Почтовая марка

Почтовая марка — специальный знак почтовой оплаты, выпускаемый и продаваемый национальными (и иными) почтовыми ведомствами и обладающий определённой номинальной стоимостью (номиналом). Служит для облегчения сборов за пересылку предметов (отправлений), осуществляемых почтой. Франкирование этим знаком, то есть маркирование отправления (наклейка на него марки), свидетельствует о факте оплаты услуг почтового ведомства (прежде всего — пересылки и доставки корреспонденции: писем, открыток и т. п.). Поскольку почтовые марки предназначены для франкирования писем, их также называют франко-марками.

Обычно марка представляет собой листок бумаги небольшого размера, преимущественно прямоугольной формы, как правило, с зубцовкой и клеем, нанесённым на оборотную сторону. Помимо номинала, на марках может указываться наименование почтовой администрации, их выпустившей; зачастую на ней изображены различные символы, декоративные элементы и рисунки.

Почтовые марки являются предметом коллекционирования (см. Филателия).

Признаки

Общие положения

Почтовые марки имеют следующие характерные признаки:

• они наклеиваются на почтовые отправления, бланки и т. п.;
• на них указан номинал, определяющий франкировальную силу знака почтовой оплаты (либо указано иное, к примеру, освобождение от оплаты);
• на них должно быть обозначено (в виде текста, иногда — изображения) название эмитировавшего государства (почтовой администрации);
• для недопущения их повторного использования они должны предусматривать гашение;
• законодательно должно быть предусмотрено наказание за их фальсификацию (см. Фальшивая марка), подделку (см. Поддельная марка) или незаконное использование;
• их эмитент должен быть членом Всемирного почтового союза (ВПС) или участвовать в международном почтовом обращении через другого члена ВПС и представлять в ВПС образцы эмитируемых почтовых марок;
• их эмитент должен иметь в пределах своей территории неограниченный почтовый суверенитет;
• их эмитент должен располагать своими собственными почтовыми учреждениями и необходимыми средствами перевозки почты, либо состоять в договорных отношениях с владельцами таких транспортных средств.

Марки частной почты имеют не все признаки почтовой марки, а только первые четыре и, с некоторыми ограничениями, последний признак.

Все прочие, не имеющие перечисленных выше признаков миниатюры (наклеиваемые знаки оплаты, виньетки, ярлыки и т. д.) юридически и филателистически не являются почтовыми марками.

Официальная трактовка

Во Всемирной почтовой конвенции, в последней редакции 2004 года, термину «почтовая марка», признакам почтовых марок и предъявляемым к ним обязательным требованиям посвящена отдельная статья за номером 8:

Статья 8
Почтовые марки

1. Термин «почтовая марка» защищен действующей Конвенцией и должен использоваться исключительно в отношении марок, которые соответствуют условиям данной статьи и Регламентов.
2. Почтовые марки:
2.1 выпускаются только органом, имеющим право на выпуск в соответствии с Актами ВПС; выпуск марок также включает в себя их выпуск в обращение.
2.2 являются проявлением суверенитета и представляют собой:
2.2.1 доказательство совершения предоплаты почтового сбора в размере, соответствующем их действительной стоимости, когда они наклеены на почтовые отправления согласно Актам Союза;
2.2.2 источник дополнительных доходов для почтовых администраций, в качестве объектов филателии;
2.3 должны находиться в обращении на территории выпускающей администрации для предоплаты почтовых сборов и филателии.
3. В качестве атрибута суверенитета почтовые марки должны содержать:
3.1 написанное латинскими буквами название государства или территории, субъектом которой является выпускающая почтовая администрация;
3.1.1 в факультативном порядке официальную эмблему государства, субъектом которого является выпускающая почтовая администрация;
3.1.2 в принципе, их номинальную стоимость, обозначенную латинскими буквами или арабскими цифрами;
3.1.3 в факультативном порядке слово «Postes» («Почта») латинскими или другими буквами.
4. Эмблемы государства, официальные служебные надписи и логотипы правительственных организаций, воспроизводимые на почтовых марках, защищены в рамках положений Парижской конвенции по охране интеллектуальной собственности.
5. Темы и сюжеты почтовых марок:
5.1 должны соответствовать духу Преамбулы к Уставу ВПС и решениям, принятым органами Союза;
5.2 должны иметь тесную связь с культурным своеобразием страны или территории, субъектом которой является выпускающая почтовая администрация, или способствовать распространению культуры или поддержанию мира;
5.3 в случае выпуска памятных марок в честь выдающихся личностей или каких-либо событий, которые не относятся к истории той страны или территории, субъектом которой является выпускающая почтовая администрация, они должны быть тесно связаны с этой страной или территорией;
5.4 не должны носить политический характер или быть оскорбительны для каких-либо личностей или стран;
5.5 должны иметь важное значение для той страны или территории, субъектом которой является выпускающая почтовая администрация.
6. В качестве субъекта прав интеллектуальной собственности почтовые марки могут содержать:
6.1 указание на право выпускающей почтовой администрации использовать соответствующие права интеллектуальной собственности, а именно:
6.1.1 авторское право, с постановкой знака, указывающего на авторские права, и указанием года выпуска;
6.1.2 знак, зарегистрированный на территории страны-члена, субъектом которой является выпускающая почтовая администрация, с проставлением зарегистрированного символа торговой марки после этого знака;
6.2 фамилию художника;
6.3 название типографии.
7. Отметки почтовой оплаты, оттиски франкировальных машин и оттиски, получаемые другими способами печатания или штемпелевания, соответствующие Актам ВПС, могут проставляться только с разрешения почтовой администрации.

Элементы

Основными элементами почтовой марки являются:

• Указание эмитента (текстом или графически)
• Номинал
• Клеевой слой
• Почтовое гашение (штемпелем или иное)

Необязательные элементы:

• Надпечатка
• Водяной знак
• Перфорация

Обусловленные сюжетом элементы включают в себя различные надписи (текстовые элементы) и графику (дизайн почтовой марки).

Клеевой слой

Оборотная сторона подавляющего большинства марок, поскольку они предназначены для приклеивания на различные почтовые отправления, промазана клеем.

В качестве клея, наносимого на оборотную сторону марки, применялся гуммиарабик, а также раствор декстрина; в настоящее время употребляются синтетические клеевые составы (клей ПВА; подробнее см. Гуммирование). Клей обязательно должен быть безопасен для человека, поскольку большинство людей перед наклеиванием лижут клеевой слой. Некоторые современные составы клея содержат сахарин и другие улучшающие вкус добавки — для привлечения покупателей. Так, в 1960-х годах во Франции были выпущены так называемые «вкусные» марки, где в клей добавлялись лимонный сок, мята, ванилин. И даже была выпущена марка с добавкой перца.

В последнее время получили распространение так называемые самоклеящиеся марки.

Гашение

См. также: Предварительное гашение и Фиктивное гашение

Гашение знаков почтовой оплаты обыкновенно делали и продолжают делать до сих пор посредством штемпеля с числом отправления письма. В дальнейшем в США ввели автоматические машины, которые могли штемпелевать 5000 писем в час (ручным штемпелеванием — 3000). В Нью-Йорке имелись, помимо того, аппараты Барри, которые могли штемпелевать до 40 000 писем в час, но при условии, что они были все одинакового размера, с марками на указанном месте.

С середины XIX века получило распространение гашение почтовых марок в первый день их выпуска. При этом марки клеятся на специально для этой цели выпущенный конверт, а для гашения часто используются художественно оформленные спецштемпели.

В начале XX века на штемпеле в США помещали метеорологические указания, сообщавшиеся каждое утро метеорологической станцией некоторым почтовым конторам, так что получавший письмо находил в штемпеле указания о предстоящей перемене погоды.

Классификация

Существует огромное разнообразие видов почтовых, полупочтовых или непочтовых марок. Ниже перечислены лишь некоторые из них:

1. Официальные почтовые марки — знаки почтовой оплаты, выпущенные государственной почтовой службой и используемые в качестве оплаты различных почтовых отправлений. Их можно разделить на три категории:
   • Марки, поступающие в свободную продажу для оплаты почтовых отправлений.
   • Предназначенные для внутренних нужд или потребностей определённых заведений (например, служебные марки). Обычно не попадают в продажу.
   • Для оплаты некоторых налогов (например, военно-налоговые марки).
2. Полуофициальные марки — выпущенные непочтовыми учреждениями или организациями, используемые для оплаты дополнительных почтовых сборов.
3. Неофициальные марки — марки, выпущенные общественными, частными организациями или лицами.
4. Марки частных почт — к этой категории относятся марки частных городских и гостиничных почт (например, марки частных местных почт).

В прошлом во многих странах, кроме марок для пересылки простых писем, существовали специальные марки:

• для пересылки печатных произведений, главным образом газет, употребляли газетные марки;
• для служебных пакетов — служебные марки;
• для взыскания платежа по нефранкированным или недостаточно оплаченным письмам — так называемые доплатные, или порто-марки;
• для заказных писем — заказные марки;
• для пакетов (посылок) — пакетные (посылочные) марки и т. д.

