Дело Егора Бычкова

Дело Егора Бычкова — уголовное дело и последовавший за ним судебный процесс по обвинению руководителя нижнетагильской организации «Город без наркотиков» (зарегистрированной, по словам прокурора Свердловской области, как общество с ограниченной ответственностью, по другим источникам — нижнетагильского отделения некоммерческого екатеринбургского фонда «Город без наркотиков», а также как некоммерческая организация — благотворительный фонд) Егора Бычкова и двух сотрудников фонда в похищении, незаконном удержании и истязании пациентов реабилитационного центра для наркозависимых. Рассмотрев дело, Дзержинский районный суд Нижнего Тагила признал Бычкова виновным в похищении человека и незаконном лишении свободы и приговорил его к трём с половиной годам лишения свободы в колонии строгого режима. Его помощник Александр Васякин был осуждён на четыре года тюрьмы, а третий фигурант дела, Виталий Пагин, был осуждён на полтора года условно с испытательным сроком 3 года. Защита, так же как и обвинение, осталась недовольна и подала кассационную жалобу.

Дело вызвало широкий общественный резонанс: в защиту Бычкова выступили многие журналисты, правозащитники и блогеры, а его друзья создали сайт в его поддержку, который заявляет, что дело против Егора — не что иное, как попытка «Системы наркоторговли, в которую вовлечены и бандиты, и прокуроры, и сотрудники МВД, и многие другие», уничтожить того, кто бросил ей вызов.

Солист группы «Чайф» Владимир Шахрин встретился с президентом России Дмитрием Медведевым, чтобы рассказать ему о деле фонда, после чего президент поручил Генпрокуратуре взять дело под контроль.

13 октября 2010 года прошла пресс-конференция с участием адвоката Бычкова Анастасии Удеревской и основателя екатеринбургского фонда «Город без наркотиков» Евгения Ройзмана. 14 октября 2010 года на Первом канале вышла программа «Пусть говорят» о деле Егора Бычкова. 22 октября 2010 года вышла программа Максима Шевченко «Судите сами», посвящённая делу Егора Бычкова.

3 ноября 2010 года при рассмотрении кассационной жалобы Свердловский областной суд заменил 3,5 года лишения свободы в колонии строгого режима на 2,5 года условно. Егора Бычкова освободили в зале суда.

Судебный процесс

Обвинение было предъявлено в марте 2009 года. Несмотря на обвинения в тяжких преступлениях Егор Бычков во время процесса находился под подпиской о невыезде и посещал все судебные заседания.

Позиция обвинения

Прокуратура требовала приговорить Бычкова к 12 годам заключения. По версии следствия, в период с 22 ноября 2007 года по 28 мая 2008 года обвиняемые похитили семь человек и насильно удерживали их в реабилитационном центре. Кроме того, следствие утверждало, что потерпевшие подвергались жестоким издевательствам, что их морили голодом и избивали, а также усмотрело в действиях Бычкова корыстные мотивы (суд пришёл к выводу, что услуги реабилитационного центра стоили 5 тысяч рублей в месяц; прокурор Свердловской области называет сумму 27 тысяч (но не указывает, за какой период). К моменту вынесения приговора потерпевших осталось только четверо, а обвинения в истязаниях и поиске выгоды были сняты.

Прокурор Свердловской области Юрий Пономарев — о позиции обвинения:

Если наркоман не признан недееспособным, никто не в праве ограничить его волеизъявление и принять за него решение о лишении или ограничении его свободы. Таковы конституционные принципы, реализованные в статьях Уголовного кодекса. И роль прокуратуры, осуществляющей надзор за соблюдением законодательства, — добиваться пресечения противоправных деяний и привлечения виновных к ответственности.

Поэтому, если вставать на сторону Егора Бычкова, то надо и на законодательном уровне закреплять возможность похищения и удержания людей против их воли. Ведь если рассуждать, что Бычков все правильно сделал, то из этого следует вывод: мы можем жить не по закону, а «по понятиям», как сейчас модно.

Показания потерпевших

Как сообщил сайт gzt.ru, «уголовное дело начало разваливаться в суде»: по словам Анастасии Удеревской, ни один потерпевший не явился на заседания добровольно. Нескольких потерпевших привели в суд позже, под конвоем и в наручниках, однако там почти все они стали отрицать свои первоначальные показания, заявляя, что в центре они находились добровольно и истязаниям не подвергались. Свои исходные показания в итоге подтвердил только один из семи потерпевших, фигурировавших в деле изначально, — Дёмин, выступавший в суде со следами недавних побоев. Он во время рассмотрения дела Бычкова находился под следствием, проходя обвиняемым по другому делу, и Удеревская считает, что, «видимо, у него были свои мотивы давать такие показания».

Позиция защиты

27 сентября 2010 года в своём последнем слове Егор заявил, что «все озвученные прокуратурой обвинения не нашли подтверждения в уголовном процессе». О сфабрикованности своего дела Бычков заявил в видеообращении, которое записал и разместил в своём блоге за несколько дней до приговора. «Если бы силы, потраченные на нас, были направлены на борьбу с наркоторговлей, наркотиков в городе давно бы не было», — сказал он в видеообращении. Соратники Егора также полагают, что дело могло быть сфабриковано представителями силовых структур, а кроме того, называют в качестве возможных виновников преследования фонда конкурентов из других реабилитационных центров.

Приговор

Вынесение приговора откладывалось несколько раз, но 12 октября 2010 года Бычков был приговорён к трём с половиной годам лишения свободы. По словам Евгения Ройзмана, на вынесении приговора не присутствовал никто из потерпевших. Оглашая приговор, судья признала, что рассматривавшиеся действия обвиняемых не несли в себе общественной опасности, и учла их заслуги в деле борьбы с наркоторговлей. Бычков, считал, что обвинения против него сфабрикованы, а судебный процесс устроен коррумпированными сотрудниками правоохранительных органов и наркодилерами.

