Транкавели
Поделись знанием:
– Послушайте, князь, – сказала она, – я никогда не просила вас, никогда не буду просить, никогда не напоминала вам о дружбе моего отца к вам. Но теперь, я Богом заклинаю вас, сделайте это для моего сына, и я буду считать вас благодетелем, – торопливо прибавила она. – Нет, вы не сердитесь, а вы обещайте мне. Я просила Голицына, он отказал. Soyez le bon enfant que vous аvez ete, [Будьте добрым малым, как вы были,] – говорила она, стараясь улыбаться, тогда как в ее глазах были слезы.
– Папа, мы опоздаем, – сказала, повернув свою красивую голову на античных плечах, княжна Элен, ожидавшая у двери.
Но влияние в свете есть капитал, который надо беречь, чтоб он не исчез. Князь Василий знал это, и, раз сообразив, что ежели бы он стал просить за всех, кто его просит, то вскоре ему нельзя было бы просить за себя, он редко употреблял свое влияние. В деле княгини Друбецкой он почувствовал, однако, после ее нового призыва, что то вроде укора совести. Она напомнила ему правду: первыми шагами своими в службе он был обязан ее отцу. Кроме того, он видел по ее приемам, что она – одна из тех женщин, особенно матерей, которые, однажды взяв себе что нибудь в голову, не отстанут до тех пор, пока не исполнят их желания, а в противном случае готовы на ежедневные, ежеминутные приставания и даже на сцены. Это последнее соображение поколебало его.
– Chere Анна Михайловна, – сказал он с своею всегдашнею фамильярностью и скукой в голосе, – для меня почти невозможно сделать то, что вы хотите; но чтобы доказать вам, как я люблю вас и чту память покойного отца вашего, я сделаю невозможное: сын ваш будет переведен в гвардию, вот вам моя рука. Довольны вы?
– Милый мой, вы благодетель! Я иного и не ждала от вас; я знала, как вы добры.
Он хотел уйти.
– Постойте, два слова. Une fois passe aux gardes… [Раз он перейдет в гвардию…] – Она замялась: – Вы хороши с Михаилом Иларионовичем Кутузовым, рекомендуйте ему Бориса в адъютанты. Тогда бы я была покойна, и тогда бы уж…
Князь Василий улыбнулся.
– Этого не обещаю. Вы не знаете, как осаждают Кутузова с тех пор, как он назначен главнокомандующим. Он мне сам говорил, что все московские барыни сговорились отдать ему всех своих детей в адъютанты.
– Нет, обещайте, я не пущу вас, милый, благодетель мой…
– Папа! – опять тем же тоном повторила красавица, – мы опоздаем.
– Ну, au revoir, [до свиданья,] прощайте. Видите?
– Так завтра вы доложите государю?
– Непременно, а Кутузову не обещаю.
– Нет, обещайте, обещайте, Basile, [Василий,] – сказала вслед ему Анна Михайловна, с улыбкой молодой кокетки, которая когда то, должно быть, была ей свойственна, а теперь так не шла к ее истощенному лицу.
Она, видимо, забыла свои годы и пускала в ход, по привычке, все старинные женские средства. Но как только он вышел, лицо ее опять приняло то же холодное, притворное выражение, которое было на нем прежде. Она вернулась к кружку, в котором виконт продолжал рассказывать, и опять сделала вид, что слушает, дожидаясь времени уехать, так как дело ее было сделано.
– Но как вы находите всю эту последнюю комедию du sacre de Milan? [миланского помазания?] – сказала Анна Павловна. Et la nouvelle comedie des peuples de Genes et de Lucques, qui viennent presenter leurs voeux a M. Buonaparte assis sur un trone, et exaucant les voeux des nations! Adorable! Non, mais c'est a en devenir folle! On dirait, que le monde entier a perdu la tete. [И вот новая комедия: народы Генуи и Лукки изъявляют свои желания господину Бонапарте. И господин Бонапарте сидит на троне и исполняет желания народов. 0! это восхитительно! Нет, от этого можно с ума сойти. Подумаешь, что весь свет потерял голову.]
Князь Андрей усмехнулся, прямо глядя в лицо Анны Павловны.
– «Dieu me la donne, gare a qui la touche», – сказал он (слова Бонапарте, сказанные при возложении короны). – On dit qu'il a ete tres beau en prononcant ces paroles, [Бог мне дал корону. Беда тому, кто ее тронет. – Говорят, он был очень хорош, произнося эти слова,] – прибавил он и еще раз повторил эти слова по итальянски: «Dio mi la dona, guai a chi la tocca».