Кроме почтовых знаков, в некоторых странах существовали ещё телеграфные, податные, штемпельные марки, но для этих целей часто употребляли и почтовые марки. Так, в Англии двойственная цель марки обозначалась надписью англ. «Postage & Revenue» («Почтовый и гербовый сбор»), в Испании и некоторых других испаноязычных странах — исп. «Correos y Telégrafos» («Почта и телеграф») и т. д.

Стоимость

Стоимость почтовой марки может означать одно из трёх:

• общественно необходимый труд, затраченный при производстве и реализации марок и воплощённый в них. В этом значении стоимость марки интересует прежде всего заказчика марки (почтовое ведомство) и непосредственного её изготовителя (компанию, которая печатает марку). Стоимость почтовой марки напрямую зависит от затрат труда на её изготовление. Поскольку затраты на изготовление марки, в свою очередь, зависят от выбранного способа печати, то печатаемые большими тиражами стандартные марки обычно изготавливаются более дешёвыми способами высокой или офсетной печати;
• стоимость (номинал), напечатанную на почтовой марке, и отражающую денежную сумму, на которую будут оказаны почтовые услуги при предъявлении этой марки;
• «коллекционную стоимость» — некую денежную величину, которая выражает, как почтовые марки соотносятся между собой как предметы коллекционирования (обмена), или цену, которую устанавливает на неё сам коллекционер.

В основе ценообразования здесь лежит функция марки как предмета коллекционирования, а результатом является только фиктивная стоимость, от которой зависит торговая (также аукционная) цена почтовой марки. Со стоимостью почтовой марки в этом значении коррелирует её каталожная цена, под которой понимается оценка почтовой марки (или иных знаков почтовой оплаты) в каталоге марок (других знаков почтовой оплаты).

Производство

В прошлом

Способы изготовления ранних почтовых марок были различны:

• Гравирование на меди или стали, и тогда краска как бы выдаётся над бумагой.
• Типографский способ, и тогда на оборотной стороне марки появляются следы рельефа.
• Литографский способ, при котором обе стороны марки гладкие.

Чтобы ускорить печатание, на одном листе соединяли большое число клише (10—150). Первоначально марки отделялись от листа с помощью ножниц, но вследствие медленности этого способа прибегли к прокалыванию промежутков между марками — перфорации. До настоящего времени повсеместно на краях марок выбиваются зубчики с помощью особенной марочно-перфорационной машины, изобретённой в 1847 году ирландцем Генри Арчером (1806—1863) и усовершенствованной им в 1852 году, когда английское почтовое управление купило у него право на машину за 4000 фунтов стерлингов.

Чтобы затруднить подделку марок, а также вторичное употребление уже погашенных марок, при печатании предпринимались различные предосторожности. Так, на бумаге отпечатывали водяные знаки, в бумажную массу вкладываются длинные шелковые нити (так называемая дикинсоновская бумага) или маленькие разноцветные шелковые нитки. Затем употребляли так называемый гофраж, то есть с помощью пресса на марке выдавливали значок таким образом, что бумага пробивалась насквозь, а при погашении марки краска проходила через нарезы бумаги и штемпель не мог быть удален. В некоторых местах на марках употребляли заметные только под микроскопом значки, а также такие значки, которые обнаруживались при употреблении химических чернил. Наконец, при печатании употребляли такие краски, которые при соприкосновении с жидкостью смывались совершенно или отчасти.

Клей для марок готовился из смеси гумми с декстрином и глюкозой и наносился на марки при помощи машин, причем употребляли клей из расчета около 16 кг на 400 000 марок.

Форма

Внешние очертания и конфигурация почтовой марки, как и других знаков почтовой оплаты, могут варьировать.

Почтовые марки-грампластинки Бутана (1973)

Несмотря на обилие выпущенных во всём мире марок, большинство из них сохранило форму первых почтовых миниатюр — горизонтальный или вертикальный прямоугольник. Однако используются и другие формы. Уже первые выпуски некоторых почтовых администраций отличались от первых марок мира.

В настоящее время известны марки следующих форм:

• прямоугольник — горизонтальный или вертикальный с различным соотношением сторон (от приближающихся к квадрату до вытянутых полосок);
• квадрат, стоящий на одной из сторон или на вершине. Квадратными были первые марки Баварии («Чёрная единица», 1849) и Саксонии («Саксонская тройка», 1850). Эта форма широко использовалась и в Советском Союзе. Серия марок в честь Всемирной спартакиады (1935 года) имеет форму квадрата, стоящего на вершине. Впервые такие марки появились в 1851 году в Нью-Брансуике;
• треугольник — обычно используются равносторонние или равнобедренные треугольники, например марки Капской колонии, так называемые «Капские треугольники», 1853 года, но бывают и неравнобедренные (Колумбия, 1869). Треугольник может располагаться как стоящий на одной из сторон, так и на вершине (Австрия, 1916 год; Исландия, 1930);
• ромб — может быть расположен горизонтально или вертикально (Тувинская Народная Республика);
• трапеция — использовалась для марок Монако 1955 года, Малайзии 1970—1971 годов;
• круг — использовался для марок Бурунди, Сьерра-Леоне и других стран. Не следует путать марки круглой формы с марками, имеющими круглый рисунок. В 1971 году в Малайзии была выпущена серия в честь национального банка с рисунком круглой формы, окружённым круговой перфорацией. Однако эти марки нельзя считать круглыми, так как они отделялись от листа в виде квадрата с перфорированными краями;
• овал — марки такой формы могут использоваться самостоятельно и при перфорации почтовых блоков;
• свободная форма — некоторые страны выпускают марки так называемой свободной формы. Форма марок может повторять контур карты страны (Сьерра-Леоне, 1964), кокосового ореха (Тонга), банана (Тонга), очертаний Гибралтарской скалы (Гибралтар) и т. д.

Встречаются также пятиугольные, шестиугольные (гексагональные) и восьмиугольные (октагональные) марки.

Материал

Большинство выпущенных почтовых марок напечатаны на чистой, обычно белой (мелованной) бумаге. Однако используются и другие материалы. В настоящее время известны марки на:

• чистой бумаге (мелованной, плотной, обычной, папиросной) — во всех странах;
• оборотной стороне недопечатанных рублей Рижского Совета — Латвия (1919—1920);
• оборотной стороне топографических карт — Латвия (1918—1920);
• оборотной стороне неразрезанных листов керенок, различных этикеток товаров и даже на линованной тетрадной бумаге — во время Гражданской войны;
• обёрточной бумаге — во время Гражданской войны;
• папирусе — Египет;
• шёлке — Бутан (1969; серия марок и блок), Монголия (1982, шесть блоков), Польша (1958; блок к 400-летию польской почты);
• дедероне, капроне (химический материал) — ГДР (1963; блок «Химия для мира и социализма»);
• алюминии — Венгрия (1955; марка к 20-летию алюминиевой промышленности страны, двухслойная с бумагой), СССР (две марки «Слава КПСС! XXII съезд КПСС», 1961; две марки «космос»; марка «XXVI съезд КПСС» и т. д.);
• золоте с бумажной подкладкой — Тонга, Сьерра-Леоне, Дагомея, Чад, Нигер, Гаити, Мали, Мавритания и др.;
• чистом золоте — Габон (1966; марки весом по 0,6 г золота памяти Альберта Швейцера);
• серебре — Тонга (с 1963) и др.;
• стали;
• меди;
• дереве — Швейцария (2004; серия памятных марок, сделанных из древесины);
• вышивке — Швейцария (2000; первая в мире почтовая марка с вышивкой; вследствие того, что, как и при обычной вышивке, среди марок всего тиража существуют незначительные различия, имеется основание для поиска разновидностей;
• маленьких виниловых грампластинках, на которых записаны песни, — Бутан, Катар;
• флуоресцентной (светящейся в темноте) бумаге (ФРГ, 1962);
• стереоскопические (пластик, два типа: объёмные при изменении угла наклона и рассматриваемые в специальных очках);
• «переливные» («лентикулярные» с пластиковым покрытием — с двумя и более наложенными изображениями) — Бутан (с 1967);
• фарфоре — Австрия (2014; к предстоящему 300-летию Венской фарфоровой мануфактуры в замке Аугартен) и др.