Суд снял обвинение в истязании потерпевших со стороны сотрудников фонда. Обвинение строилось на утверждении, что пациенты испытывали страдания в связи с резким прекращением приёма наркотиков, но вызванные судом врачи признали, что жёсткая диета на время первоначального карантина (хлеб, вода, лук и чеснок) способствует быстрому выведению токсинов и снижению абстинентного синдрома. В итоге в приговоре остались три эпизода похищения человека и одно незаконное удержание. Удеревская заявляла, что все, кто проходил по делу как потерпевший, помещались в центр по письменному заявлению или официальному договору, заключённому с самим наркозависимым или его родителями.

Защита, так же как и обвинение, осталась недовольна приговором. Обе стороны готовят кассационные жалобы. Прокурор Светлана Кузнецова полагает, что «наказание должно быть более суровым».

Общественная реакция

В защиту Бычкова выступили многие журналисты, правозащитники и блогеры, а его друзья создали сайт в его поддержку. Лидер группы «Чайф» Владимир Шахрин, екатеринбуржец по происхождению, встретился с президентом России Дмитрием Медведевым, чтобы рассказать ему о деле фонда. Президент поручил Генпрокуратуре взять дело Бычкова под контроль.

Также в защиту Бычкова выступила Общественная палата Свердловской области, потребовавшая провести дополнительное расследование. В обращении в региональную прокуратуру подчёркивалось: «Не может не вызывать озабоченности тот факт, что самым громким и резонансным становится не дело по обвинению наркоторговцев или их пособников, а процесс по обвинению граждан, последовательно и бескорыстно борющихся с этим социальным злом».

По версии портала «Яндекс», процесс Бычкова стал одним из самых обсуждаемых событий в российской блогосфере в октябре 2010 года. В Нижнем Тагиле процесс освещали только газета «Тагилка» и телекомпания «Телекон».

Евгений Ройзман пообещал взять под свою опеку нижнетагильскую организацию, закрытую после возбуждения уголовного дела в отношении Егора Бычкова, а также продолжать бороться за Егора в судах и посредством привлечения общественного внимания.

Сайт в поддержку Егора Бычкова заявляет, что дело против Егора — не что иное, как попытка «Системы наркоторговли, в которую вовлечены и бандиты, и прокуроры, и сотрудники МВД, и многие другие», уничтожить того, кто бросил ей вызов.

Главный нарколог России Евгений Брюн связывает дело с несовершенством российского законодательства и считает, что Егор Бычков «заслуживает помилования», однако подчёркивает, что деятельность фонда — «партизанщина» и «не лечение. Это попытка решить проблему насильственным способом. Но это совершенно ненаучный подход».

Виктор Иванов, директор Федеральной службы по контролю за оборотом наркотиков, также высказался в поддержку Бычкова: «В данной ситуации я не могу не сочувствовать Егору Бычкову, потому что, на мой взгляд, он был движим не жаждой обогащения и не жаждой истязать людей, а всё-таки цели его были благородными. Какие он методы применял, соответствовали они законодательству или нет — это дело суда».

Журналист Владимир Соловьёв и уполномоченный представитель правительства России в высших судах Михаил Барщевский также не согласились с приговором.

24 октября 2010 года в Екатеринбурге на площади Труда прошёл митинг в поддержку Бычкова. Организаторы митинга (среди них был правозащитник Кирилл Форманчук) призывали жителей Екатеринбурга и Свердловской области написать письма для него. По словам одного из инициаторов акции, политолога Константина Киселёва, на митинге будут работать волонтёры, которые соберут письма и передадут их Егору через Анастасию Удеревскую: «Егор чувствовал поддержку, когда он был ещё на свободе, был под подпиской и прекрасно видел, что люди — знакомые и незнакомые — приезжали, писали, обсуждали это всё. То есть он мог это видеть. А сейчас он сидит в одиночной камере и фактически имеет право видеться только с адвокатом, и той поддержки, которая помогала ему мужественно держаться, нет. Мы должны этот вакуум восполнить». Всего на митинге было собрано около 1800 подписей под обращением к Президенту РФ.

24 октября 2010 года в Екатеринбурге прошёл благотворительный концерт в поддержку Егора Бычкова на котором выступили группа Грот и D-man 55. В поддержку Егора Бычкова выступили Гарик Сукачёв, Вячеслав Бутусов, Александр Михайлов.

Кассационная жалоба и смягчение приговора

Кассационная жалоба была рассмотрена в Свердловском областном суде. «3 ноября суд исключил из действий подсудимых квалификацию похищений и оставил только незаконное лишение свободы (ст. 127 УК РФ).» Суд приговорил Бычкова к двум с половиной годам лишения свободы условно с испытательным сроком один год. Был смягчён также приговор Александру Васякину — он приговорен к 2,5 годам колонии-поселения. До одного года сокращён условный срок Виталия Пагина.

Обвинения в похищении людей

Похищение человека является крайне опасным деянием. Требование прокуратуры 12 лет заключения связано с квалификацией действий фонда «Город без наркотиков» как похищений. Защита не согласна с квалификацией действий Егора Бычкова как похищений.

Согласно мнению ряда экспертов, похищение человека предполагает удерживание его в месте, неизвестном для близких и правоохранительных органов. Место содержания наркозависимых было известно их родственникам. Правоохранительные органы имели свободный доступ к содержащимся в центре больным. Те наркоманы, которые недвусмысленно заявили правоохранителям о своём нежелании находиться в фонде, были отпущены без каких-либо дополнительных условий.

Суд первой инстанции (Дзержинский районный суд г. Нижний Тагил) на процессе фонда «Город без наркотиков» согласился с квалификацией прокуратурой действий Егора Бычкова с сотрудниками фонда как похищений.