– J'espere enfin, – продолжала Анна Павловна, – que ca a ete la goutte d'eau qui fera deborder le verre. Les souverains ne peuvent plus supporter cet homme, qui menace tout. [Надеюсь, что это была, наконец, та капля, которая переполнит стакан. Государи не могут более терпеть этого человека, который угрожает всему.]
– Les souverains? Je ne parle pas de la Russie, – сказал виконт учтиво и безнадежно: – Les souverains, madame! Qu'ont ils fait pour Louis XVII, pour la reine, pour madame Elisabeth? Rien, – продолжал он одушевляясь. – Et croyez moi, ils subissent la punition pour leur trahison de la cause des Bourbons. Les souverains? Ils envoient des ambassadeurs complimenter l'usurpateur. [Государи! Я не говорю о России. Государи! Но что они сделали для Людовика XVII, для королевы, для Елизаветы? Ничего. И, поверьте мне, они несут наказание за свою измену делу Бурбонов. Государи! Они шлют послов приветствовать похитителя престола.]
(перенаправлено с «Дом Транкавель»)
Транкавели (фр. Trencavel) — один из самых влиятельных родов Лангедока в Южной Франции, вассалы графов Тулузы и королей Арагона (последним принадлежал и титул графов Барселоны). На пике могущества были виконтами Агда, Альби, Амбьяле, Безье, Каркассона, Нима и Разе. Как противники крестоносцев сыграли важную роль в Альбигойском крестовом походе, в результате которого в конечном счёте утратили свои владения, как и графы Тулузские.
Герб рода известен по нескольким печатям, но эмаль остаётся спорной[1].
- Варианты герба Транкавелей
- ArmoiriesTrencavel.svg
Щит, разделённый поясами червленью и горностаем
История
Первым прозвище «Транкавель» (предположительно от окситанского Trenca avelana — щипцы для орехов[2]) принял Раймунд Бернар (ум. 1074), виконт Альби и Нима. Это прозвище закрепилось за родом как фамилия.
Высшего могущества род достиг при сыне Раймунда Бернара, Бернаре Атоне (ум. 1129), который, объединив владения отца и матери, стал виконтом Альби, Агда, Каркассона, Безье, Нима и Разе.
Раймунд Рожер был одним из главных действующих лиц в эпопее Альбигойского крестового похода. Симон де Монфор, светский предводитель похода, конфисковал его земли и взял его в плен (где тот и умер), причём ни граф Тулузский, ни король Арагона не помогли Транкавелю как вассалу.
Его сын Раймунд дважды пытался вернуть родовые владения, но в конечном счёте потерпел поражение, отказался от своих прав в пользу короля Франции и отправился в седьмой крестовый поход; его дальнейшая судьба неизвестна.
Последний из представителей рода Транкавелей, Рожер, упоминается как участник восьмого крестового похода.
Виднейшие представители
- Атон (упомин. 867), знатный тулузец
- Атон I (упомин. 898), викарий Альзона
- Бернар Атон I (упомин. 918), викарий Альзона
- Атон II (упомин. 942), сын предыдущего, виконт Альби. Жена — Диафронисса
- Сигуин (упомин. 972), сын предыдущего, виконт Альби
- Бернар Атон II (упомин. 972), брат предыдущего, виконт Альби. Жена — Гаусия
- Фротарь I (ум. 1014), сын предыдущего, епископ Нимский
- Атон III (ум. 1032), брат предыдущего, виконт Альби. Жена — Герберга
- Фротарь II (ум. 1077), сын предыдущего, епископ Нимский
- Бернар Атон III (ум. ок. 1050), брат предыдущего, виконт Альби. Жена — Райнгарда
- Раймунд Бернар Транкавель (ум. 1074), сын предыдущего, виконт Альби и Нима. Жена — Эрменгарда, виконтесса Каркассона, Безье и Агда (ум. до 1101)
- Бернар Атон IV Транкавель (ум. 1129), сын предыдущего, виконт Альби, Нима, Каркассона, Безье и Агда. Жена — Сесиль Прованская (ум. 1150), дочь Бертрана II, графа Прованса
- Рожер I Транкавель (ум. 1150), сын предыдущего, виконт Альби и Каркассона. Жена — Бернарда де Комменж, дочь Бернара I, графа де Комменж