История

Предыстория появления

Идея о бумажной наклейке как знаке почтовой оплаты предлагалась в разное время, а сама почтовая марка имеет предшественников:

• 1653—1654 — Жан-Жак Ренуар де Вилайе, организовавший по разрешению Людовика XIV регулярную почтовую службу в Париже, выпустил лентообразные билеты оплаты почтового сбора (фр. Billet de port payé) по цене в 1 су (соль), которыми обёртывали почтовые отправления или которые вкладывались в них так, чтобы были видны письмоносцу. На ленточных билетах стоял особый штемпель Ренуара де Вилайе и слова «port payé, le… jour de l’an 1653 (1654)» («оплачено, … дня, года 1653 (1654)»). Неизвестно, была ли на билете обозначена цена — ни одного экземпляра не сохранилось.
• 1660—1663 — при генеральном почтмейстере Генри Бишопе (1605—1691) в Англии появились первые штемпеля о почтовом сборе, включавшие указание суммы, которую следовало получить с получателя письма (например, «^D/₉» — 9 пенсов, «^S/₁» — 1 шиллинг). Подобные штемпеля употреблялись в Лондоне, Эдинбурге, Дублине, Индии и английских колониях в Северной Америке.
• 1660 — Роберт Мюррей, лондонский обойщик, организовал первую городскую частную почту, которая перешла в руки его делового партнёра, купца Уильяма Докрея, 1635—1716). Почтовая служба получила название «пенни-почта» благодаря тарифу в 1 пенни за доставку письма весом до 1 фунта. В 1683 году Докрей ввёл треугольные штемпеля предварительной оплаты, на которых имелся текст англ. «Penny Post Paid» («Почтовый сбор в 1 пенни уплачен») и указывалось место отправки (буква в центре треугольника).
• 1819—1837 — в Сардинском королевстве выпускались штемпельные листы почтовой бумаги для писем, называвшиеся итал. Carta postala bolata (штемпельная почтовая бумага), на которых синей краской (в 1820 году — бескрасочным тиснением) печаталась цена 15, 25 и 50 чентезими оплаты и был изображён мальчик верхом на коне, трубящий в почтовый рожок. В зависимости от цены листа форма штемпеля была круглой, овальной или восьмиугольной; сама бумага имела разнообразные водяные знаки для предотвращения подделок.
• 1823 — шведский лейтенант Курри Габриель Треффенберг (1791—1875) предложил ввести конверты предварительной оплаты с напечатанной на них маркой, выполненной рельефным бескрасочным тиснением или красочным аллегорическим рисунком, который было бы сложно подделать. Центральный почтамт Стокгольма отклонил это предложение как «нелепое».
• 1834—1839 — Джеймс Чалмерс (1782−1853), шотландский книготорговец и издатель, набросал и изготовил проекты знаков почтовой оплаты.
• 1835—1836 — Лоренц Кошир, 1804—1879), австрийский чиновник, помощник почтового счетовода и словенец по происхождению, предложил предварительно оплачивать почтовый сбор при помощи наклеиваемых марок.

По некоторым сведениям, самая первая в мире почтовая марка появилась в Греции в конце 1830-х годов, и сохранились её единичные экземпляры. Однако точная дата выхода греческой марки якобы не установлена, и приоритет Греции в выпуске почтовых марок вызывает сомнение. По другой информации, первые почтовые марки появились в этой стране после 1828 года, когда, как утверждают исследователи из Греции, здесь провели почтовую реформу, а точнее — в 1831 году.

Первая в мире марка

«Отцом почтовой марки» признан сэр Роуленд Хилл (1795—1879). Первые в истории марки, названные «Чёрный пенни», были выпущены 6 мая 1840 года в Великобритании.

Впоследствии Всемирный почтовый союз ввёл правило, предписывающее обязательное указание на марках названия страны-эмитента, выполненное латинскими буквами. Великобритания — как первая в истории страна, использовавшая марки, — была единственным государством, освобождённым от выполнения этого правила.

Первые марки других стран

Вслед за выпуском первых марок в Великобритании в 1840 году почтовые марки стали появляться в свет и в других странах:

• 1843 — кантоны Цюрих и Женева в Швейцарии, Бразилия.
• 1845 — кантон Базель.
• 1847 — США, Маврикий.
• 1849 — Франция, Бельгия, Бавария.
• 1850 — Испания, Австрия, Новый Южный Уэльс и Виктория в Австралии, Саксония, Пруссия и др.
• 1851 — Канада, Сардиния, Дания, Баден.
• 1852 — Нидерланды, Люксембург, Папская Область, почта Турн-и-Таксис.
• 1853 — мыс Доброй Надежды в Африке.
• 1854 — Индия.
• 1855 — Норвегия, Швеция.
• 1856 — Мексика, Финляндия.
• 1857 — Тифлис, Россия.
• 1858 — Аргентина, Молдавия.
• 1860 — Польша.
• 1861 — Италия, Греция.
• 1866 — Египет, Гондурас, Сербия.
• 1868 — Персия (Иран).
• 1871 — Япония, Венгрия.
• 1872 — Германия (объединённое государство).
• 1878 — Китай.
• 1879 — Болгария.
• 1888 — Тунис.
• 1894 — Абиссиния (Эфиопия).

• Первые марки некоторых стран
• Zürich 4 und Zürich 6.jpg

  Кантон Цюрих («Цюрихские четвёрка и шестёрка», 1843)

• Doppelgenf1.jpg

  Кантон Женева
  («Двойная Женева», 1843)

• SeloOlhodeBoi.gif

  Бразилия
  («Бычий глаз», 1843)

• Stamp-Basler Taube.jpg

  Кантон Базель
  («Базельская голубка», 1845)

• Stamp US 1847 5c.jpg

  США («Бенджамин Франклин», 1847)

• Mauritius stamp.jpg

  Маврикий («Розовый Маврикий», 1847)

• Ceres 20c noir.jpg

  Франция («Церера», 1849)

• Epaulette 10c.jpg

  Бельгия («Эполеты», 1849)

• Schwarzer Einser.jpg

  Бавария
  («Чёрная единица», 1849)

• Stamp Austria 1850-1M.jpg

  Австрия («Гербовый выпуск», 1850)

• Sachsen-dreier.jpg

  Саксония
  («Саксонская тройка», 1850)

• Briefmarken Baden 1.jpg

  Баден (1851)

• Cape Triangular Postage Stamp.jpg

  Мыс Доброй Надежды
  («Капские треугольники», 1853)

• Frimerke1855.jpg

  Норвегия (1855)

• Stamp of Sweeden tre skilling banco.jpg

  Швеция (1855)

• Finland stamp first stamp 1856 5k.jpg

  Финляндия (1856)

• Tiflis stamp.jpg

  Тифлис, Россия
  («Тифлисская уника», 1857)

• Russia first stamp 1857 10k.jpg

  Россия (1857)

• Stamp Moldavian Cap de bour 1858.jpg

  Молдавия
  («Бычья голова», 1858)

• Znaczek Fi 1.jpg

  Польша (1860)

• LHH - 1 lepton du tirage de Paris (1861).jpg

  Греция («Большая голова Гермеса», 1861)

• First stamp of Serbia 1866.jpg

  Сербия (1866)

• Premier timbre tunisien.jpg

  Тунис (1888)

К началу XX века марки были введены в употребление в 310 странах (считая в том числе и не существовавшие уже на тот момент государственные образования, например, малые итальянские и немецкие), а штемпельные конверты — в 135 странах. Число различных знаков почтовой оплаты доходило до 14 000, а их их ценность — от неаполитанской газетной марки в ½ торпезе (¼ копейки) до североамериканской газетной марки в 60 долларов (120 рублей).

В то же время был возбужден вопрос о введении единообразной всемирной почтовой марки, но этому противопоставлялось то соображение, что в состав Всемирного союза входили и такие государства, валюта которых была в высокой степени и даже совершенно обесценена; таково было положение некоторых южно-американских республик. На Всемирном почтовом конгрессе 1897 года в Вашингтоне было решено ввести во всех странах однообразные цвета для марок одинакового достоинства, а равно не допускать в обращение марок, издаваемых по случаю юбилеев и тому подобных событий. Этим договорённостям, однако, не суждено было воплотиться в жизнь.

Почтовые марки России (1857—1917)

Марки Российской империи

Предшественниками российских марок считают конверты городской почты Санкт-Петербурга, поступившие в обращение в 1845 году. Они назывались «штемпельные куверты», имели круглый штемпель, свидетельствовавший об уплате почтового сбора, и являются первыми знаками почтовой оплаты в России. В 1846 году такие же конверты были выпущены для Москвы. Кроме того, петербургские конверты использовались также в Москве, Варшаве и Казани. В 1848 году появились конверты для иногородней почты.

10 (22) декабря 1857 года была выпущена первая почтовая марка России — беззубцовая, номиналом в 10 копеек (за 1 лот), вместе с марками номиналом в 20 копеек (2 лота) и 30 копеек (3 лота), а также для городской почты. В 1858 году появились первые российские марки с зубцами достоинством в 10, 20 и 30 копеек. В 1864 году были выпущены марки в 1 и 3 копейки. Впоследствии выпускались марки ценностью от 1 копейки до 7 рублей; в 1884 году были введены новые образцы почтовых марок.

Марки Финляндии, Тифлиса и Польши

На территории Финляндии и Польши, входивших в состав Российской империи, а также в Тифлисе (ныне Тбилиси) выпускались собственные официальные марки. При этом в Финляндии и Тифлисе они появились раньше, чем на остальной территории России, — соответственно в 1856 и 1857 годах.

Первыми знаками почтовой оплаты Финляндии были штемпельные конверты, использовавшиеся с 1845 года. Первые марки были выпущены в обращение 3 марта 1856 года. При этом для первого выпуска был сохранён рисунок знака и техника его исполнения, применявшаяся при печати штемпельных конвертов. Последующие марки Великого княжества Финляндского, за редким исключением, выполнялись типографской печатью. Всего с 1856 по 1917 год было сделано двенадцать выпусков марок. Общегосударственные марки России в финских почтовых учреждениях не продавались, однако оплаченная ими корреспонденция беспрепятственно доставлялась адресатам.

Тифлисская марка, известная под названием «Тифлисская уника», была выпущена 20 июня 1857 года, имела хождение непродолжительное время и считается большой филателистической редкостью.