Ответственность за похищение регулируется статьёй 126 Уголовного кодекса РФ. Существенной частью этой статьи является Примечание. Лицо, добровольно освободившее похищенного, освобождается от уголовной ответственности, если в его действиях не содержится иного состава преступления. В таком случае «Ответственность виновного наступает только за другие действия, совершенные при похищении, если они содержат состав преступления.»

Председатель Комитета по законодательству Государственной Думы Павел Крашенинников не высказал окончательного мнения о деле Бычкова: «Я не знаком с материалами дела. Могу судить о ситуации только со стороны и опираться на то, что читал.» Он отмечает, что «Статьи, вменяемые Егору Бычкову, предусматривают срок лишения свободы до 15 лет. Снизили срок потому, что учли различные обстоятельства: личность подсудимого, личности потерпевших и иные другие обстоятельства, смягчающие вину». Однако юрист высказал осторожное сомнение в квалификации деяний Бычкова как похищений: «Мне совершенно непонятно, почему упоминается факт похищения наркоманов. Складывается впечатление, что Бычков отлавливал людей на улице, причём не зная, кто они — наркоманы или нет, и принудительно закрывал в стенах фонда. Родители сами приводили своих больных наркоманией детей, кто-то из наркоманов даже приходил сам. Никак не пойму, при чем тут похищение.»

В обсуждении защитой постоянно подчёркивалось участие родителей в так называемом похищении их детей-наркоманов. Участие родителей заставляет сомневаться в правильности применения закона о похищении, поскольку в современном правоприменении субъектом данного преступления не могут быть родители (усыновители) при условии, что они действовали, по их мнению, в интересах детей. Конечно, наркоманы не являлись малолетними, однако прокуратура даже не пыталась обсуждать роль родителей в заказе так называемых похищений. Судья не обсуждала участие родителей, поскольку оно не обсуждалось прокуратурой. Из интервью судьи, Юлии Петровой, «Известиям»:

«И: Родителей потерпевших тоже надо привлекать, как заказчиков преступления?

Петрова: Это вопрос точно не к суду. Суд у нас не несет ни обвинительные, ни защитные функции. Это в прокуратуру.»

При рассмотрении кассационной жалобы Свердловский областной суд снял обвинения в похищении и оставил только обвинения в незаконном лишении свободы.

Лишение наркоманов свободы

Правовой аспект

Другое преступление, в котором Егор Бычков признан виновным, является незаконное лишение свободы.

«Под незаконным лишением свободы следует понимать лишение потерпевшего реальной возможности передвигаться в неограниченном пространстве по собственному желанию, запирание в помещении, связывание, насильственное задержание, например, путём угрозы применения оружия и др.»

«Гражданин вправе задержать другое лицо только при необходимой обороне или при совершении этим лицом преступления, либо в состоянии крайней необходимости (см. комментарий к ст.37, 38, 39 УК). Всякое иное задержание человека является незаконным лишением свободы.»

Некоторые защитники Егора Бычкова утверждают, что ограничение свободы наркоманов было вызвано крайней необходимостью.(УК РФ, Статья 39) Наркомания угрожала личности наркомана и другим, а также интересам общества и государства.

При определении крайней необходимости применяется доктрина «меньшего зла»: причинённый вред должен быть меньше предотвращённого.

«С субъективной стороны превышение пределов крайней необходимости будет только при наличии умышленной вины, когда лицо осознает, что своими действиями причиняет вред, явно не соответствующий характеру и степени грозящей опасности, и желает либо сознательно допускает причинение такого вреда.»

Егор Бычков, по мнению защиты, не наносил умышленного вреда наркоманам. Большинство наркоманов, проходивших реабилитацию в реабилитационном центре утверждают, что они согласились на неё добровольно.

Гуманитарный аспект

Значительная часть обсуждения дела Егора Бычкова с сотрудниками касалась не собственно правового, а более широкого, гуманитарного и нравственного аспектов. Противники утверждают право наркомана быть наркоманом. Известный правозащитник А. Подрабинек пишет:

«Об интересах наркоманов все судят очень легко, их собственным мнением даже не интересуясь. Между тем, они полноценные граждане и свою судьбу вольны решать сами. Если они решают лечиться — лечатся. Если решают умереть — умирают. Кто вправе им помешать?»

Фактически, закон на сегодняшний день солидарен с этим высказыванием: ни употребление наркотиков, ни обнаружение у человека разовой дозы для личного потребления не вызывают законных санкций.

Многие граждане, выступавшие в обсуждении, резко против свободы наркомана быть наркоманом. Ясно их мнение выражено в заголовке: «Сохранять свободу наркомана — равнодушие, а не забота».

Защита Егора Бычкова не участвует в дискуссии о допустимости или недопустимости похищений, а настаивает на том, что все факты похищения не доказаны, а «доказательства» сфабрикованы или получены ненадлежащим образом. Адвокат Анастасия Удеревская: «В основу приговора были положены недопустимые доказательства. Суд не принял к сведению свидетельства наркозависимых лиц, которые уже в ходе заседания отказались от своих прежних слов и заявили, что не имеют претензий к Бычкову». Из последнего слова Егора Бычкова: «О каком удержании может идти речь, если даже сотрудники милиции, несколько часов уговаривавшие реабилитантов проехать с ними, не смогли забрать этих реабилитантов с собой.»

Стоимость реабилитации

В 2010 году Егор Бычков утверждал, что стоимость нахождения в нижнетагильском реабилитационном центре составляла пять тысяч рублей в месяц, а прокурор Свердловской области в том же году говорил об общей сумме в двадцать девять тысяч без указания срока(«27 тысяч рублей плюс 2 тысячи рублей родители платили за похищение их ребенка из дома и доставление в центр.»).

