Довер, Кеннет

Кеннет Джеймс Довер
Kenneth James Dover
Дата рождения:	11 марта 1920(1920-03-11)
Место рождения:	Лондон
Дата смерти:	7 марта 2010(2010-03-07) (89 лет)
Место смерти:	Сент-Андрус
Страна:	Великобритания Великобритания
Язык(и) произведений:	английский

Сэр Кеннет Джеймс Довер (Kenneth James Dover) (11 марта 1920, Лондон — 7 марта 2010) — британский филолог-классик, антиковед, член Британской академии (1978) и Королевского общества Эдинбурга (1975), президент университета Сент-Эндрюс (1981—2005). Прозван «Мудрецом из Сент-Эндрюса».

Биография и основные труды

Окончил Оксфордский университет (колледж Баллиол), во время второй мировой войны служил в артиллерии. С 1955 года профессор греческого языка в Университете Сент-Эндрюс, где жил до самой смерти. У него и его жены Одри двое детей.

В 1977 году удостоен рыцарского звания, в 1978—1981 годах был президентом Британской академии. Преподавал также в Корнелльском и Стэнфордском университетах. Удостоен почетных степеней восьми британских университетов, иностранный член Американской и Нидерландской королевской академий.

Его основные труды: «Комедия Аристофана» (1972), «Нравы греческого народа во времена Платона и Аристотеля» (1974), «Греческая гомосексуальность» (1978), «Греки и их наследие» (1989), «Эволюция стиля греческой прозы» (1997). Также Довер подготовил комментированные издания «Облаков» и «Лягушек» Аристофана, стихотворений Феокрита, «Пира» Платона и VI и VII книг «Истории» Фукидида.

«Греческая гомосексуальность»

Книга Довера «Греческая гомосексуальность» (Greek Homosexuality), как одно из первых фундаментальных англоязычных исследований по этой тематике, сразу после опубликования заняла место классической работы в своей области, на которую во многом опирались последующие исследователи, хотя и подвергалась в дальнейшем критике как по частным вопросам, так и в общей концепции. В частности, серьёзной критике Довера подвергает Джеймс Дэвидсон в своей монографии «Греки и греческая любовь» (2007).

Книга относительно небольшого объема ограничивается лишь рассмотрением архаического и классического периодов (VIII—IV вв. до н. э.) и состоит из трех разделов, в которых обсуждаются изображения на греческих вазах, судебные речи (особенно речь Эсхина «Против Тимарха») и комедии Аристофана, по ходу дела привлекается и другой материал.

Согласно Доверу, греки классического периода рассматривали гомосексуальное поведение в целом как естественное, нормальное и вписанное в культурную традицию. При этом существовала значительная поляризация сексуальных ролей: стандартными считались отношения между взрослым влюбленным (эрастом) и подростком-возлюбленным (эроменом). В случае, если афинский гражданин выступал в пассивной роли и по достижении зрелого возраста, это могло вызывать насмешки, зафиксированные в аттической комедии, если же его поведение расценивалось как «торговля собой», он мог подвергнуться гражданскому бесчестью.

Труды Довера

Книги и сборники статей:

• Greek word order. Cambridge UP. 1960. 72 p.
• Lysias and the corpus Lysiacum. Berkeley, University of California Press. 1968. viii, 200 p.
• Aristophanic comedy. Berkeley, University of California Press. 1972. xiv, 253 p.
• Greek popular morality in the time of Plato and Aristotle. Oxford, Blackwell. 1974. xiv, 330 p.
• Greek homosexuality. Cambridge, Mass. Harvard UP. 1978. x, 244 p.
• Greek and the Greeks: language, poetry, drama. Oxford, 1987. xx, 318 p.
• The Greeks and their legacy: prose literature, history, society, transmission, influence. Oxford, 1988. ix, 334 p.
• The evolution of Greek Prose Style. Oxford, Clarendon Press. 1997. xxii, 198 p.

Воспоминания и популярные выступления:

• The Greeks: from the BBC television series by Christopher Burstall and Kenneth Dover. Austin, University of Texas Press. 1981. xiv, 146 p.
• Marginal comment: a memoir. London, Duckworth. 1994.

Издания:

• Aristhophanes. Clouds. / Edited with introduction and commentary by K. J. Dover. Oxford, Clarendon Press. 1968. cxxviii, 285 p.
• Aristophanes. Frogs. / Edited with introduction and commentary by K. J. Dover. Oxford, Clarendon Press. 1993. xvi, 398 p.
• Plato. Symposium. / Edited by Sir Kenneth Dover. New York, Cambridge UP. 1980. x, 185 p.
• Theocritus. Select poems. / Edited with introduction and commentary by K. J. Dover. London, Macmillan. 1971. lxxii, 323 p.
• Thucydides. Book VI. / Edited by K. J. Dover. Oxford, Clarendon Press. 1965.
• Thucydides. Book VII. / With introduction and commentary by K. J. Dover. Oxford, Clarendon Press. 1965.

Сборник в его честь:

• Owls to Athens: essays on classical subjects presented to sir Kenneth Dover. 1990.