Первая и единственная марка Царства Польского была выпущена 1 января 1860 года. Её рисунок был создан в типографии Г. Гаазе в Варшаве. Он повторяет рисунок общероссийских марок того времени с некоторыми отличиями: на груди двуглавого орла помещён щиток с одноглавым орлом, отсутствуют слова «почтовая марка», а в нижней части текст дан на польском языке — «ZA ŁOT KOP. 10» («За лот 10 коп.»). Кроме того, были изменены цвета. Из-за несовершенства технологии тиснения щит с польским орлом практически не виден. Печатались марки Государственной фабрикой стемпля несколькими тиражами и отличались оттенками красок и сортом бумаги. Марки Царства Польского были изъяты из обращения 1 (13) апреля 1865 года после ликвидации его автономии. В дальнейшем, до провозглашения независимости в ноябре 1918 года, здесь использовались общегосударственные марки России.

• Finland stamp first stamp 1856 5k.jpg

  Первая марка Великого княжества Финляндского (3 марта 1856, 5 копеек)

• Znaczek Fi 1.jpg

  Первая и единственная марка Царства Польского (1 января 1860, 10 копеек)

Земские марки

С 1865 года в России наряду с правительственной почтой начала организовываться земская почта, осуществлявшая доставку почтовой корреспонденции между государственными почтовыми отделениями и местными жителями уездов. Для оплаты этих услуг земствами выпускались специальные знаки почтовой оплаты, получившие известность как земские марки.

Марки местного значения

Особую группу марок местного значения составляют так называемые венденские марки, выпускавшиеся с разрешения Министерства внутренних дел России Венденским уездом Лифляндской губернии (ныне город Цесис в Латвии) в период с января 1863 по 1903 год. Существует 12 различных типов этих марок, имеющих около 40 разновидностей; их номинал выражен в копейках. Надписи на марках сделаны на немецком языке, но начиная с 1901 года использовалась надпись на русском языке «Венденская уездная почта». Почта была закрыта 23 апреля 1903 года.

• Valdai Uyezd Zemstvo Stamp 2kop.jpg

  Двухкопеечная земская марка Валдайского уезда

• Stamp Russia Wenden 1875 2k.jpg

  Двухкопеечная местная венденская марка (1875)

• Stamp Russia Wenden 1901 2k.jpg

  То же (1901)

Советские марки

Почтовые марки РСФСР

В первые послереволюционные годы для нужд почтового обращения использовали марки Российской империи тринадцатого, семнадцатого и последующих выпусков, а также почтово-благотворительные марки 1914—1915 годов. По мере их расходования марки допечатывались со старых клише. С 1918 по 1923 год были сделаны повторные эмиссии марок семнадцатого, девятнадцатого и двадцать второго выпусков.

К началу 1918 года в РСФСР стал ощущаться острый недостаток почтовых марок. Для устранения этого Наркомпочтель ввёл в обращение в качестве почтовых, по номинальной стоимости, сберегательные марки, изъятые из употребления в 1915 году. Они сразу же стали использоваться для оплаты всех видов корреспонденции, кроме международной. Кроме того, в условиях острого недостатка знаков почтовой оплаты некоторые почтовые учреждения по собственной инициативе применяли в качестве почтовых гербовые марки. С 1 января 1919 года по 15 августа 1921 года простая корреспонденция на территории РСФСР пересылалась бесплатно. После отмены этого тарифа Наркомпочтель, из-за отсутствия почтовых марок нужных номиналов, вновь ввёл в обращение сберегательные и контрольные марки всех достоинств, установив им цену по 250 рублей независимо от номинала. Эти марки были официально изъяты из обращения 15 сентября 1922 года.

Первые марки РСФСР «Рука с мечом, разрубающим цепь» вышли в обращение 25 октября (7 ноября) 1918 года на первую годовщину Октябрьской революции. Почтовое обращение этих марок было недолгим. 8 апреля 1922 года их изъяли из обращения. 10 августа 1921 года вышел первый стандартный выпуск РСФСР, на марках которого впервые было указано новое наименование государства.

С августа 1923 года на всей территории РСФСР использовались только почтовые марки СССР.

Почтовые марки СССР

Первые марки СССР с надписью «Почта СССР» поступили в обращение в августе 1923 года. Это была серия памятных марок в честь Всероссийской сельскохозяйственной и кустарно-промышленной выставки. Марки продавались только в крупных городах. В октябре 1923 года начался выпуск марок 1-й стандартной серии СССР, так называемый «Золотой стандарт». Номиналы на марках были даны в золотом исчислении: «…коп. золотом» или «…руб. золотом». Последняя марка с надписью «Почта СССР» вышла в апреле 1992 года. Это была беззубцовая марка 12-го стандартного выпуска.

• Soviet Fordson stamp.jpg

  Марка из первого выпуска с надписью «Почта СССР» (1923, художник Г. Пашков)

• Ussrlenin4kop1964scott2890.jpg

  «В. И. Ленин» (художник В. П. Васильев) — лучшая советская марка 1964 года

• 1991 CPA 6347Б.jpg

  Последняя марка СССР 12-го стандартного выпуска (1992, художник Ю. Ряховский)

Филателистическая ценность

Практически во всех странах значительная часть марок выпускается с изначальной целью их продажи коллекционерам, что позволяет государству получать значительные доходы, не связанные напрямую с почтовыми услугами. Такие государства и территории, как Лихтенштейн, Тринидад и Тобаго, Джерси и многие другие, рассматривают средства оплаты почтовых отправлений (марки, конверты, открытки) как один из инструментов при формировании доходной части бюджета.

Подделки

Практически вся история почтовых марок сопровождалась историей их подделок — фальсификатов. Уже в 1840-х годах в обращении появились как полные фальсификаты, так и частичные, использующие в качестве основы настоящие марки, но с поддельной надпечаткой, изменённым цветом или перфорацией и т. п. Кроме того, появлялись так называемые фантастические выпуски — издания, не имеющие аналогов в официальной почтовой системе. Различают фальсификацию марок в ущерб почте и в ущерб коллекционерам (с развитием филателии второй тип подделок по масштабу и уровню стал сопоставим с первым).

Сохранность

Где бы ни хранилась марка, она подвержена воздействию среды: воздуха, температуры, влажности, сухости, загрязнённости (пыль, табачный дым); света, как дневного, так и искусственного; воды, её температуры и содержащихся в ней веществ (хлор, соли). Горячая вода влияет на краску и для отмывания марок её оптимальная температура 35—50 °C. Кислород, содержащийся в воздухе, химически соединяется с входящими в состав краски марки элементами, происходит окисление — изменяется цвет марки. При влажном воздухе гигроскопический клей впитывает воду, марка прилипает к кляссеру. Чрезмерно сухой воздух может вызвать трещины в клеевом слое и бумаге. Высокая температура воздуха ускоряет пожелтение бумаги. При курении выделяются вещества, вызывающие изменение цвета. Прямой солнечный свет и вспышка при фотографировании ускоряют выцветание марки.

Марки с флюоресцирующими веществами (в бумаге, краске или покрытии) желтеют от воды, содержащей щёлочь или медь. Марки с рельефным тиснением не переносят влаги и давления. Золотая краска или фольга чернеет под влиянием окисления, на ней проявляются отпечатки пальцев. В помещениях, где хранятся марки, следует поддерживать постоянную температуру и чистоту, а для отмывания марок использовать дистиллированную или охлаждённую кипячёную воду.

См. также

• Бумага почтовых марок
• День почтовой марки
• Домарочные знаки почтовой оплаты
• Знак почтовой оплаты
• Каталог почтовых марок
• Классификация почтовых марок
• Коммеморативная марка
• Марка-предшественница
• Почта
• Почтовые марки с ошибками
• Почтовый штемпель
• Стандартная марка
• Сюжетные ошибки на почтовых марках
• Филателия

Литература

• Владинец Н. И. [enc-dic.com/print/enc_sovet/Pochtove-marki-50729.html Почтовые марки] // Большая советская энциклопедия. (Проверено 9 октября 2011)
• Гаков В. [web.archive.org/web/20070630085623/www.kommersant.ru/k-money-old/story.asp?m_id=18219 Прилипалы с родословной] // Коммерсантъ Деньги. — 2002. — № 46 (401). — 26 ноября.
• Каталог-справочник отечественных знаков почтовой оплаты: сб. в 3 т. — М., 1990. — Т. 1. — С. 104—120. — (Прил. к журн. «Филателия СССР» и «Филателия»).
• Кудряшов Н. [www.nkj.ru:8083/archive/articles/11283/ Раритеты и коллекции] // Наука и жизнь. — 1998. — № 9. (Проверено 25 ноября 2009)
• Левитас И. Отечественные марки // Филателия СССР. — 1988. — № 5. — С. 14—16.
• Марки почтовые // [dic.academic.ru/dic.nsf/dic_philately/1443/ Большой филателистический словарь] / Н. И. Владинец, Л. И. Ильичёв, И. Я. Левитас, П. Ф. Мазур, И. Н. Меркулов, И. А. Моросанов, Ю. К. Мякота, С. А. Панасян, Ю. М. Рудников, М. Б. Слуцкий, В. А. Якобс; под общ. ред. Н. И. Владинца и В. А. Якобса. — М.: Радио и связь, 1988. — 320 с. — 40 000 экз. — ISBN 5-256-00175-2.

