Жабский монастырь

Достопримечательность
Жабский монастырь
молдавская почтовая марка 1996 года
Страна	Молдавия Молдавия
Конфессия	Русская православная церковь

Жабский монастырь Святого Вознесения Господнего — женский монастырь Кишинёвской епархии Русской православной церкви, расположенный в селе Жабка Флорештского района Молдовы.

История

Пещерный Жабский монастырь был основан в середине XVII века иеромонахом Иезекилем, который пришёл сюда из монастыря Делэни. Несколько лет обитель находилась в запустении из-за набегов татар. В 1770 году на оставленной скале поселился иеромонах Феодосий. Вскоре к нему стала стекаться братия, что спасалась от нашествия татар в горах, и скит стал тесен и неудобен для живших в нём. Иеромонах Феодосий, испросив у владельцев вотчины Жабки небольшой участок земли, расположенный ниже скита, по которому протекало два источника, построил там деревянную церковь. В 1813 году иеромонах Феодосий был возведен в сан игумена, а скит переименован в монастырь.

В архиве монастыря сохранились копии документов XVII века на владение землёй, старинный синодик с именами благотворителей, а также несколько старинных на румынском языке с записями жабская монахов XVIII и XIX веков.

С апреля 1916 года в обители поселились монахини, бежавшие из России. Они были перевезены сюда из монастыря Лесна архиепископом Кишиневско-Хотинским Анастасием. А те монахи, которые находились ранее в Жабках, были переведены в Гиржавский Вознесенский монастырь. Новая женская община начинает жить в обители под руководством игуменьи Екатерины, которая была родом из царской семьи Романовых .

Расцвет монастыря настал при епископе Бельцком Виссарионе Пуе. Обитель получает 49 га земли, здесь строится электростанция и мельница.

В 1940 году община Жабского монастыря была выдворена за стены обители, а всё имущество конфисковано. Но в 1941 году монахини вернулись в монастырь, получив назад свои владения.

Современность

Сегодня Жабский монастырь находится под руководством игуменьи Таисии (Стреину) и насчитывает около 60 насельниц (монахинь и рясофорных). Богослужение в обители осуществляют два священнослужителя.

Монастырь ежедневно открыт для посещения.

Храмы монастиря

• Храм в честь Воздвижения Креста Господня;
• Храм в честь Вознесения Господня;
• Храм во имя Архистратига Михаила.

Монастырь на монетах

Национальный банк Молдовы 25 декабря 2000 года выпустил в обращение в качестве платёжного средства и в нумизматических целях серебряную памятную монету качества пруф из серии «Монастыри Молдовы» - Монастырь Жабка, номиналом 50 лей..

В центре — рельефное изображение монастыря с фрагментами пейзажа; в верхней части, по окружности монеты заглавными буквами выгравирована надпись «MĂNĂSTIREA JAPCA».

Литература

• Православные русские обители: Полное иллюстрированное описание православных русских монастырей в Российской Империи и на Афоне… [1910]. (Репр. изд. СПб., 1994).. С.-Петербург. Сойкин П. П.. 1994.

Ссылки

• [ortho-rus.ru/cgi-bin/or_file.cgi?5_703 Монастырь в честь Вознесения Господня Жабский (женский)]
• [www.liveinternet.ru/community/2425457/post76740873/ Жабский женский монастырь]