Глава Федеральной службы по контролю за оборотом наркотиков (ФСКН) так оценивал стоимость реабилитации в нижнетагильском филиале Фонда «Город без наркотиков» возглавляемым Егором Бычковым:

Феномен Бычкова — по сути это стихийная реакция общества на погружение в пучину наркомании. Я в деталях не изучал его методику, но в целом, как мне кажется, им двигали благородные позывы, а не желание заработать, потому что деньги, которые брались с наркобольных или их родственников, они очень небольшие. Те, кто зарабатывает на этом горе, они берут в десятки раз больше денег… Они же (Бычков и «Город без наркотиков») брали только то, что необходимо.

— Глава ФСКН Виктор Иванов

См. также

• Город без наркотиков
• Евгений Ройзман

Ссылки

• [www.pravmir.ru/egor-bychkov-poslednee-slovo/ Егор Бычков: Последнее слово] // Православие и мир, 12 октября 2010.
• Павел Данилин. Открытое письмо Президенту Российской Федерации Д. А. Медведеву. [www.pravmir.ru/gospodin-prezident/ Господин президент!] // Православие и мир, 12 октября 2010.
• [www.pravmir.ru/delo-egora-bychkova-gorod-bez-narkotikov/ Дело Егора Бычкова. Город без наркотиков?] // Православие и мир, 14 октября 2010.
• [www.pravmir.ru/zona-grazhdanskix-iniciativ/ «Зона» гражданских инициатив]. Комментарий пресс-секретаря Миссионерского и Молодёжного отдела Екатеринбуржской епархии Ксении Кирилловой // Православие и мир, 15 октября 2010.
• [www.pravmir.ru/protoierej-vsevolod-chaplin-process-nad-egorom-bychkovym-ne-dolzhen-projti-po-tixomu/ Протоиерей Всеволод Чаплин: Процесс над Егором Бычковым не должен пройти «по-тихому»] // Православие и мир, 16 октября 2010.
• Ксения Кириллова. [www.pravmir.ru/egor-bychkov-shtrixi-k-portretu/ Егор Бычков — штрихи к портрету] // Православие и мир, 18 октября 2010.
• [fotki.yandex.ru/users/ezeev/album/126945/ Копия приговора (46 листов) от 11 октября 2010 года по делу 1-6/2010]