• Обухов Е. [www.marka-art.ru/magazines/StampArticle.jsp?id=549098 Забавная филателия. Приключения Чёрного Пенни] // Марка. — 2002. — № 2.
• Папинако И. Г. [enc-dic.com/print/enc_sovet/Pochtovaja-svjaz-50725.html Почтовая связь] // Большая советская энциклопедия. (Проверено 9 октября 2011)
• Почтовые знаки // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907. (Проверено 2 ноября 2010)
• Стальбаум Б. К. [www.sobirau.ru/articles.html?section=7&article=63 Что надо знать филателисту.] — М.: ЦФА «Союзпечать», 1968. (Проверено 20 октября 2009)
• Тонкой Л. [www.marka-art.ru/magazines/StampArticle.jsp?id=435347 Быть посему!] // Марка. — 2003. — № 2.
• [www.philately.h14.ru/FS/P.html Филателистический словарь] / Сост. О. Я. Басин. — М.: Связь, 1968. — 164 с.
• Филателистический словарь // Филателия СССР. — 1974. — № 4. — С. 23.
• [blog.modernmechanix.com/issue/?magname=PopularScience&magdate=11-1936 Automobile serves as stamp album] // Popular Science. — 1936. — No. 11. (англ.) (Проверено 21 февраля 2011)

Ссылки

• Новосёлов В. А. [www.mirmarok.ru/prim/view_article/208/ Глава 2. Предшественники почтовой марки]. Знакомство с филателией: Мир филателии. Смоленск: Мир м@рок; Союз филателистов России (2 ноября 2008). — Электронная книга. Проверено 12 октября 2011. [www.webcitation.org/65CDmmyUM Архивировано из первоисточника 4 февраля 2012].
• Новосёлов В. А. [www.mirmarok.ru/prim/view_article/343/ Предшественники почтовой марки-2]. Знакомство с филателией: Мир филателии. Смоленск: Мир м@рок; Союз филателистов России (22 декабря 2008). — Электронная книга. Проверено 12 октября 2011. [www.webcitation.org/65CDoJLVm Архивировано из первоисточника 4 февраля 2012].
• Новосёлов В. А. [www.mirmarok.ru/prim/view_article/209/ Глава 3. Рождение почтовой марки]. Знакомство с филателией: Мир филателии. Смоленск: Мир м@рок; Союз филателистов России (3 ноября 2008). — Электронная книга. Проверено 12 октября 2011. [www.webcitation.org/65CDpemkw Архивировано из первоисточника 4 февраля 2012].
• Новосёлов В. А. [www.mirmarok.ru/prim/view_article/298/ Глава 7. Легендарные марки]. Знакомство с филателией: Мир филателии. Смоленск: Мир м@рок; Союз филателистов России (1 ноября 2008). — Электронная книга. Проверено 12 октября 2011. [www.webcitation.org/65CDr3PaE Архивировано из первоисточника 4 февраля 2012].
• Новосёлов В. А. [www.mirmarok.ru/prim/view_article/298/ Глава 18. Материалы, используемые для печати почтовых марок]. Знакомство с филателией: Мир филателии. Смоленск: Мир м@рок; Союз филателистов России (1 ноября 2008). — Электронная книга. Проверено 12 октября 2011. [www.webcitation.org/65CDr3PaE Архивировано из первоисточника 4 февраля 2012].
• Новосёлов В. [www.rusfs.narod.ru/interest/wonderful/first.htm Самая-самая необычная (первая) марка]. Интересные факты, события, выпуски, исследования, статьи. Союз филателистов России (СФР) (23 августа 2006). Проверено 12 октября 2011. [www.webcitation.org/65CDt9LYl Архивировано из первоисточника 4 февраля 2012].
• [www.stampnews.com/ Main Page] (англ.). Stamp Collecting News. — Сайт о новых выпусках марок и других мировых новостях в области коллекционирования марок. Проверено 12 октября 2011. [www.webcitation.org/65CDtqVs8 Архивировано из первоисточника 4 февраля 2012].

Отрывок, характеризующий Почтовая марка

– Ты его помнишь? – после минутного молчания вдруг спросила Наташа. Соня улыбнулась: «Помню ли Nicolas?»
– Нет, Соня, ты помнишь ли его так, чтоб хорошо помнить, чтобы всё помнить, – с старательным жестом сказала Наташа, видимо, желая придать своим словам самое серьезное значение. – И я помню Николеньку, я помню, – сказала она. – А Бориса не помню. Совсем не помню…
– Как? Не помнишь Бориса? – спросила Соня с удивлением.
– Не то, что не помню, – я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет – ничего!
– Ах, Наташа, – сказала Соня, восторженно и серьезно глядя на свою подругу, как будто она считала ее недостойной слышать то, что она намерена была сказать, и как будто она говорила это кому то другому, с кем нельзя шутить. – Я полюбила раз твоего брата, и, что бы ни случилось с ним, со мной, я никогда не перестану любить его во всю жизнь.
Наташа удивленно, любопытными глазами смотрела на Соню и молчала. Она чувствовала, что то, что говорила Соня, была правда, что была такая любовь, про которую говорила Соня; но Наташа ничего подобного еще не испытывала. Она верила, что это могло быть, но не понимала.
– Ты напишешь ему? – спросила она.
Соня задумалась. Вопрос о том, как писать к Nicolas и нужно ли писать и как писать, был вопрос, мучивший ее. Теперь, когда он был уже офицер и раненый герой, хорошо ли было с ее стороны напомнить ему о себе и как будто о том обязательстве, которое он взял на себя в отношении ее.
– Не знаю; я думаю, коли он пишет, – и я напишу, – краснея, сказала она.
– И тебе не стыдно будет писать ему?
Соня улыбнулась.
– Нет.
– А мне стыдно будет писать Борису, я не буду писать.
– Да отчего же стыдно?Да так, я не знаю. Неловко, стыдно.
– А я знаю, отчего ей стыдно будет, – сказал Петя, обиженный первым замечанием Наташи, – оттого, что она была влюблена в этого толстого с очками (так называл Петя своего тезку, нового графа Безухого); теперь влюблена в певца этого (Петя говорил об итальянце, Наташином учителе пенья): вот ей и стыдно.
– Петя, ты глуп, – сказала Наташа.
– Не глупее тебя, матушка, – сказал девятилетний Петя, точно как будто он был старый бригадир.
Графиня была приготовлена намеками Анны Михайловны во время обеда. Уйдя к себе, она, сидя на кресле, не спускала глаз с миниатюрного портрета сына, вделанного в табакерке, и слезы навертывались ей на глаза. Анна Михайловна с письмом на цыпочках подошла к комнате графини и остановилась.
– Не входите, – сказала она старому графу, шедшему за ней, – после, – и затворила за собой дверь.
Граф приложил ухо к замку и стал слушать.
Сначала он слышал звуки равнодушных речей, потом один звук голоса Анны Михайловны, говорившей длинную речь, потом вскрик, потом молчание, потом опять оба голоса вместе говорили с радостными интонациями, и потом шаги, и Анна Михайловна отворила ему дверь. На лице Анны Михайловны было гордое выражение оператора, окончившего трудную ампутацию и вводящего публику для того, чтоб она могла оценить его искусство.
– C'est fait! [Дело сделано!] – сказала она графу, торжественным жестом указывая на графиню, которая держала в одной руке табакерку с портретом, в другой – письмо и прижимала губы то к тому, то к другому.
Увидав графа, она протянула к нему руки, обняла его лысую голову и через лысую голову опять посмотрела на письмо и портрет и опять для того, чтобы прижать их к губам, слегка оттолкнула лысую голову. Вера, Наташа, Соня и Петя вошли в комнату, и началось чтение. В письме был кратко описан поход и два сражения, в которых участвовал Николушка, производство в офицеры и сказано, что он целует руки maman и papa, прося их благословения, и целует Веру, Наташу, Петю. Кроме того он кланяется m r Шелингу, и m mе Шос и няне, и, кроме того, просит поцеловать дорогую Соню, которую он всё так же любит и о которой всё так же вспоминает. Услыхав это, Соня покраснела так, что слезы выступили ей на глаза. И, не в силах выдержать обратившиеся на нее взгляды, она побежала в залу, разбежалась, закружилась и, раздув баллоном платье свое, раскрасневшаяся и улыбающаяся, села на пол. Графиня плакала.
– О чем же вы плачете, maman? – сказала Вера. – По всему, что он пишет, надо радоваться, а не плакать.
Это было совершенно справедливо, но и граф, и графиня, и Наташа – все с упреком посмотрели на нее. «И в кого она такая вышла!» подумала графиня.
Письмо Николушки было прочитано сотни раз, и те, которые считались достойными его слушать, должны были приходить к графине, которая не выпускала его из рук. Приходили гувернеры, няни, Митенька, некоторые знакомые, и графиня перечитывала письмо всякий раз с новым наслаждением и всякий раз открывала по этому письму новые добродетели в своем Николушке. Как странно, необычайно, радостно ей было, что сын ее – тот сын, который чуть заметно крошечными членами шевелился в ней самой 20 лет тому назад, тот сын, за которого она ссорилась с баловником графом, тот сын, который выучился говорить прежде: «груша», а потом «баба», что этот сын теперь там, в чужой земле, в чужой среде, мужественный воин, один, без помощи и руководства, делает там какое то свое мужское дело. Весь всемирный вековой опыт, указывающий на то, что дети незаметным путем от колыбели делаются мужами, не существовал для графини. Возмужание ее сына в каждой поре возмужания было для нее так же необычайно, как бы и не было никогда миллионов миллионов людей, точно так же возмужавших. Как не верилось 20 лет тому назад, чтобы то маленькое существо, которое жило где то там у ней под сердцем, закричало бы и стало сосать грудь и стало бы говорить, так и теперь не верилось ей, что это же существо могло быть тем сильным, храбрым мужчиной, образцом сыновей и людей, которым он был теперь, судя по этому письму.
– Что за штиль, как он описывает мило! – говорила она, читая описательную часть письма. – И что за душа! Об себе ничего… ничего! О каком то Денисове, а сам, верно, храбрее их всех. Ничего не пишет о своих страданиях. Что за сердце! Как я узнаю его! И как вспомнил всех! Никого не забыл. Я всегда, всегда говорила, еще когда он вот какой был, я всегда говорила…
Более недели готовились, писались брульоны и переписывались набело письма к Николушке от всего дома; под наблюдением графини и заботливостью графа собирались нужные вещицы и деньги для обмундирования и обзаведения вновь произведенного офицера. Анна Михайловна, практическая женщина, сумела устроить себе и своему сыну протекцию в армии даже и для переписки. Она имела случай посылать свои письма к великому князю Константину Павловичу, который командовал гвардией. Ростовы предполагали, что русская гвардия за границей , есть совершенно определительный адрес, и что ежели письмо дойдет до великого князя, командовавшего гвардией, то нет причины, чтобы оно не дошло до Павлоградского полка, который должен быть там же поблизости; и потому решено было отослать письма и деньги через курьера великого князя к Борису, и Борис уже должен был доставить их к Николушке. Письма были от старого графа, от графини, от Пети, от Веры, от Наташи, от Сони и, наконец, 6 000 денег на обмундировку и различные вещи, которые граф посылал сыну.


