Раймунд V (граф Тулузы)

Раймунд V Тулузский фр. Raymond V de Toulouse
граф Тулузы
16 августа 1148 — декабрь 1194
Соправитель:	Альфонс II (16 августа 1148 — 1175/1189)
Предшественник:	Альфонс I Иордан
Преемник:	Раймунд VI
маркиз Прованса
16 августа 1148 — декабрь 1194
Соправитель:	Альфонс II (16 августа 1148 — 1175/1189)
Предшественник:	Бертран
Преемник:	Раймунд VI
герцог Нарбонны
16 августа 1148 — декабрь 1194
Соправитель:	Альфонс II (16 августа 1148 — 1175/1189)
Предшественник:	Бертран
Преемник:	Раймунд VI
Рождение:	1134(1134)
Смерть:	декабрь 1194 Ним
Род:	Тулузский дом
Отец:	Альфонс I Иордан
Мать:	Файдива д'Юзес
Супруга:	Констанция Французская
Дети:	Аделаида Раймунд Альберик Бодуэн

Раймунд V (фр. Raymond V de Toulouse, 1134 — декабрь 1194) — граф Тулузы и Сен-Жиля, герцог Нарбонны, маркиз Готии и Прованса (16 августа 1148 — декабрь 1194), сын Альфонса I Иордана и Файдивы д'Юзес.

Биография

Борьба с Генрихом II Плантагенетом

Когда Альфонс I Иордан умер во время второго крестового похода в Святую Землю в 1148 году, графство Тулуза перешло к его сыну Раймунду. 18 мая 1152 года, через два месяца после развода с Людовиком VII, королём Франции, Элеонора, герцогиня Аквитании и графиня Пуатье, вступила в повторный брак с Генрихом Плантагенетом, герцогом Нормандии, графом Анжу, Мэна и Тура, который спустя полтора года стал королём Англии.

Элеонора имела притязания на Тулузу как внучка Филиппы, супруги Гильома IX, герцога Аквитании и дочери Гильома IV, графа Тулузы. В своё время их уже выдвигал её первый муж Людовик VII, но тогдашнему графу Тулузскому Альфонсу Иордану удалось с ним договориться. Их поддержал и второй муж, Генрих II Плантагенет. Чтобы отразить угрозу с этой стороны, Раймунд V в 1154 году женился на Констанции Французской, сестре короля Франции Людовика VII.

Генрих II создал широкую коалицию. Он заключил союз с Рамоном Беренгером IV, принцем-консортом Арагона и графом Барселоны, а также с рядом лангедокских баронов: с Раймундом I Транкавелем, с Эрменгардой, виконтессой Нарбоннской, и другими. Генрих II подступил к Тулузе в 1159 году, но натолкнулся на отряд Людовика VII, подоспевший раньше. Генриху, который был также вассалом французского короля за некоторые владения, пришлось отступиться. Война возобновилась в 1162 году и продолжалась еще два года без особых успехов для обеих сторон, после чего был заключен мир. В 1164 году Раймунд укрепил свои позиции в графстве Прованс, женив своего сына Альберика Тайлефера на Беатрисе д'Альбон, графине Альбона и наследнице Дофине. В 1165 году он по невыясненным причинам развелся с Констанцией Французской.

Борьба за Прованс

В 1166 году Раймунд Беренгер II, граф Прованса, был убит во время осады Ниццы, и Раймунд V отправился в Прованс, вознамерившись жениться на его вдове Рыксе Силезской, а своего сына Раймунда обручить с дочерью Рыксы Дульсой II и тем самым подчинить себе Прованс.

Такая перспектива не понравилась королю Арагона Альфонсо II, двоюродному брату Дульсы. Он отобрал у неё графство Прованс под предлогом недопустимости женского наследования и вступил в войну с Раймундом, который заключил союз с генуэзцами. Эта война длилась много лет. Раймунду пришлось отказаться от поддержки со стороны генуэзцев, слишком обременительной в экономическом отношении. Лангедокские бароны то и дело переходили с одной стороны на другую: так, Рожер II Транкавель, виконт Безье, Агда, Альби и Нима, в 1171 году сблизился с Тулузой и даже женился на Аделаиде, дочери Раймунда, но в 1179 году вновь переметнулся на сторону Альфонсо.