Отрывок, характеризующий Дело Егора Бычкова

В начале июля в Москве распространялись все более и более тревожные слухи о ходе войны: говорили о воззвании государя к народу, о приезде самого государя из армии в Москву. И так как до 11 го июля манифест и воззвание не были получены, то о них и о положении России ходили преувеличенные слухи. Говорили, что государь уезжает потому, что армия в опасности, говорили, что Смоленск сдан, что у Наполеона миллион войска и что только чудо может спасти Россию.
11 го июля, в субботу, был получен манифест, но еще не напечатан; и Пьер, бывший у Ростовых, обещал на другой день, в воскресенье, приехать обедать и привезти манифест и воззвание, которые он достанет у графа Растопчина.
В это воскресенье Ростовы, по обыкновению, поехали к обедне в домовую церковь Разумовских. Был жаркий июльский день. Уже в десять часов, когда Ростовы выходили из кареты перед церковью, в жарком воздухе, в криках разносчиков, в ярких и светлых летних платьях толпы, в запыленных листьях дерев бульвара, в звуках музыки и белых панталонах прошедшего на развод батальона, в громе мостовой и ярком блеске жаркого солнца было то летнее томление, довольство и недовольство настоящим, которое особенно резко чувствуется в ясный жаркий день в городе. В церкви Разумовских была вся знать московская, все знакомые Ростовых (в этот год, как бы ожидая чего то, очень много богатых семей, обыкновенно разъезжающихся по деревням, остались в городе). Проходя позади ливрейного лакея, раздвигавшего толпу подле матери, Наташа услыхала голос молодого человека, слишком громким шепотом говорившего о ней:
– Это Ростова, та самая…
– Как похудела, а все таки хороша!
Она слышала, или ей показалось, что были упомянуты имена Курагина и Болконского. Впрочем, ей всегда это казалось. Ей всегда казалось, что все, глядя на нее, только и думают о том, что с ней случилось. Страдая и замирая в душе, как всегда в толпе, Наташа шла в своем лиловом шелковом с черными кружевами платье так, как умеют ходить женщины, – тем спокойнее и величавее, чем больнее и стыднее у ней было на душе. Она знала и не ошибалась, что она хороша, но это теперь не радовало ее, как прежде. Напротив, это мучило ее больше всего в последнее время и в особенности в этот яркий, жаркий летний день в городе. «Еще воскресенье, еще неделя, – говорила она себе, вспоминая, как она была тут в то воскресенье, – и все та же жизнь без жизни, и все те же условия, в которых так легко бывало жить прежде. Хороша, молода, и я знаю, что теперь добра, прежде я была дурная, а теперь я добра, я знаю, – думала она, – а так даром, ни для кого, проходят лучшие годы». Она стала подле матери и перекинулась с близко стоявшими знакомыми. Наташа по привычке рассмотрела туалеты дам, осудила tenue [манеру держаться] и неприличный способ креститься рукой на малом пространстве одной близко стоявшей дамы, опять с досадой подумала о том, что про нее судят, что и она судит, и вдруг, услыхав звуки службы, ужаснулась своей мерзости, ужаснулась тому, что прежняя чистота опять потеряна ею.
Благообразный, тихий старичок служил с той кроткой торжественностью, которая так величаво, успокоительно действует на души молящихся. Царские двери затворились, медленно задернулась завеса; таинственный тихий голос произнес что то оттуда. Непонятные для нее самой слезы стояли в груди Наташи, и радостное и томительное чувство волновало ее.
«Научи меня, что мне делать, как мне исправиться навсегда, навсегда, как мне быть с моей жизнью… – думала она.
Дьякон вышел на амвон, выправил, широко отставив большой палец, длинные волосы из под стихаря и, положив на груди крест, громко и торжественно стал читать слова молитвы:
– «Миром господу помолимся».
«Миром, – все вместе, без различия сословий, без вражды, а соединенные братской любовью – будем молиться», – думала Наташа.
– О свышнем мире и о спасении душ наших!
«О мире ангелов и душ всех бестелесных существ, которые живут над нами», – молилась Наташа.
Когда молились за воинство, она вспомнила брата и Денисова. Когда молились за плавающих и путешествующих, она вспомнила князя Андрея и молилась за него, и молилась за то, чтобы бог простил ей то зло, которое она ему сделала. Когда молились за любящих нас, она молилась о своих домашних, об отце, матери, Соне, в первый раз теперь понимая всю свою вину перед ними и чувствуя всю силу своей любви к ним. Когда молились о ненавидящих нас, она придумала себе врагов и ненавидящих для того, чтобы молиться за них. Она причисляла к врагам кредиторов и всех тех, которые имели дело с ее отцом, и всякий раз, при мысли о врагах и ненавидящих, она вспоминала Анатоля, сделавшего ей столько зла, и хотя он не был ненавидящий, она радостно молилась за него как за врага. Только на молитве она чувствовала себя в силах ясно и спокойно вспоминать и о князе Андрее, и об Анатоле, как об людях, к которым чувства ее уничтожались в сравнении с ее чувством страха и благоговения к богу. Когда молились за царскую фамилию и за Синод, она особенно низко кланялась и крестилась, говоря себе, что, ежели она не понимает, она не может сомневаться и все таки любит правительствующий Синод и молится за него.