12 го ноября кутузовская боевая армия, стоявшая лагерем около Ольмюца, готовилась к следующему дню на смотр двух императоров – русского и австрийского. Гвардия, только что подошедшая из России, ночевала в 15 ти верстах от Ольмюца и на другой день прямо на смотр, к 10 ти часам утра, вступала на ольмюцкое поле.
Николай Ростов в этот день получил от Бориса записку, извещавшую его, что Измайловский полк ночует в 15 ти верстах не доходя Ольмюца, и что он ждет его, чтобы передать письмо и деньги. Деньги были особенно нужны Ростову теперь, когда, вернувшись из похода, войска остановились под Ольмюцом, и хорошо снабженные маркитанты и австрийские жиды, предлагая всякого рода соблазны, наполняли лагерь. У павлоградцев шли пиры за пирами, празднования полученных за поход наград и поездки в Ольмюц к вновь прибывшей туда Каролине Венгерке, открывшей там трактир с женской прислугой. Ростов недавно отпраздновал свое вышедшее производство в корнеты, купил Бедуина, лошадь Денисова, и был кругом должен товарищам и маркитантам. Получив записку Бориса, Ростов с товарищем поехал до Ольмюца, там пообедал, выпил бутылку вина и один поехал в гвардейский лагерь отыскивать своего товарища детства. Ростов еще не успел обмундироваться. На нем была затасканная юнкерская куртка с солдатским крестом, такие же, подбитые затертой кожей, рейтузы и офицерская с темляком сабля; лошадь, на которой он ехал, была донская, купленная походом у казака; гусарская измятая шапочка была ухарски надета назад и набок. Подъезжая к лагерю Измайловского полка, он думал о том, как он поразит Бориса и всех его товарищей гвардейцев своим обстреленным боевым гусарским видом.
Гвардия весь поход прошла, как на гуляньи, щеголяя своей чистотой и дисциплиной. Переходы были малые, ранцы везли на подводах, офицерам австрийское начальство готовило на всех переходах прекрасные обеды. Полки вступали и выступали из городов с музыкой, и весь поход (чем гордились гвардейцы), по приказанию великого князя, люди шли в ногу, а офицеры пешком на своих местах. Борис всё время похода шел и стоял с Бергом, теперь уже ротным командиром. Берг, во время похода получив роту, успел своей исполнительностью и аккуратностью заслужить доверие начальства и устроил весьма выгодно свои экономические дела; Борис во время похода сделал много знакомств с людьми, которые могли быть ему полезными, и через рекомендательное письмо, привезенное им от Пьера, познакомился с князем Андреем Болконским, через которого он надеялся получить место в штабе главнокомандующего. Берг и Борис, чисто и аккуратно одетые, отдохнув после последнего дневного перехода, сидели в чистой отведенной им квартире перед круглым столом и играли в шахматы. Берг держал между колен курящуюся трубочку. Борис, с свойственной ему аккуратностью, белыми тонкими руками пирамидкой уставлял шашки, ожидая хода Берга, и глядел на лицо своего партнера, видимо думая об игре, как он и всегда думал только о том, чем он был занят.
– Ну ка, как вы из этого выйдете? – сказал он.
– Будем стараться, – отвечал Берг, дотрогиваясь до пешки и опять опуская руку.
В это время дверь отворилась.
– Вот он, наконец, – закричал Ростов. – И Берг тут! Ах ты, петизанфан, але куше дормир , [Дети, идите ложиться спать,] – закричал он, повторяя слова няньки, над которыми они смеивались когда то вместе с Борисом.
– Батюшки! как ты переменился! – Борис встал навстречу Ростову, но, вставая, не забыл поддержать и поставить на место падавшие шахматы и хотел обнять своего друга, но Николай отсторонился от него. С тем особенным чувством молодости, которая боится битых дорог, хочет, не подражая другим, по новому, по своему выражать свои чувства, только бы не так, как выражают это, часто притворно, старшие, Николай хотел что нибудь особенное сделать при свидании с другом: он хотел как нибудь ущипнуть, толкнуть Бориса, но только никак не поцеловаться, как это делали все. Борис же, напротив, спокойно и дружелюбно обнял и три раза поцеловал Ростова.
Они полгода не видались почти; и в том возрасте, когда молодые люди делают первые шаги на пути жизни, оба нашли друг в друге огромные перемены, совершенно новые отражения тех обществ, в которых они сделали свои первые шаги жизни. Оба много переменились с своего последнего свидания и оба хотели поскорее выказать друг другу происшедшие в них перемены.
– Ах вы, полотеры проклятые! Чистенькие, свеженькие, точно с гулянья, не то, что мы грешные, армейщина, – говорил Ростов с новыми для Бориса баритонными звуками в голосе и армейскими ухватками, указывая на свои забрызганные грязью рейтузы.
Хозяйка немка высунулась из двери на громкий голос Ростова.
– Что, хорошенькая? – сказал он, подмигнув.
– Что ты так кричишь! Ты их напугаешь, – сказал Борис. – А я тебя не ждал нынче, – прибавил он. – Я вчера, только отдал тебе записку через одного знакомого адъютанта Кутузовского – Болконского. Я не думал, что он так скоро тебе доставит… Ну, что ты, как? Уже обстрелен? – спросил Борис.
Ростов, не отвечая, тряхнул по солдатскому Георгиевскому кресту, висевшему на снурках мундира, и, указывая на свою подвязанную руку, улыбаясь, взглянул на Берга.
– Как видишь, – сказал он.
– Вот как, да, да! – улыбаясь, сказал Борис, – а мы тоже славный поход сделали. Ведь ты знаешь, его высочество постоянно ехал при нашем полку, так что у нас были все удобства и все выгоды. В Польше что за приемы были, что за обеды, балы – я не могу тебе рассказать. И цесаревич очень милостив был ко всем нашим офицерам.
И оба приятеля рассказывали друг другу – один о своих гусарских кутежах и боевой жизни, другой о приятности и выгодах службы под командою высокопоставленных лиц и т. п.
– О гвардия! – сказал Ростов. – А вот что, пошли ка за вином.
Борис поморщился.
– Ежели непременно хочешь, – сказал он.
И, подойдя к кровати, из под чистых подушек достал кошелек и велел принести вина.
– Да, и тебе отдать деньги и письмо, – прибавил он.
Ростов взял письмо и, бросив на диван деньги, облокотился обеими руками на стол и стал читать. Он прочел несколько строк и злобно взглянул на Берга. Встретив его взгляд, Ростов закрыл лицо письмом.
– Однако денег вам порядочно прислали, – сказал Берг, глядя на тяжелый, вдавившийся в диван кошелек. – Вот мы так и жалованьем, граф, пробиваемся. Я вам скажу про себя…
– Вот что, Берг милый мой, – сказал Ростов, – когда вы получите из дома письмо и встретитесь с своим человеком, у которого вам захочется расспросить про всё, и я буду тут, я сейчас уйду, чтоб не мешать вам. Послушайте, уйдите, пожалуйста, куда нибудь, куда нибудь… к чорту! – крикнул он и тотчас же, схватив его за плечо и ласково глядя в его лицо, видимо, стараясь смягчить грубость своих слов, прибавил: – вы знаете, не сердитесь; милый, голубчик, я от души говорю, как нашему старому знакомому.
– Ах, помилуйте, граф, я очень понимаю, – сказал Берг, вставая и говоря в себя горловым голосом.
– Вы к хозяевам пойдите: они вас звали, – прибавил Борис.
Берг надел чистейший, без пятнушка и соринки, сюртучок, взбил перед зеркалом височки кверху, как носил Александр Павлович, и, убедившись по взгляду Ростова, что его сюртучок был замечен, с приятной улыбкой вышел из комнаты.
– Ах, какая я скотина, однако! – проговорил Ростов, читая письмо.
– А что?
– Ах, какая я свинья, однако, что я ни разу не писал и так напугал их. Ах, какая я свинья, – повторил он, вдруг покраснев. – Что же, пошли за вином Гаврилу! Ну, ладно, хватим! – сказал он…
В письмах родных было вложено еще рекомендательное письмо к князю Багратиону, которое, по совету Анны Михайловны, через знакомых достала старая графиня и посылала сыну, прося его снести по назначению и им воспользоваться.
– Вот глупости! Очень мне нужно, – сказал Ростов, бросая письмо под стол.
– Зачем ты это бросил? – спросил Борис.
– Письмо какое то рекомендательное, чорта ли мне в письме!
– Как чорта ли в письме? – поднимая и читая надпись, сказал Борис. – Письмо это очень нужное для тебя.
– Мне ничего не нужно, и я в адъютанты ни к кому не пойду.
– Отчего же? – спросил Борис.
– Лакейская должность!
– Ты всё такой же мечтатель, я вижу, – покачивая головой, сказал Борис.
– А ты всё такой же дипломат. Ну, да не в том дело… Ну, ты что? – спросил Ростов.
– Да вот, как видишь. До сих пор всё хорошо; но признаюсь, желал бы я очень попасть в адъютанты, а не оставаться во фронте.
– Зачем?
– Затем, что, уже раз пойдя по карьере военной службы, надо стараться делать, коль возможно, блестящую карьеру.
– Да, вот как! – сказал Ростов, видимо думая о другом.