Признание вассальной зависимости от английского короля

После развода с Констанцией на поддержку Людовика VII Раймунд уже не мог рассчитывать. Поэтому в 1173 году, чтобы обезопасить себя от нападения англичан, Раймунд V в Лиможе признал себя вассалом Генриха II. Это помогло ему уладить отношения и с Аквитанией, герцогством, которое Генрих Плантагенет отдал в фьеф своему сыну Ричарду Львиное Сердце. А Тулуза стала фьефом Аквитании. Впрочем, Раймунд, чтобы ослабить зависимость от Англии, настраивал сыновей Генриха против отца; их мятеж в 1173–1174 годах также был ему на руку.

В 1176 году Раймунд Тулузский наконец подписал Тарасконский мир с королём Альфонсо II Арагонским, за тридцать тысяч марок серебра отказавшись от всяких притязаний на Прованс, а также местности Габальда и Карлат. Впрочем, конфликт с Арагоном тлел до конца его жизни, прекратившись только при сыновьях Раймунда и Альфонсо, Раймунде VI Тулузском и Педро II Арагонском. Раймунд Беренгер III Прованский, младший брат Альфонсо, сам затеял войну с Тулузой и лангедокскими баронами и был убит в 1181 год у близ Монпелье. В 1182 году Раймунд поддержал Генриха Молодого, старшего сына Генриха II, в борьбе с младшим братом Ричардом Львиное Сердце, своим тогдашним сеньором. Смерть Генриха Молодого в 1183 году могла бы поставить Раймунда V в опасное положение, но английский король и его сын Ричард были слишком заняты борьбой между собой, в которой участвовал и король Франции Филипп II Август. В 1186 году Ричард, вступив союз с Альфонсо Арагонским, захватил местности Альбижуа и Керси, а Альфонсо вторгся в Лангедок, и Раймунд был вынужден снять осаду Каркассона. Его спасло вмешательство короля Франции Филиппа II Августа, в 1187 году вторгшегося в Нижнее Берри и создавшего угрозу для Ричарда. После этого было заключено перемирие, в залог которого Раймунд передал Ричарду несколько замков в Керси. Во время отъезда последнего в 1190 г. в третий крестовый поход он попытался вернуть отданные замки, но ему помешал принц Санчо Наваррский, шурин Ричарда. Отношения с Англией нормализуются только после смерти Раймунда, когда его сын Раймунд VI женится на сестре Ричарда Львиное Сердце —Иоанне Английской.

Катаризм

В период правления Раймунда V в Лангедоке широко распространилась ересь катаров. В 1165 году. в Ломбере, в диоцезе Альби, состоялся первый публичный диспут между католическими и катарскими священнослужителями в присутствии самого Раймунда V, его жены Констанции и Рожера II Транкавеля, сочувствовавшего катарам. В 1177 году Раймунд отправил послание аббату Сито, прося о помощи в борьбе с ересью. Папа Александр III прислал в Тулузу легатов, но эффект от их деятельности был невелик.

В 1181 году состоялся даже первый «крестовый поход» против катаров, который возглавил Генрих де Марси, кардинал Альбанский, в ходе которого был взят город Лавор, принадлежавший Рожеру II Транкавелю, и арестовано несколько катаров, которые впоследствии отреклись от ереси; всё это тоже мало что дало.

Раймунд V умер в Ниме в декабре 1194 года и был похоронен в соборе Богоматери и святого Кастора. После его смерти графство Тулуза перешло к его старшему сыну Раймунду VI.

Брак и дети

Жена (с 1154): Констанция Французская (ок. 1128—16 августа после 1177), дочь Людовика VI, короля Франции и Аделаиды Савойской. В 1165 — развод.

• Аделаида (ум. после августа 1199); муж с 1171 — Роже II (ум. 20 марта 1194), виконт Безье, Альби и Каркассона;
• Альберик Тайлефер (1157 — 1183 до 1 сентября); жена — Беатриса (ок. 1161—15 декабря 1228), графиня Альбона, потомства не оставил;
• Раймунд VI (27 октября 1156 — 2 августа 1222), граф Тулузы, организатор сопротивления Альбигойскому крестовому походу;
• Бодуэн (1165, Париж — 17 февраля 1214, Монтобан), казнён по приказу Раймунда VI за попытку захвата престола Тулузы. От него производят свой род Тулуз-Лотреки.