Окончив ектенью, дьякон перекрестил вокруг груди орарь и произнес:
– «Сами себя и живот наш Христу богу предадим».
«Сами себя богу предадим, – повторила в своей душе Наташа. – Боже мой, предаю себя твоей воле, – думала она. – Ничего не хочу, не желаю; научи меня, что мне делать, куда употребить свою волю! Да возьми же меня, возьми меня! – с умиленным нетерпением в душе говорила Наташа, не крестясь, опустив свои тонкие руки и как будто ожидая, что вот вот невидимая сила возьмет ее и избавит от себя, от своих сожалений, желаний, укоров, надежд и пороков.
Графиня несколько раз во время службы оглядывалась на умиленное, с блестящими глазами, лицо своей дочери и молилась богу о том, чтобы он помог ей.
Неожиданно, в середине и не в порядке службы, который Наташа хорошо знала, дьячок вынес скамеечку, ту самую, на которой читались коленопреклоненные молитвы в троицын день, и поставил ее перед царскими дверьми. Священник вышел в своей лиловой бархатной скуфье, оправил волосы и с усилием стал на колена. Все сделали то же и с недоумением смотрели друг на друга. Это была молитва, только что полученная из Синода, молитва о спасении России от вражеского нашествия.
– «Господи боже сил, боже спасения нашего, – начал священник тем ясным, ненапыщенным и кротким голосом, которым читают только одни духовные славянские чтецы и который так неотразимо действует на русское сердце. – Господи боже сил, боже спасения нашего! Призри ныне в милости и щедротах на смиренные люди твоя, и человеколюбно услыши, и пощади, и помилуй нас. Се враг смущаяй землю твою и хотяй положити вселенную всю пусту, восста на ны; се людие беззаконии собрашася, еже погубити достояние твое, разорити честный Иерусалим твой, возлюбленную тебе Россию: осквернити храмы твои, раскопати алтари и поругатися святыне нашей. Доколе, господи, доколе грешницы восхвалятся? Доколе употребляти имать законопреступный власть?
Владыко господи! Услыши нас, молящихся тебе: укрепи силою твоею благочестивейшего, самодержавнейшего великого государя нашего императора Александра Павловича; помяни правду его и кротость, воздаждь ему по благости его, ею же хранит ны, твой возлюбленный Израиль. Благослови его советы, начинания и дела; утверди всемогущною твоею десницею царство его и подаждь ему победу на врага, яко же Моисею на Амалика, Гедеону на Мадиама и Давиду на Голиафа. Сохрани воинство его; положи лук медян мышцам, во имя твое ополчившихся, и препояши их силою на брань. Приими оружие и щит, и восстани в помощь нашу, да постыдятся и посрамятся мыслящий нам злая, да будут пред лицем верного ти воинства, яко прах пред лицем ветра, и ангел твой сильный да будет оскорбляяй и погоняяй их; да приидет им сеть, юже не сведают, и их ловитва, юже сокрыша, да обымет их; да падут под ногами рабов твоих и в попрание воем нашим да будут. Господи! не изнеможет у тебе спасати во многих и в малых; ты еси бог, да не превозможет противу тебе человек.
Боже отец наших! Помяни щедроты твоя и милости, яже от века суть: не отвержи нас от лица твоего, ниже возгнушайся недостоинством нашим, но помилуй нас по велицей милости твоей и по множеству щедрот твоих презри беззакония и грехи наша. Сердце чисто созижди в нас, и дух прав обнови во утробе нашей; всех нас укрепи верою в тя, утверди надеждою, одушеви истинною друг ко другу любовию, вооружи единодушием на праведное защищение одержания, еже дал еси нам и отцем нашим, да не вознесется жезл нечестивых на жребий освященных.
Господи боже наш, в него же веруем и на него же уповаем, не посрами нас от чаяния милости твоея и сотвори знамение во благо, яко да видят ненавидящий нас и православную веру нашу, и посрамятся и погибнут; и да уведят все страны, яко имя тебе господь, и мы людие твои. Яви нам, господи, ныне милость твою и спасение твое даждь нам; возвесели сердце рабов твоих о милости твоей; порази враги наши, и сокруши их под ноги верных твоих вскоре. Ты бо еси заступление, помощь и победа уповающим на тя, и тебе славу воссылаем, отцу и сыну и святому духу и ныне, и присно, и во веки веков. Аминь».
В том состоянии раскрытости душевной, в котором находилась Наташа, эта молитва сильно подействовала на нее. Она слушала каждое слово о победе Моисея на Амалика, и Гедеона на Мадиама, и Давида на Голиафа, и о разорении Иерусалима твоего и просила бога с той нежностью и размягченностью, которою было переполнено ее сердце; но не понимала хорошенько, о чем она просила бога в этой молитве. Она всей душой участвовала в прошении о духе правом, об укреплении сердца верою, надеждою и о воодушевлении их любовью. Но она не могла молиться о попрании под ноги врагов своих, когда она за несколько минут перед этим только желала иметь их больше, чтобы любить их, молиться за них. Но она тоже не могла сомневаться в правоте читаемой колено преклонной молитвы. Она ощущала в душе своей благоговейный и трепетный ужас перед наказанием, постигшим людей за их грехи, и в особенности за свои грехи, и просила бога о том, чтобы он простил их всех и ее и дал бы им всем и ей спокойствия и счастия в жизни. И ей казалось, что бог слышит ее молитву.