Он пристально и вопросительно смотрел в глаза своему другу, видимо тщетно отыскивая разрешение какого то вопроса.
Старик Гаврило принес вино.
– Не послать ли теперь за Альфонс Карлычем? – сказал Борис. – Он выпьет с тобою, а я не могу.
– Пошли, пошли! Ну, что эта немчура? – сказал Ростов с презрительной улыбкой.
– Он очень, очень хороший, честный и приятный человек, – сказал Борис.
Ростов пристально еще раз посмотрел в глаза Борису и вздохнул. Берг вернулся, и за бутылкой вина разговор между тремя офицерами оживился. Гвардейцы рассказывали Ростову о своем походе, о том, как их чествовали в России, Польше и за границей. Рассказывали о словах и поступках их командира, великого князя, анекдоты о его доброте и вспыльчивости. Берг, как и обыкновенно, молчал, когда дело касалось не лично его, но по случаю анекдотов о вспыльчивости великого князя с наслаждением рассказал, как в Галиции ему удалось говорить с великим князем, когда он объезжал полки и гневался за неправильность движения. С приятной улыбкой на лице он рассказал, как великий князь, очень разгневанный, подъехав к нему, закричал: «Арнауты!» (Арнауты – была любимая поговорка цесаревича, когда он был в гневе) и потребовал ротного командира.
– Поверите ли, граф, я ничего не испугался, потому что я знал, что я прав. Я, знаете, граф, не хвалясь, могу сказать, что я приказы по полку наизусть знаю и устав тоже знаю, как Отче наш на небесех . Поэтому, граф, у меня по роте упущений не бывает. Вот моя совесть и спокойна. Я явился. (Берг привстал и представил в лицах, как он с рукой к козырьку явился. Действительно, трудно было изобразить в лице более почтительности и самодовольства.) Уж он меня пушил, как это говорится, пушил, пушил; пушил не на живот, а на смерть, как говорится; и «Арнауты», и черти, и в Сибирь, – говорил Берг, проницательно улыбаясь. – Я знаю, что я прав, и потому молчу: не так ли, граф? «Что, ты немой, что ли?» он закричал. Я всё молчу. Что ж вы думаете, граф? На другой день и в приказе не было: вот что значит не потеряться. Так то, граф, – говорил Берг, закуривая трубку и пуская колечки.
– Да, это славно, – улыбаясь, сказал Ростов.
Но Борис, заметив, что Ростов сбирался посмеяться над Бергом, искусно отклонил разговор. Он попросил Ростова рассказать о том, как и где он получил рану. Ростову это было приятно, и он начал рассказывать, во время рассказа всё более и более одушевляясь. Он рассказал им свое Шенграбенское дело совершенно так, как обыкновенно рассказывают про сражения участвовавшие в них, то есть так, как им хотелось бы, чтобы оно было, так, как они слыхали от других рассказчиков, так, как красивее было рассказывать, но совершенно не так, как оно было. Ростов был правдивый молодой человек, он ни за что умышленно не сказал бы неправды. Он начал рассказывать с намерением рассказать всё, как оно точно было, но незаметно, невольно и неизбежно для себя перешел в неправду. Ежели бы он рассказал правду этим слушателям, которые, как и он сам, слышали уже множество раз рассказы об атаках и составили себе определенное понятие о том, что такое была атака, и ожидали точно такого же рассказа, – или бы они не поверили ему, или, что еще хуже, подумали бы, что Ростов был сам виноват в том, что с ним не случилось того, что случается обыкновенно с рассказчиками кавалерийских атак. Не мог он им рассказать так просто, что поехали все рысью, он упал с лошади, свихнул руку и изо всех сил побежал в лес от француза. Кроме того, для того чтобы рассказать всё, как было, надо было сделать усилие над собой, чтобы рассказать только то, что было. Рассказать правду очень трудно; и молодые люди редко на это способны. Они ждали рассказа о том, как горел он весь в огне, сам себя не помня, как буря, налетал на каре; как врубался в него, рубил направо и налево; как сабля отведала мяса, и как он падал в изнеможении, и тому подобное. И он рассказал им всё это.
В середине его рассказа, в то время как он говорил: «ты не можешь представить, какое странное чувство бешенства испытываешь во время атаки», в комнату вошел князь Андрей Болконский, которого ждал Борис. Князь Андрей, любивший покровительственные отношения к молодым людям, польщенный тем, что к нему обращались за протекцией, и хорошо расположенный к Борису, который умел ему понравиться накануне, желал исполнить желание молодого человека. Присланный с бумагами от Кутузова к цесаревичу, он зашел к молодому человеку, надеясь застать его одного. Войдя в комнату и увидав рассказывающего военные похождения армейского гусара (сорт людей, которых терпеть не мог князь Андрей), он ласково улыбнулся Борису, поморщился, прищурился на Ростова и, слегка поклонившись, устало и лениво сел на диван. Ему неприятно было, что он попал в дурное общество. Ростов вспыхнул, поняв это. Но это было ему всё равно: это был чужой человек. Но, взглянув на Бориса, он увидал, что и ему как будто стыдно за армейского гусара. Несмотря на неприятный насмешливый тон князя Андрея, несмотря на общее презрение, которое с своей армейской боевой точки зрения имел Ростов ко всем этим штабным адъютантикам, к которым, очевидно, причислялся и вошедший, Ростов почувствовал себя сконфуженным, покраснел и замолчал. Борис спросил, какие новости в штабе, и что, без нескромности, слышно о наших предположениях?
– Вероятно, пойдут вперед, – видимо, не желая при посторонних говорить более, отвечал Болконский.
Берг воспользовался случаем спросить с особенною учтивостию, будут ли выдавать теперь, как слышно было, удвоенное фуражное армейским ротным командирам? На это князь Андрей с улыбкой отвечал, что он не может судить о столь важных государственных распоряжениях, и Берг радостно рассмеялся.
– Об вашем деле, – обратился князь Андрей опять к Борису, – мы поговорим после, и он оглянулся на Ростова. – Вы приходите ко мне после смотра, мы всё сделаем, что можно будет.
И, оглянув комнату, он обратился к Ростову, которого положение детского непреодолимого конфуза, переходящего в озлобление, он и не удостоивал заметить, и сказал:
– Вы, кажется, про Шенграбенское дело рассказывали? Вы были там?
– Я был там, – с озлоблением сказал Ростов, как будто бы этим желая оскорбить адъютанта.
Болконский заметил состояние гусара, и оно ему показалось забавно. Он слегка презрительно улыбнулся.
– Да! много теперь рассказов про это дело!
– Да, рассказов, – громко заговорил Ростов, вдруг сделавшимися бешеными глазами глядя то на Бориса, то на Болконского, – да, рассказов много, но наши рассказы – рассказы тех, которые были в самом огне неприятеля, наши рассказы имеют вес, а не рассказы тех штабных молодчиков, которые получают награды, ничего не делая.
– К которым, вы предполагаете, что я принадлежу? – спокойно и особенно приятно улыбаясь, проговорил князь Андрей.
Странное чувство озлобления и вместе с тем уважения к спокойствию этой фигуры соединялось в это время в душе Ростова.
– Я говорю не про вас, – сказал он, – я вас не знаю и, признаюсь, не желаю знать. Я говорю вообще про штабных.
– А я вам вот что скажу, – с спокойною властию в голосе перебил его князь Андрей. – Вы хотите оскорбить меня, и я готов согласиться с вами, что это очень легко сделать, ежели вы не будете иметь достаточного уважения к самому себе; но согласитесь, что и время и место весьма дурно для этого выбраны. На днях всем нам придется быть на большой, более серьезной дуэли, а кроме того, Друбецкой, который говорит, что он ваш старый приятель, нисколько не виноват в том, что моя физиономия имела несчастие вам не понравиться. Впрочем, – сказал он, вставая, – вы знаете мою фамилию и знаете, где найти меня; но не забудьте, – прибавил он, – что я не считаю нисколько ни себя, ни вас оскорбленным, и мой совет, как человека старше вас, оставить это дело без последствий. Так в пятницу, после смотра, я жду вас, Друбецкой; до свидания, – заключил князь Андрей и вышел, поклонившись обоим.
Ростов вспомнил то, что ему надо было ответить, только тогда, когда он уже вышел. И еще более был он сердит за то, что забыл сказать это. Ростов сейчас же велел подать свою лошадь и, сухо простившись с Борисом, поехал к себе. Ехать ли ему завтра в главную квартиру и вызвать этого ломающегося адъютанта или, в самом деле, оставить это дело так? был вопрос, который мучил его всю дорогу. То он с злобой думал о том, с каким бы удовольствием он увидал испуг этого маленького, слабого и гордого человечка под его пистолетом, то он с удивлением чувствовал, что из всех людей, которых он знал, никого бы он столько не желал иметь своим другом, как этого ненавидимого им адъютантика.