Литература

• Lewis, Archibald R. The Development of Southern French and Catalan Society, 718–1050. University of Texas Press: Austin, 1965.  (англ.)
• Dom Claude Devic, dom Joseph Vaissète, Histoire générale de Languedoc, avec des notes et des pièces justificatives, Paris, 1730.  (фр.)
• Jean-Luc Déjean, Les comtes de Toulouse (1050-1250), 1979  (фр.)

Ссылки

• [fmg.ac/Projects/MedLands/TOULOUSE.htm#_Toc225040413 Foundation for Medieval Genealogy: TOULOUSE]  (англ.)
• [www.foixstory.com/data/genealogiq/autres/tlse.htm Généalogie: les Comtes de Toulouse ]  (фр.)

Отрывок, характеризующий Раймунд V (граф Тулузы)

Но тотчас же он вспомнил данное князю Андрею честное слово не бывать у Курагина. Но тотчас же, как это бывает с людьми, называемыми бесхарактерными, ему так страстно захотелось еще раз испытать эту столь знакомую ему беспутную жизнь, что он решился ехать. И тотчас же ему пришла в голову мысль, что данное слово ничего не значит, потому что еще прежде, чем князю Андрею, он дал также князю Анатолю слово быть у него; наконец, он подумал, что все эти честные слова – такие условные вещи, не имеющие никакого определенного смысла, особенно ежели сообразить, что, может быть, завтра же или он умрет или случится с ним что нибудь такое необыкновенное, что не будет уже ни честного, ни бесчестного. Такого рода рассуждения, уничтожая все его решения и предположения, часто приходили к Пьеру. Он поехал к Курагину.
Подъехав к крыльцу большого дома у конно гвардейских казарм, в которых жил Анатоль, он поднялся на освещенное крыльцо, на лестницу, и вошел в отворенную дверь. В передней никого не было; валялись пустые бутылки, плащи, калоши; пахло вином, слышался дальний говор и крик.
Игра и ужин уже кончились, но гости еще не разъезжались. Пьер скинул плащ и вошел в первую комнату, где стояли остатки ужина и один лакей, думая, что его никто не видит, допивал тайком недопитые стаканы. Из третьей комнаты слышались возня, хохот, крики знакомых голосов и рев медведя.
Человек восемь молодых людей толпились озабоченно около открытого окна. Трое возились с молодым медведем, которого один таскал на цепи, пугая им другого.
– Держу за Стивенса сто! – кричал один.
– Смотри не поддерживать! – кричал другой.
– Я за Долохова! – кричал третий. – Разними, Курагин.
– Ну, бросьте Мишку, тут пари.
– Одним духом, иначе проиграно, – кричал четвертый.
– Яков, давай бутылку, Яков! – кричал сам хозяин, высокий красавец, стоявший посреди толпы в одной тонкой рубашке, раскрытой на средине груди. – Стойте, господа. Вот он Петруша, милый друг, – обратился он к Пьеру.
Другой голос невысокого человека, с ясными голубыми глазами, особенно поражавший среди этих всех пьяных голосов своим трезвым выражением, закричал от окна: «Иди сюда – разойми пари!» Это был Долохов, семеновский офицер, известный игрок и бретёр, живший вместе с Анатолем. Пьер улыбался, весело глядя вокруг себя.
– Ничего не понимаю. В чем дело?
– Стойте, он не пьян. Дай бутылку, – сказал Анатоль и, взяв со стола стакан, подошел к Пьеру.
– Прежде всего пей.
Пьер стал пить стакан за стаканом, исподлобья оглядывая пьяных гостей, которые опять столпились у окна, и прислушиваясь к их говору. Анатоль наливал ему вино и рассказывал, что Долохов держит пари с англичанином Стивенсом, моряком, бывшим тут, в том, что он, Долохов, выпьет бутылку рому, сидя на окне третьего этажа с опущенными наружу ногами.
– Ну, пей же всю! – сказал Анатоль, подавая последний стакан Пьеру, – а то не пущу!
– Нет, не хочу, – сказал Пьер, отталкивая Анатоля, и подошел к окну.
Долохов держал за руку англичанина и ясно, отчетливо выговаривал условия пари, обращаясь преимущественно к Анатолю и Пьеру.