С того дня, как Пьер, уезжая от Ростовых и вспоминая благодарный взгляд Наташи, смотрел на комету, стоявшую на небе, и почувствовал, что для него открылось что то новое, – вечно мучивший его вопрос о тщете и безумности всего земного перестал представляться ему. Этот страшный вопрос: зачем? к чему? – который прежде представлялся ему в середине всякого занятия, теперь заменился для него не другим вопросом и не ответом на прежний вопрос, а представлением ее. Слышал ли он, и сам ли вел ничтожные разговоры, читал ли он, или узнавал про подлость и бессмысленность людскую, он не ужасался, как прежде; не спрашивал себя, из чего хлопочут люди, когда все так кратко и неизвестно, но вспоминал ее в том виде, в котором он видел ее в последний раз, и все сомнения его исчезали, не потому, что она отвечала на вопросы, которые представлялись ему, но потому, что представление о ней переносило его мгновенно в другую, светлую область душевной деятельности, в которой не могло быть правого или виноватого, в область красоты и любви, для которой стоило жить. Какая бы мерзость житейская ни представлялась ему, он говорил себе:
«Ну и пускай такой то обокрал государство и царя, а государство и царь воздают ему почести; а она вчера улыбнулась мне и просила приехать, и я люблю ее, и никто никогда не узнает этого», – думал он.
Пьер все так же ездил в общество, так же много пил и вел ту же праздную и рассеянную жизнь, потому что, кроме тех часов, которые он проводил у Ростовых, надо было проводить и остальное время, и привычки и знакомства, сделанные им в Москве, непреодолимо влекли его к той жизни, которая захватила его. Но в последнее время, когда с театра войны приходили все более и более тревожные слухи и когда здоровье Наташи стало поправляться и она перестала возбуждать в нем прежнее чувство бережливой жалости, им стало овладевать более и более непонятное для него беспокойство. Он чувствовал, что то положение, в котором он находился, не могло продолжаться долго, что наступает катастрофа, долженствующая изменить всю его жизнь, и с нетерпением отыскивал во всем признаки этой приближающейся катастрофы. Пьеру было открыто одним из братьев масонов следующее, выведенное из Апокалипсиса Иоанна Богослова, пророчество относительно Наполеона.
В Апокалипсисе, главе тринадцатой, стихе восемнадцатом сказано: «Зде мудрость есть; иже имать ум да почтет число зверино: число бо человеческо есть и число его шестьсот шестьдесят шесть».
И той же главы в стихе пятом: «И даны быта ему уста глаголюща велика и хульна; и дана бысть ему область творити месяц четыре – десять два».
Французские буквы, подобно еврейскому число изображению, по которому первыми десятью буквами означаются единицы, а прочими десятки, имеют следующее значение:
a b c d e f g h i k.. l..m..n..o..p..q..r..s..t.. u…v w.. x.. y.. z
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 20 30 40 50 60 70 80 90 100 110 120 130 140 150 160
Написав по этой азбуке цифрами слова L'empereur Napoleon [император Наполеон], выходит, что сумма этих чисел равна 666 ти и что поэтому Наполеон есть тот зверь, о котором предсказано в Апокалипсисе. Кроме того, написав по этой же азбуке слова quarante deux [сорок два], то есть предел, который был положен зверю глаголати велика и хульна, сумма этих чисел, изображающих quarante deux, опять равна 666 ти, из чего выходит, что предел власти Наполеона наступил в 1812 м году, в котором французскому императору минуло 42 года. Предсказание это очень поразило Пьера, и он часто задавал себе вопрос о том, что именно положит предел власти зверя, то есть Наполеона, и, на основании тех же изображений слов цифрами и вычислениями, старался найти ответ на занимавший его вопрос. Пьер написал в ответе на этот вопрос: L'empereur Alexandre? La nation Russe? [Император Александр? Русский народ?] Он счел буквы, но сумма цифр выходила гораздо больше или меньше 666 ти. Один раз, занимаясь этими вычислениями, он написал свое имя – Comte Pierre Besouhoff; сумма цифр тоже далеко не вышла. Он, изменив орфографию, поставив z вместо s, прибавил de, прибавил article le и все не получал желаемого результата. Тогда ему пришло в голову, что ежели бы ответ на искомый вопрос и заключался в его имени, то в ответе непременно была бы названа его национальность. Он написал Le Russe Besuhoff и, сочтя цифры, получил 671. Только 5 было лишних; 5 означает «е», то самое «е», которое было откинуто в article перед словом L'empereur. Откинув точно так же, хотя и неправильно, «е», Пьер получил искомый ответ; L'Russe Besuhof, равное 666 ти. Открытие это взволновало его. Как, какой связью был он соединен с тем великим событием, которое было предсказано в Апокалипсисе, он не знал; но он ни на минуту не усумнился в этой связи. Его любовь к Ростовой, антихрист, нашествие Наполеона, комета, 666, l'empereur Napoleon и l'Russe Besuhof – все это вместе должно было созреть, разразиться и вывести его из того заколдованного, ничтожного мира московских привычек, в которых, он чувствовал себя плененным, и привести его к великому подвигу и великому счастию.
Пьер накануне того воскресенья, в которое читали молитву, обещал Ростовым привезти им от графа Растопчина, с которым он был хорошо знаком, и воззвание к России, и последние известия из армии. Поутру, заехав к графу Растопчину, Пьер у него застал только что приехавшего курьера из армии.
Курьер был один из знакомых Пьеру московских бальных танцоров.
– Ради бога, не можете ли вы меня облегчить? – сказал курьер, – у меня полна сумка писем к родителям.
В числе этих писем было письмо от Николая Ростова к отцу. Пьер взял это письмо. Кроме того, граф Растопчин дал Пьеру воззвание государя к Москве, только что отпечатанное, последние приказы по армии и свою последнюю афишу. Просмотрев приказы по армии, Пьер нашел в одном из них между известиями о раненых, убитых и награжденных имя Николая Ростова, награжденного Георгием 4 й степени за оказанную храбрость в Островненском деле, и в том же приказе назначение князя Андрея Болконского командиром егерского полка. Хотя ему и не хотелось напоминать Ростовым о Болконском, но Пьер не мог воздержаться от желания порадовать их известием о награждении сына и, оставив у себя воззвание, афишу и другие приказы, с тем чтобы самому привезти их к обеду, послал печатный приказ и письмо к Ростовым.
Разговор с графом Растопчиным, его тон озабоченности и поспешности, встреча с курьером, беззаботно рассказывавшим о том, как дурно идут дела в армии, слухи о найденных в Москве шпионах, о бумаге, ходящей по Москве, в которой сказано, что Наполеон до осени обещает быть в обеих русских столицах, разговор об ожидаемом назавтра приезде государя – все это с новой силой возбуждало в Пьере то чувство волнения и ожидания, которое не оставляло его со времени появления кометы и в особенности с начала войны.
Пьеру давно уже приходила мысль поступить в военную службу, и он бы исполнил ее, ежели бы не мешала ему, во первых, принадлежность его к тому масонскому обществу, с которым он был связан клятвой и которое проповедывало вечный мир и уничтожение войны, и, во вторых, то, что ему, глядя на большое количество москвичей, надевших мундиры и проповедывающих патриотизм, было почему то совестно предпринять такой шаг. Главная же причина, по которой он не приводил в исполнение своего намерения поступить в военную службу, состояла в том неясном представлении, что он l'Russe Besuhof, имеющий значение звериного числа 666, что его участие в великом деле положения предела власти зверю, глаголящему велика и хульна, определено предвечно и что поэтому ему не должно предпринимать ничего и ждать того, что должно совершиться.