- Раймунд I Транкавель (ум. 1167), брат предыдущего, виконт Безье, Агда (с 1129 по 1150), Альби и Каркассона (с 1150). Первая жена — Аделаида, вторая — Саура
- Бернар Атон V Транкавель (ум. 1159), брат предыдущего, виконт Нима (с 1129) и Агда (с 1150). Жена — Гильеметта де Монпелье, дочь Гильема VI, сеньора Монпелье
- Рожер II Транкавель (1149—1194), сын Раймунда I (от второго брака), виконт Безье, Альби и Каркассона. Жена — Аделаида Тулузская, дочь Раймунда V, графа Тулузы
- Сесиль Транкавель, дочь Раймунда I (от первого брака), с 1151 жена Роже Бернара I, графа де Фуа
- Беатриса Транкавель, дочь Раймунда I (от первого брака), с 1180 по 1193 жена Раймунда VI, графа Тулузы
- Бернар Атон VI Транкавель (1159— после 1214), сын Бернара Атона V, виконт Нима и Агда (до 1214). Жена — Гильельма
- Раймунд Рожер Транкавель (1185—1209), сын Рожера II, виконт Альби, Амбьяле, Безье, Каркассона и Разе. Жена — Агнеса де Монпелье (ум. 1226), дочь Гильема VIII, сеньора Монпелье
- Раймунд II Транкавель (ок. 1207—ок. 1263), сын предыдущего, виконт Каркассона в 1224—1226
См. также
Напишите отзыв о статье "Транкавели"
Примечания
Ссылки
- [fmg.ac/Projects/MedLands/TOULOUSE%20NOBILITY.htm] Foundation for Medieval Genealogy. France. South West France. Toulouse, nobility
- www.globalfolio.net/monsalvat/rus/gloriosus/persons/trencavel-dynasty/index.php
Литература
- Graham-Leigh, Elaine Amanda. The Trencavel viscounts of Carcasonne, Beziers, Albi and Razes and the Albigensian Crusade. Thesis: (PhD) University of London 2000.
- Graham-Leigh, Elaine Amanda. The southern French nobility and the Albigensian Crusade. Woodbridge, Suffolk, UK: Boydell Press, 2005. ISBN 1-84383-129-5
- Débax, Hélène. La féodalité languedocienne: XIe-XIIe siècles: serments, hommages et fiefs dans le Languedoc des Trencavel. Toulouse: Presses universitaires du Mirail, 2003. ISBN 2-85816-651-X
Отрывок, характеризующий Транкавели
Пожилая дама носила имя княгини Друбецкой, одной из лучших фамилий России, но она была бедна, давно вышла из света и утратила прежние связи. Она приехала теперь, чтобы выхлопотать определение в гвардию своему единственному сыну. Только затем, чтоб увидеть князя Василия, она назвалась и приехала на вечер к Анне Павловне, только затем она слушала историю виконта. Она испугалась слов князя Василия; когда то красивое лицо ее выразило озлобление, но это продолжалось только минуту. Она опять улыбнулась и крепче схватила за руку князя Василия.– Послушайте, князь, – сказала она, – я никогда не просила вас, никогда не буду просить, никогда не напоминала вам о дружбе моего отца к вам. Но теперь, я Богом заклинаю вас, сделайте это для моего сына, и я буду считать вас благодетелем, – торопливо прибавила она. – Нет, вы не сердитесь, а вы обещайте мне. Я просила Голицына, он отказал. Soyez le bon enfant que vous аvez ete, [Будьте добрым малым, как вы были,] – говорила она, стараясь улыбаться, тогда как в ее глазах были слезы.
– Папа, мы опоздаем, – сказала, повернув свою красивую голову на античных плечах, княжна Элен, ожидавшая у двери.
Но влияние в свете есть капитал, который надо беречь, чтоб он не исчез. Князь Василий знал это, и, раз сообразив, что ежели бы он стал просить за всех, кто его просит, то вскоре ему нельзя было бы просить за себя, он редко употреблял свое влияние. В деле княгини Друбецкой он почувствовал, однако, после ее нового призыва, что то вроде укора совести. Она напомнила ему правду: первыми шагами своими в службе он был обязан ее отцу. Кроме того, он видел по ее приемам, что она – одна из тех женщин, особенно матерей, которые, однажды взяв себе что нибудь в голову, не отстанут до тех пор, пока не исполнят их желания, а в противном случае готовы на ежедневные, ежеминутные приставания и даже на сцены. Это последнее соображение поколебало его.
