёхчастное житие святого Патрика (англ.)», он рукоположил Энга мак Эйлилла (Aengus mac Ailill), местного вождя в Мовилле, где нынче располагается морской курорт для жителей Дерри. После этого он нашёл трёх диаконов, сыновей своей сестры. Это были святые Рит (Reat; память 3 марта), Ненн (Nenn; память 25 апреля) и Эдх (Aedh; память 31 августа).

Дарерка дважды была замужем. Её второй муж, Конан Мериадок, основал храм в Бот-Хонейс (Both-chonais), ныне Биннион (Binnion), приход Клонмани, в баронстве Инишоуэн (графство Донегал). Она имела детей от обоих мужей. По преданию, у неё было семнадцать сыновей. Все они, согласно, Колгану (Colgan), стали епископами. Согласно «Трёхчастному житию святого Патрика», от Хонаса у святой Дарерки было четыре сына. Ими были святые епископы Мэл из Ардаха, Риок (Rioc) из Инишбофина, Муин (Muinis) из Форгни (Forgney), графство Лонгфорд и Мэлху (Maelchu). Можно заметить, что другой святой Муинис, сын Голлита (Gollit), был из Теделя (Tedel), Ара-клиат (Ara-cliath).

У Дарерки была две дочери, святые Эйхе (Eiche) из Килгласса и Лаллок (Lalloc) из Сенлиса (Senlis). Первым мужем Дарерки был Реститут Лангобард (Restitutus the Lombard), после кончины которого она вышла замуж за Хонаса Бретонца. От Реститута она родила святых Сехналла (Sechnall) из Дуншаулина; Нектана (Nectan) из Киллунхе (Killunche), что в графстве Лаут и из Феннора (Fennor), что около Слейна; Ауксилия из Киллосея (Killossey), что около Нейса, графство Килдэр; Диармайда (Diarmaid) из Друйм-коркортри (Druim-corcortri), что около Навана; а также Дабонна (Dabonna), Могорнона (Mogornon), Дриока (Drioc), Лугуата (Luguat) и Коэмед Макку Бэрда (Coemed Maccu Baird), Лангобарда из Клуншейнвилля (Cloonshaneville), что около Френчпарка, графство Роскомон.

Четверо остальных сыновей приписаны Святой Дарерке старыми ирландскими писателями. Это были святые Круммин (Crummin) из Лекуа (Lecua), Мидуу (Miduu), Каранток (англ.) (Carantoc) и Макейт (Maceaith). Последнего, согласно Дж.Колгану (англ.), отождествляют с Лиаманией (Liamania), но его не следует путать со святой Моненной, или Дареркой, поминаемой 6 июля.

Святая Дарерка считается покровительницей острова Валентия.

Ссылки

• [www.newadvent.org/cathen/04635b.htm Darerca]

Отрывок, характеризующий Дарерка Ирландская

– О, да!
– Отчего вы никогда не бывали у Annette? – спросила маленькая княгиня у Анатоля. – А я знаю, знаю, – сказала она, подмигнув, – ваш брат Ипполит мне рассказывал про ваши дела. – О! – Она погрозила ему пальчиком. – Еще в Париже ваши проказы знаю!
– А он, Ипполит, тебе не говорил? – сказал князь Василий (обращаясь к сыну и схватив за руку княгиню, как будто она хотела убежать, а он едва успел удержать ее), – а он тебе не говорил, как он сам, Ипполит, иссыхал по милой княгине и как она le mettait a la porte? [выгнала его из дома?]
– Oh! C'est la perle des femmes, princesse! [Ах! это перл женщин, княжна!] – обратился он к княжне.
С своей стороны m lle Bourienne не упустила случая при слове Париж вступить тоже в общий разговор воспоминаний. Она позволила себе спросить, давно ли Анатоль оставил Париж, и как понравился ему этот город. Анатоль весьма охотно отвечал француженке и, улыбаясь, глядя на нее, разговаривал с нею про ее отечество. Увидав хорошенькую Bourienne, Анатоль решил, что и здесь, в Лысых Горах, будет нескучно. «Очень недурна! – думал он, оглядывая ее, – очень недурна эта demoiselle de compagn. [компаньонка.] Надеюсь, что она возьмет ее с собой, когда выйдет за меня, – подумал он, – la petite est gentille». [малютка – мила.]
Старый князь неторопливо одевался в кабинете, хмурясь и обдумывая то, что ему делать. Приезд этих гостей сердил его. «Что мне князь Василий и его сынок? Князь Василий хвастунишка, пустой, ну и сын хорош должен быть», ворчал он про себя. Его сердило то, что приезд этих гостей поднимал в его душе нерешенный, постоянно заглушаемый вопрос, – вопрос, насчет которого старый князь всегда сам себя обманывал. Вопрос состоял в том, решится ли он когда либо расстаться с княжной Марьей и отдать ее мужу. Князь никогда прямо не решался задавать себе этот вопрос, зная вперед, что он ответил бы по справедливости, а справедливость противоречила больше чем чувству, а всей возможности его жизни. Жизнь без княжны Марьи князю Николаю Андреевичу, несмотря на то, что он, казалось, мало дорожил ею, была немыслима. «И к чему ей выходить замуж? – думал он, – наверно, быть несчастной. Вон Лиза за Андреем (лучше мужа теперь, кажется, трудно найти), а разве она довольна своей судьбой? И кто ее возьмет из любви? Дурна, неловка. Возьмут за связи, за богатство. И разве не живут в девках? Еще счастливее!» Так думал, одеваясь, князь Николай Андреевич, а вместе с тем всё откладываемый вопрос требовал немедленного решения. Князь Василий привез своего сына, очевидно, с намерением сделать предложение и, вероятно, нынче или завтра потребует прямого ответа. Имя, положение в свете приличное. «Что ж, я не прочь, – говорил сам себе князь, – но пусть он будет стоить ее. Вот это то мы и посмотрим».
– Это то мы и посмотрим, – проговорил он вслух. – Это то мы и посмотрим.