У Ростовых, как и всегда по воскресениям, обедал кое кто из близких знакомых.
Пьер приехал раньше, чтобы застать их одних.
Пьер за этот год так потолстел, что он был бы уродлив, ежели бы он не был так велик ростом, крупен членами и не был так силен, что, очевидно, легко носил свою толщину.
Он, пыхтя и что то бормоча про себя, вошел на лестницу. Кучер его уже не спрашивал, дожидаться ли. Он знал, что когда граф у Ростовых, то до двенадцатого часу. Лакеи Ростовых радостно бросились снимать с него плащ и принимать палку и шляпу. Пьер, по привычке клубной, и палку и шляпу оставлял в передней.
Первое лицо, которое он увидал у Ростовых, была Наташа. Еще прежде, чем он увидал ее, он, снимая плащ в передней, услыхал ее. Она пела солфеджи в зале. Он внал, что она не пела со времени своей болезни, и потому звук ее голоса удивил и обрадовал его. Он тихо отворил дверь и увидал Наташу в ее лиловом платье, в котором она была у обедни, прохаживающуюся по комнате и поющую. Она шла задом к нему, когда он отворил дверь, но когда она круто повернулась и увидала его толстое, удивленное лицо, она покраснела и быстро подошла к нему.
– Я хочу попробовать опять петь, – сказала она. – Все таки это занятие, – прибавила она, как будто извиняясь.
– И прекрасно.
– Как я рада, что вы приехали! Я нынче так счастлива! – сказала она с тем прежним оживлением, которого уже давно не видел в ней Пьер. – Вы знаете, Nicolas получил Георгиевский крест. Я так горда за него.
– Как же, я прислал приказ. Ну, я вам не хочу мешать, – прибавил он и хотел пройти в гостиную.
Наташа остановила его.
– Граф, что это, дурно, что я пою? – сказала она, покраснев, но, не спуская глаз, вопросительно глядя на Пьера.
– Нет… Отчего же? Напротив… Но отчего вы меня спрашиваете?
– Я сама не знаю, – быстро отвечала Наташа, – но я ничего бы не хотела сделать, что бы вам не нравилось. Я вам верю во всем. Вы не знаете, как вы для меля важны и как вы много для меня сделали!.. – Она говорила быстро и не замечая того, как Пьер покраснел при этих словах. – Я видела в том же приказе он, Болконский (быстро, шепотом проговорила она это слово), он в России и опять служит. Как вы думаете, – сказала она быстро, видимо, торопясь говорить, потому что она боялась за свои силы, – простит он меня когда нибудь? Не будет он иметь против меня злого чувства? Как вы думаете? Как вы думаете?
– Я думаю… – сказал Пьер. – Ему нечего прощать… Ежели бы я был на его месте… – По связи воспоминаний, Пьер мгновенно перенесся воображением к тому времени, когда он, утешая ее, сказал ей, что ежели бы он был не он, а лучший человек в мире и свободен, то он на коленях просил бы ее руки, и то же чувство жалости, нежности, любви охватило его, и те же слова были у него на устах. Но она не дала ему времени сказать их.
– Да вы – вы, – сказала она, с восторгом произнося это слово вы, – другое дело. Добрее, великодушнее, лучше вас я не знаю человека, и не может быть. Ежели бы вас не было тогда, да и теперь, я не знаю, что бы было со мною, потому что… – Слезы вдруг полились ей в глаза; она повернулась, подняла ноты к глазам, запела и пошла опять ходить по зале.
В это же время из гостиной выбежал Петя.
Петя был теперь красивый, румяный пятнадцатилетний мальчик с толстыми, красными губами, похожий на Наташу. Он готовился в университет, но в последнее время, с товарищем своим Оболенским, тайно решил, что пойдет в гусары.
Петя выскочил к своему тезке, чтобы переговорить о деле.
Он просил его узнать, примут ли его в гусары.
Пьер шел по гостиной, не слушая Петю.
Петя дернул его за руку, чтоб обратить на себя его вниманье.
– Ну что мое дело, Петр Кирилыч. Ради бога! Одна надежда на вас, – говорил Петя.
– Ах да, твое дело. В гусары то? Скажу, скажу. Нынче скажу все.
– Ну что, mon cher, ну что, достали манифест? – спросил старый граф. – А графинюшка была у обедни у Разумовских, молитву новую слышала. Очень хорошая, говорит.
– Достал, – отвечал Пьер. – Завтра государь будет… Необычайное дворянское собрание и, говорят, по десяти с тысячи набор. Да, поздравляю вас.
– Да, да, слава богу. Ну, а из армии что?
– Наши опять отступили. Под Смоленском уже, говорят, – отвечал Пьер.
– Боже мой, боже мой! – сказал граф. – Где же манифест?
– Воззвание! Ах, да! – Пьер стал в карманах искать бумаг и не мог найти их. Продолжая охлопывать карманы, он поцеловал руку у вошедшей графини и беспокойно оглядывался, очевидно, ожидая Наташу, которая не пела больше, но и не приходила в гостиную.
– Ей богу, не знаю, куда я его дел, – сказал он.
– Ну уж, вечно растеряет все, – сказала графиня. Наташа вошла с размягченным, взволнованным лицом и села, молча глядя на Пьера. Как только она вошла в комнату, лицо Пьера, до этого пасмурное, просияло, и он, продолжая отыскивать бумаги, несколько раз взглядывал на нее.
– Ей богу, я съезжу, я дома забыл. Непременно…
– Ну, к обеду опоздаете.
– Ах, и кучер уехал.
Но Соня, пошедшая в переднюю искать бумаги, нашла их в шляпе Пьера, куда он их старательно заложил за подкладку. Пьер было хотел читать.
– Нет, после обеда, – сказал старый граф, видимо, в этом чтении предвидевший большое удовольствие.
За обедом, за которым пили шампанское за здоровье нового Георгиевского кавалера, Шиншин рассказывал городские новости о болезни старой грузинской княгини, о том, что Метивье исчез из Москвы, и о том, что к Растопчину привели какого то немца и объявили ему, что это шампиньон (так рассказывал сам граф Растопчин), и как граф Растопчин велел шампиньона отпустить, сказав народу, что это не шампиньон, а просто старый гриб немец.
– Хватают, хватают, – сказал граф, – я графине и то говорю, чтобы поменьше говорила по французски. Теперь не время.
– А слышали? – сказал Шиншин. – Князь Голицын русского учителя взял, по русски учится – il commence a devenir dangereux de parler francais dans les rues. [становится опасным говорить по французски на улицах.]
– Ну что ж, граф Петр Кирилыч, как ополченье то собирать будут, и вам придется на коня? – сказал старый граф, обращаясь к Пьеру.
Пьер был молчалив и задумчив во все время этого обеда. Он, как бы не понимая, посмотрел на графа при этом обращении.
– Да, да, на войну, – сказал он, – нет! Какой я воин! А впрочем, все так странно, так странно! Да я и сам не понимаю. Я не знаю, я так далек от военных вкусов, но в теперешние времена никто за себя отвечать не может.
После обеда граф уселся покойно в кресло и с серьезным лицом попросил Соню, славившуюся мастерством чтения, читать.
– «Первопрестольной столице нашей Москве.
Неприятель вошел с великими силами в пределы России. Он идет разорять любезное наше отечество», – старательно читала Соня своим тоненьким голоском. Граф, закрыв глаза, слушал, порывисто вздыхая в некоторых местах.
Наташа сидела вытянувшись, испытующе и прямо глядя то на отца, то на Пьера.
Пьер чувствовал на себе ее взгляд и старался не оглядываться. Графиня неодобрительно и сердито покачивала головой против каждого торжественного выражения манифеста. Она во всех этих словах видела только то, что опасности, угрожающие ее сыну, еще не скоро прекратятся. Шиншин, сложив рот в насмешливую улыбку, очевидно приготовился насмехаться над тем, что первое представится для насмешки: над чтением Сони, над тем, что скажет граф, даже над самым воззванием, ежели не представится лучше предлога.
Прочтя об опасностях, угрожающих России, о надеждах, возлагаемых государем на Москву, и в особенности на знаменитое дворянство, Соня с дрожанием голоса, происходившим преимущественно от внимания, с которым ее слушали, прочла последние слова: «Мы не умедлим сами стать посреди народа своего в сей столице и в других государства нашего местах для совещания и руководствования всеми нашими ополчениями, как ныне преграждающими пути врагу, так и вновь устроенными на поражение оного, везде, где только появится. Да обратится погибель, в которую он мнит низринуть нас, на главу его, и освобожденная от рабства Европа да возвеличит имя России!»
– Вот это так! – вскрикнул граф, открывая мокрые глаза и несколько раз прерываясь от сопенья, как будто к носу ему подносили склянку с крепкой уксусной солью. – Только скажи государь, мы всем пожертвуем и ничего не пожалеем.