Долохов был человек среднего роста, курчавый и с светлыми, голубыми глазами. Ему было лет двадцать пять. Он не носил усов, как и все пехотные офицеры, и рот его, самая поразительная черта его лица, был весь виден. Линии этого рта были замечательно тонко изогнуты. В средине верхняя губа энергически опускалась на крепкую нижнюю острым клином, и в углах образовывалось постоянно что то вроде двух улыбок, по одной с каждой стороны; и всё вместе, а особенно в соединении с твердым, наглым, умным взглядом, составляло впечатление такое, что нельзя было не заметить этого лица. Долохов был небогатый человек, без всяких связей. И несмотря на то, что Анатоль проживал десятки тысяч, Долохов жил с ним и успел себя поставить так, что Анатоль и все знавшие их уважали Долохова больше, чем Анатоля. Долохов играл во все игры и почти всегда выигрывал. Сколько бы он ни пил, он никогда не терял ясности головы. И Курагин, и Долохов в то время были знаменитостями в мире повес и кутил Петербурга.
Бутылка рому была принесена; раму, не пускавшую сесть на наружный откос окна, выламывали два лакея, видимо торопившиеся и робевшие от советов и криков окружавших господ.
Анатоль с своим победительным видом подошел к окну. Ему хотелось сломать что нибудь. Он оттолкнул лакеев и потянул раму, но рама не сдавалась. Он разбил стекло.
– Ну ка ты, силач, – обратился он к Пьеру.
Пьер взялся за перекладины, потянул и с треском выворотип дубовую раму.
– Всю вон, а то подумают, что я держусь, – сказал Долохов.
– Англичанин хвастает… а?… хорошо?… – говорил Анатоль.
– Хорошо, – сказал Пьер, глядя на Долохова, который, взяв в руки бутылку рома, подходил к окну, из которого виднелся свет неба и сливавшихся на нем утренней и вечерней зари.
Долохов с бутылкой рома в руке вскочил на окно. «Слушать!»
крикнул он, стоя на подоконнике и обращаясь в комнату. Все замолчали.
– Я держу пари (он говорил по французски, чтоб его понял англичанин, и говорил не слишком хорошо на этом языке). Держу пари на пятьдесят империалов, хотите на сто? – прибавил он, обращаясь к англичанину.
– Нет, пятьдесят, – сказал англичанин.
– Хорошо, на пятьдесят империалов, – что я выпью бутылку рома всю, не отнимая ото рта, выпью, сидя за окном, вот на этом месте (он нагнулся и показал покатый выступ стены за окном) и не держась ни за что… Так?…
– Очень хорошо, – сказал англичанин.
Анатоль повернулся к англичанину и, взяв его за пуговицу фрака и сверху глядя на него (англичанин был мал ростом), начал по английски повторять ему условия пари.
– Постой! – закричал Долохов, стуча бутылкой по окну, чтоб обратить на себя внимание. – Постой, Курагин; слушайте. Если кто сделает то же, то я плачу сто империалов. Понимаете?
Англичанин кивнул головой, не давая никак разуметь, намерен ли он или нет принять это новое пари. Анатоль не отпускал англичанина и, несмотря на то что тот, кивая, давал знать что он всё понял, Анатоль переводил ему слова Долохова по английски. Молодой худощавый мальчик, лейб гусар, проигравшийся в этот вечер, взлез на окно, высунулся и посмотрел вниз.
– У!… у!… у!… – проговорил он, глядя за окно на камень тротуара.
– Смирно! – закричал Долохов и сдернул с окна офицера, который, запутавшись шпорами, неловко спрыгнул в комнату.
Поставив бутылку на подоконник, чтобы было удобно достать ее, Долохов осторожно и тихо полез в окно. Спустив ноги и расперевшись обеими руками в края окна, он примерился, уселся, опустил руки, подвинулся направо, налево и достал бутылку. Анатоль принес две свечки и поставил их на подоконник, хотя было уже совсем светло. Спина Долохова в белой рубашке и курчавая голова его были освещены с обеих сторон. Все столпились у окна. Англичанин стоял впереди. Пьер улыбался и ничего не говорил. Один из присутствующих, постарше других, с испуганным и сердитым лицом, вдруг продвинулся вперед и хотел схватить Долохова за рубашку.