Молдавия   Монастыри и монашество

Отрывок, характеризующий Жабский монастырь

– Что ж, так то? – улыбаясь, сказал солдат и взял одну из картошек. – А ты вот как. – Он достал опять складной ножик, разрезал на своей ладони картошку на равные две половины, посыпал соли из тряпки и поднес Пьеру.
– Картошки важнеющие, – повторил он. – Ты покушай вот так то.
Пьеру казалось, что он никогда не ел кушанья вкуснее этого.
– Нет, мне все ничего, – сказал Пьер, – но за что они расстреляли этих несчастных!.. Последний лет двадцати.
– Тц, тц… – сказал маленький человек. – Греха то, греха то… – быстро прибавил он, и, как будто слова его всегда были готовы во рту его и нечаянно вылетали из него, он продолжал: – Что ж это, барин, вы так в Москве то остались?
– Я не думал, что они так скоро придут. Я нечаянно остался, – сказал Пьер.
– Да как же они взяли тебя, соколик, из дома твоего?
– Нет, я пошел на пожар, и тут они схватили меня, судили за поджигателя.
– Где суд, там и неправда, – вставил маленький человек.
– А ты давно здесь? – спросил Пьер, дожевывая последнюю картошку.
– Я то? В то воскресенье меня взяли из гошпиталя в Москве.
– Ты кто же, солдат?
– Солдаты Апшеронского полка. От лихорадки умирал. Нам и не сказали ничего. Наших человек двадцать лежало. И не думали, не гадали.
– Что ж, тебе скучно здесь? – спросил Пьер.
– Как не скучно, соколик. Меня Платоном звать; Каратаевы прозвище, – прибавил он, видимо, с тем, чтобы облегчить Пьеру обращение к нему. – Соколиком на службе прозвали. Как не скучать, соколик! Москва, она городам мать. Как не скучать на это смотреть. Да червь капусту гложе, а сам прежде того пропадае: так то старички говаривали, – прибавил он быстро.
– Как, как это ты сказал? – спросил Пьер.
– Я то? – спросил Каратаев. – Я говорю: не нашим умом, а божьим судом, – сказал он, думая, что повторяет сказанное. И тотчас же продолжал: – Как же у вас, барин, и вотчины есть? И дом есть? Стало быть, полная чаша! И хозяйка есть? А старики родители живы? – спрашивал он, и хотя Пьер не видел в темноте, но чувствовал, что у солдата морщились губы сдержанною улыбкой ласки в то время, как он спрашивал это. Он, видимо, был огорчен тем, что у Пьера не было родителей, в особенности матери.
– Жена для совета, теща для привета, а нет милей родной матушки! – сказал он. – Ну, а детки есть? – продолжал он спрашивать. Отрицательный ответ Пьера опять, видимо, огорчил его, и он поспешил прибавить: – Что ж, люди молодые, еще даст бог, будут. Только бы в совете жить…
– Да теперь все равно, – невольно сказал Пьер.
– Эх, милый человек ты, – возразил Платон. – От сумы да от тюрьмы никогда не отказывайся. – Он уселся получше, прокашлялся, видимо приготовляясь к длинному рассказу. – Так то, друг мой любезный, жил я еще дома, – начал он. – Вотчина у нас богатая, земли много, хорошо живут мужики, и наш дом, слава тебе богу. Сам сем батюшка косить выходил. Жили хорошо. Христьяне настоящие были. Случилось… – И Платон Каратаев рассказал длинную историю о том, как он поехал в чужую рощу за лесом и попался сторожу, как его секли, судили и отдали ь солдаты. – Что ж соколик, – говорил он изменяющимся от улыбки голосом, – думали горе, ан радость! Брату бы идти, кабы не мой грех. А у брата меньшого сам пят ребят, – а у меня, гляди, одна солдатка осталась. Была девочка, да еще до солдатства бог прибрал. Пришел я на побывку, скажу я тебе. Гляжу – лучше прежнего живут. Животов полон двор, бабы дома, два брата на заработках. Один Михайло, меньшой, дома. Батюшка и говорит: «Мне, говорит, все детки равны: какой палец ни укуси, все больно. А кабы не Платона тогда забрили, Михайле бы идти». Позвал нас всех – веришь – поставил перед образа. Михайло, говорит, поди сюда, кланяйся ему в ноги, и ты, баба, кланяйся, и внучата кланяйтесь. Поняли? говорит. Так то, друг мой любезный. Рок головы ищет. А мы всё судим: то не хорошо, то не ладно. Наше счастье, дружок, как вода в бредне: тянешь – надулось, а вытащишь – ничего нету. Так то. – И Платон пересел на своей соломе.