Ссылки

• [www.hup.harvard.edu/catalog/DOVGRX.html?show=reviews Отзывы на книгу «Греческая гомосексуальность»]
• [www.fordham.edu/halsall/pwh/greekeros.html Paul Halsall: Homosexual Eros in Early Greece (1986)]

Отрывок, характеризующий Довер, Кеннет

– А разве не пишет? Ну, я сам не выдумал же. – Все долго молчали.
– Да… да… Ну, Михайла Иваныч, – вдруг сказал он, приподняв голову и указывая на план постройки, – расскажи, как ты это хочешь переделать…
Михаил Иваныч подошел к плану, и князь, поговорив с ним о плане новой постройки, сердито взглянув на княжну Марью и Десаля, ушел к себе.
Княжна Марья видела смущенный и удивленный взгляд Десаля, устремленный на ее отца, заметила его молчание и была поражена тем, что отец забыл письмо сына на столе в гостиной; но она боялась не только говорить и расспрашивать Десаля о причине его смущения и молчания, но боялась и думать об этом.
Ввечеру Михаил Иваныч, присланный от князя, пришел к княжне Марье за письмом князя Андрея, которое забыто было в гостиной. Княжна Марья подала письмо. Хотя ей это и неприятно было, она позволила себе спросить у Михаила Иваныча, что делает ее отец.
– Всё хлопочут, – с почтительно насмешливой улыбкой, которая заставила побледнеть княжну Марью, сказал Михаил Иваныч. – Очень беспокоятся насчет нового корпуса. Читали немножко, а теперь, – понизив голос, сказал Михаил Иваныч, – у бюра, должно, завещанием занялись. (В последнее время одно из любимых занятий князя было занятие над бумагами, которые должны были остаться после его смерти и которые он называл завещанием.)
– А Алпатыча посылают в Смоленск? – спросила княжна Марья.
– Как же с, уж он давно ждет.


Когда Михаил Иваныч вернулся с письмом в кабинет, князь в очках, с абажуром на глазах и на свече, сидел у открытого бюро, с бумагами в далеко отставленной руке, и в несколько торжественной позе читал свои бумаги (ремарки, как он называл), которые должны были быть доставлены государю после его смерти.
Когда Михаил Иваныч вошел, у него в глазах стояли слезы воспоминания о том времени, когда он писал то, что читал теперь. Он взял из рук Михаила Иваныча письмо, положил в карман, уложил бумаги и позвал уже давно дожидавшегося Алпатыча.
На листочке бумаги у него было записано то, что нужно было в Смоленске, и он, ходя по комнате мимо дожидавшегося у двери Алпатыча, стал отдавать приказания.
– Первое, бумаги почтовой, слышишь, восемь дестей, вот по образцу; золотообрезной… образчик, чтобы непременно по нем была; лаку, сургучу – по записке Михаила Иваныча.
Он походил по комнате и заглянул в памятную записку.
– Потом губернатору лично письмо отдать о записи.
Потом были нужны задвижки к дверям новой постройки, непременно такого фасона, которые выдумал сам князь. Потом ящик переплетный надо было заказать для укладки завещания.
Отдача приказаний Алпатычу продолжалась более двух часов. Князь все не отпускал его. Он сел, задумался и, закрыв глаза, задремал. Алпатыч пошевелился.
– Ну, ступай, ступай; ежели что нужно, я пришлю.
Алпатыч вышел. Князь подошел опять к бюро, заглянув в него, потрогал рукою свои бумаги, опять запер и сел к столу писать письмо губернатору.
Уже было поздно, когда он встал, запечатав письмо. Ему хотелось спать, но он знал, что не заснет и что самые дурные мысли приходят ему в постели. Он кликнул Тихона и пошел с ним по комнатам, чтобы сказать ему, где стлать постель на нынешнюю ночь. Он ходил, примеривая каждый уголок.
Везде ему казалось нехорошо, но хуже всего был привычный диван в кабинете. Диван этот был страшен ему, вероятно по тяжелым мыслям, которые он передумал, лежа на нем. Нигде не было хорошо, но все таки лучше всех был уголок в диванной за фортепиано: он никогда еще не спал тут.
Тихон принес с официантом постель и стал уставлять.
– Не так, не так! – закричал князь и сам подвинул на четверть подальше от угла, и потом опять поближе.
«Ну, наконец все переделал, теперь отдохну», – подумал князь и предоставил Тихону раздевать себя.
Досадливо морщась от усилий, которые нужно было делать, чтобы снять кафтан и панталоны, князь разделся, тяжело опустился на кровать и как будто задумался, презрительно глядя на свои желтые, иссохшие ноги. Он не задумался, а он медлил перед предстоявшим ему трудом поднять эти ноги и передвинуться на кровати. «Ох, как тяжело! Ох, хоть бы поскорее, поскорее кончились эти труды, и вы бы отпустили меня! – думал он. Он сделал, поджав губы, в двадцатый раз это усилие и лег. Но едва он лег, как вдруг вся постель равномерно заходила под ним вперед и назад, как будто тяжело дыша и толкаясь. Это бывало с ним почти каждую ночь. Он открыл закрывшиеся было глаза.
– Нет спокоя, проклятые! – проворчал он с гневом на кого то. «Да, да, еще что то важное было, очень что то важное я приберег себе на ночь в постели. Задвижки? Нет, про это сказал. Нет, что то такое, что то в гостиной было. Княжна Марья что то врала. Десаль что то – дурак этот – говорил. В кармане что то – не вспомню».
– Тишка! Об чем за обедом говорили?
– Об князе, Михайле…
– Молчи, молчи. – Князь захлопал рукой по столу. – Да! Знаю, письмо князя Андрея. Княжна Марья читала. Десаль что то про Витебск говорил. Теперь прочту.
Он велел достать письмо из кармана и придвинуть к кровати столик с лимонадом и витушкой – восковой свечкой и, надев очки, стал читать. Тут только в тишине ночи, при слабом свете из под зеленого колпака, он, прочтя письмо, в первый раз на мгновение понял его значение.