– Господа, это глупости; он убьется до смерти, – сказал этот более благоразумный человек.
Анатоль остановил его:
– Не трогай, ты его испугаешь, он убьется. А?… Что тогда?… А?…
Долохов обернулся, поправляясь и опять расперевшись руками.
– Ежели кто ко мне еще будет соваться, – сказал он, редко пропуская слова сквозь стиснутые и тонкие губы, – я того сейчас спущу вот сюда. Ну!…
Сказав «ну»!, он повернулся опять, отпустил руки, взял бутылку и поднес ко рту, закинул назад голову и вскинул кверху свободную руку для перевеса. Один из лакеев, начавший подбирать стекла, остановился в согнутом положении, не спуская глаз с окна и спины Долохова. Анатоль стоял прямо, разинув глаза. Англичанин, выпятив вперед губы, смотрел сбоку. Тот, который останавливал, убежал в угол комнаты и лег на диван лицом к стене. Пьер закрыл лицо, и слабая улыбка, забывшись, осталась на его лице, хоть оно теперь выражало ужас и страх. Все молчали. Пьер отнял от глаз руки: Долохов сидел всё в том же положении, только голова загнулась назад, так что курчавые волосы затылка прикасались к воротнику рубахи, и рука с бутылкой поднималась всё выше и выше, содрогаясь и делая усилие. Бутылка видимо опорожнялась и с тем вместе поднималась, загибая голову. «Что же это так долго?» подумал Пьер. Ему казалось, что прошло больше получаса. Вдруг Долохов сделал движение назад спиной, и рука его нервически задрожала; этого содрогания было достаточно, чтобы сдвинуть всё тело, сидевшее на покатом откосе. Он сдвинулся весь, и еще сильнее задрожали, делая усилие, рука и голова его. Одна рука поднялась, чтобы схватиться за подоконник, но опять опустилась. Пьер опять закрыл глаза и сказал себе, что никогда уж не откроет их. Вдруг он почувствовал, что всё вокруг зашевелилось. Он взглянул: Долохов стоял на подоконнике, лицо его было бледно и весело.
– Пуста!
Он кинул бутылку англичанину, который ловко поймал ее. Долохов спрыгнул с окна. От него сильно пахло ромом.
– Отлично! Молодцом! Вот так пари! Чорт вас возьми совсем! – кричали с разных сторон.
Англичанин, достав кошелек, отсчитывал деньги. Долохов хмурился и молчал. Пьер вскочил на окно.
Господа! Кто хочет со мною пари? Я то же сделаю, – вдруг крикнул он. – И пари не нужно, вот что. Вели дать бутылку. Я сделаю… вели дать.
– Пускай, пускай! – сказал Долохов, улыбаясь.
– Что ты? с ума сошел? Кто тебя пустит? У тебя и на лестнице голова кружится, – заговорили с разных сторон.
– Я выпью, давай бутылку рому! – закричал Пьер, решительным и пьяным жестом ударяя по столу, и полез в окно.
Его схватили за руки; но он был так силен, что далеко оттолкнул того, кто приблизился к нему.
– Нет, его так не уломаешь ни за что, – говорил Анатоль, – постойте, я его обману. Послушай, я с тобой держу пари, но завтра, а теперь мы все едем к***.
– Едем, – закричал Пьер, – едем!… И Мишку с собой берем…
И он ухватил медведя, и, обняв и подняв его, стал кружиться с ним по комнате.


Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком. Но адъютантом или состоящим при Кутузове Борис так и не был назначен, несмотря на все хлопоты и происки Анны Михайловны. Вскоре после вечера Анны Павловны Анна Михайловна вернулась в Москву, прямо к своим богатым родственникам Ростовым, у которых она стояла в Москве и у которых с детства воспитывался и годами живал ее обожаемый Боренька, только что произведенный в армейские и тотчас же переведенный в гвардейские прапорщики. Гвардия уже вышла из Петербурга 10 го августа, и сын, оставшийся для обмундирования в Москве, должен был догнать ее по дороге в Радзивилов.