– Chere Анна Михайловна, – сказал он с своею всегдашнею фамильярностью и скукой в голосе, – для меня почти невозможно сделать то, что вы хотите; но чтобы доказать вам, как я люблю вас и чту память покойного отца вашего, я сделаю невозможное: сын ваш будет переведен в гвардию, вот вам моя рука. Довольны вы?
– Милый мой, вы благодетель! Я иного и не ждала от вас; я знала, как вы добры.
Он хотел уйти.
– Постойте, два слова. Une fois passe aux gardes… [Раз он перейдет в гвардию…] – Она замялась: – Вы хороши с Михаилом Иларионовичем Кутузовым, рекомендуйте ему Бориса в адъютанты. Тогда бы я была покойна, и тогда бы уж…
Князь Василий улыбнулся.
– Этого не обещаю. Вы не знаете, как осаждают Кутузова с тех пор, как он назначен главнокомандующим. Он мне сам говорил, что все московские барыни сговорились отдать ему всех своих детей в адъютанты.
– Нет, обещайте, я не пущу вас, милый, благодетель мой…
– Папа! – опять тем же тоном повторила красавица, – мы опоздаем.
– Ну, au revoir, [до свиданья,] прощайте. Видите?
– Так завтра вы доложите государю?
– Непременно, а Кутузову не обещаю.
– Нет, обещайте, обещайте, Basile, [Василий,] – сказала вслед ему Анна Михайловна, с улыбкой молодой кокетки, которая когда то, должно быть, была ей свойственна, а теперь так не шла к ее истощенному лицу.
Она, видимо, забыла свои годы и пускала в ход, по привычке, все старинные женские средства. Но как только он вышел, лицо ее опять приняло то же холодное, притворное выражение, которое было на нем прежде. Она вернулась к кружку, в котором виконт продолжал рассказывать, и опять сделала вид, что слушает, дожидаясь времени уехать, так как дело ее было сделано.
– Но как вы находите всю эту последнюю комедию du sacre de Milan? [миланского помазания?] – сказала Анна Павловна. Et la nouvelle comedie des peuples de Genes et de Lucques, qui viennent presenter leurs voeux a M. Buonaparte assis sur un trone, et exaucant les voeux des nations! Adorable! Non, mais c'est a en devenir folle! On dirait, que le monde entier a perdu la tete. [И вот новая комедия: народы Генуи и Лукки изъявляют свои желания господину Бонапарте. И господин Бонапарте сидит на троне и исполняет желания народов. 0! это восхитительно! Нет, от этого можно с ума сойти. Подумаешь, что весь свет потерял голову.]
Князь Андрей усмехнулся, прямо глядя в лицо Анны Павловны.
– «Dieu me la donne, gare a qui la touche», – сказал он (слова Бонапарте, сказанные при возложении короны). – On dit qu'il a ete tres beau en prononcant ces paroles, [Бог мне дал корону. Беда тому, кто ее тронет. – Говорят, он был очень хорош, произнося эти слова,] – прибавил он и еще раз повторил эти слова по итальянски: «Dio mi la dona, guai a chi la tocca».
– J'espere enfin, – продолжала Анна Павловна, – que ca a ete la goutte d'eau qui fera deborder le verre. Les souverains ne peuvent plus supporter cet homme, qui menace tout. [Надеюсь, что это была, наконец, та капля, которая переполнит стакан. Государи не могут более терпеть этого человека, который угрожает всему.]
– Les souverains? Je ne parle pas de la Russie, – сказал виконт учтиво и безнадежно: – Les souverains, madame! Qu'ont ils fait pour Louis XVII, pour la reine, pour madame Elisabeth? Rien, – продолжал он одушевляясь. – Et croyez moi, ils subissent la punition pour leur trahison de la cause des Bourbons. Les souverains? Ils envoient des ambassadeurs complimenter l'usurpateur. [Государи! Я не говорю о России. Государи! Но что они сделали для Людовика XVII, для королевы, для Елизаветы? Ничего. И, поверьте мне, они несут наказание за свою измену делу Бурбонов. Государи! Они шлют послов приветствовать похитителя престола.]