На другой день свидания Бориса с Ростовым был смотр австрийских и русских войск, как свежих, пришедших из России, так и тех, которые вернулись из похода с Кутузовым. Оба императора, русский с наследником цесаревичем и австрийский с эрцгерцогом, делали этот смотр союзной 80 титысячной армии.
С раннего утра начали двигаться щегольски вычищенные и убранные войска, выстраиваясь на поле перед крепостью. То двигались тысячи ног и штыков с развевавшимися знаменами и по команде офицеров останавливались, заворачивались и строились в интервалах, обходя другие такие же массы пехоты в других мундирах; то мерным топотом и бряцанием звучала нарядная кавалерия в синих, красных, зеленых шитых мундирах с расшитыми музыкантами впереди, на вороных, рыжих, серых лошадях; то, растягиваясь с своим медным звуком подрагивающих на лафетах, вычищенных, блестящих пушек и с своим запахом пальников, ползла между пехотой и кавалерией артиллерия и расставлялась на назначенных местах. Не только генералы в полной парадной форме, с перетянутыми донельзя толстыми и тонкими талиями и красневшими, подпертыми воротниками, шеями, в шарфах и всех орденах; не только припомаженные, расфранченные офицеры, но каждый солдат, – с свежим, вымытым и выбритым лицом и до последней возможности блеска вычищенной аммуницией, каждая лошадь, выхоленная так, что, как атлас, светилась на ней шерсть и волосок к волоску лежала примоченная гривка, – все чувствовали, что совершается что то нешуточное, значительное и торжественное. Каждый генерал и солдат чувствовали свое ничтожество, сознавая себя песчинкой в этом море людей, и вместе чувствовали свое могущество, сознавая себя частью этого огромного целого.
С раннего утра начались напряженные хлопоты и усилия, и в 10 часов всё пришло в требуемый порядок. На огромном поле стали ряды. Армия вся была вытянута в три линии. Спереди кавалерия, сзади артиллерия, еще сзади пехота.
Между каждым рядом войск была как бы улица. Резко отделялись одна от другой три части этой армии: боевая Кутузовская (в которой на правом фланге в передней линии стояли павлоградцы), пришедшие из России армейские и гвардейские полки и австрийское войско. Но все стояли под одну линию, под одним начальством и в одинаковом порядке.
Как ветер по листьям пронесся взволнованный шопот: «едут! едут!» Послышались испуганные голоса, и по всем войскам пробежала волна суеты последних приготовлений.
Впереди от Ольмюца показалась подвигавшаяся группа. И в это же время, хотя день был безветренный, легкая струя ветра пробежала по армии и чуть заколебала флюгера пик и распущенные знамена, затрепавшиеся о свои древки. Казалось, сама армия этим легким движением выражала свою радость при приближении государей. Послышался один голос: «Смирно!» Потом, как петухи на заре, повторились голоса в разных концах. И всё затихло.
В мертвой тишине слышался топот только лошадей. То была свита императоров. Государи подъехали к флангу и раздались звуки трубачей первого кавалерийского полка, игравшие генерал марш. Казалось, не трубачи это играли, а сама армия, радуясь приближению государя, естественно издавала эти звуки. Из за этих звуков отчетливо послышался один молодой, ласковый голос императора Александра. Он сказал приветствие, и первый полк гаркнул: Урра! так оглушительно, продолжительно, радостно, что сами люди ужаснулись численности и силе той громады, которую они составляли.
Ростов, стоя в первых рядах Кутузовской армии, к которой к первой подъехал государь, испытывал то же чувство, какое испытывал каждый человек этой армии, – чувство самозабвения, гордого сознания могущества и страстного влечения к тому, кто был причиной этого торжества.
Он чувствовал, что от одного слова этого человека зависело то, чтобы вся громада эта (и он, связанный с ней, – ничтожная песчинка) пошла бы в огонь и в воду, на преступление, на смерть или на величайшее геройство, и потому то он не мог не трепетать и не замирать при виде этого приближающегося слова.
– Урра! Урра! Урра! – гремело со всех сторон, и один полк за другим принимал государя звуками генерал марша; потом Урра!… генерал марш и опять Урра! и Урра!! которые, всё усиливаясь и прибывая, сливались в оглушительный гул.
Пока не подъезжал еще государь, каждый полк в своей безмолвности и неподвижности казался безжизненным телом; только сравнивался с ним государь, полк оживлялся и гремел, присоединяясь к реву всей той линии, которую уже проехал государь. При страшном, оглушительном звуке этих голосов, посреди масс войска, неподвижных, как бы окаменевших в своих четвероугольниках, небрежно, но симметрично и, главное, свободно двигались сотни всадников свиты и впереди их два человека – императоры. На них то безраздельно было сосредоточено сдержанно страстное внимание всей этой массы людей.
Красивый, молодой император Александр, в конно гвардейском мундире, в треугольной шляпе, надетой с поля, своим приятным лицом и звучным, негромким голосом привлекал всю силу внимания.
Ростов стоял недалеко от трубачей и издалека своими зоркими глазами узнал государя и следил за его приближением. Когда государь приблизился на расстояние 20 ти шагов и Николай ясно, до всех подробностей, рассмотрел прекрасное, молодое и счастливое лицо императора, он испытал чувство нежности и восторга, подобного которому он еще не испытывал. Всё – всякая черта, всякое движение – казалось ему прелестно в государе.
Остановившись против Павлоградского полка, государь сказал что то по французски австрийскому императору и улыбнулся.
Увидав эту улыбку, Ростов сам невольно начал улыбаться и почувствовал еще сильнейший прилив любви к своему государю. Ему хотелось выказать чем нибудь свою любовь к государю. Он знал, что это невозможно, и ему хотелось плакать.
Государь вызвал полкового командира и сказал ему несколько слов.
«Боже мой! что бы со мной было, ежели бы ко мне обратился государь! – думал Ростов: – я бы умер от счастия».
Государь обратился и к офицерам:
– Всех, господа (каждое слово слышалось Ростову, как звук с неба), благодарю от всей души.
Как бы счастлив был Ростов, ежели бы мог теперь умереть за своего царя!
– Вы заслужили георгиевские знамена и будете их достойны.
«Только умереть, умереть за него!» думал Ростов.
Государь еще сказал что то, чего не расслышал Ростов, и солдаты, надсаживая свои груди, закричали: Урра! Ростов закричал тоже, пригнувшись к седлу, что было его сил, желая повредить себе этим криком, только чтобы выразить вполне свой восторг к государю.
Государь постоял несколько секунд против гусар, как будто он был в нерешимости.
«Как мог быть в нерешимости государь?» подумал Ростов, а потом даже и эта нерешительность показалась Ростову величественной и обворожительной, как и всё, что делал государь.
Нерешительность государя продолжалась одно мгновение. Нога государя, с узким, острым носком сапога, как носили в то время, дотронулась до паха энглизированной гнедой кобылы, на которой он ехал; рука государя в белой перчатке подобрала поводья, он тронулся, сопутствуемый беспорядочно заколыхавшимся морем адъютантов. Дальше и дальше отъезжал он, останавливаясь у других полков, и, наконец, только белый плюмаж его виднелся Ростову из за свиты, окружавшей императоров.
В числе господ свиты Ростов заметил и Болконского, лениво и распущенно сидящего на лошади. Ростову вспомнилась его вчерашняя ссора с ним и представился вопрос, следует – или не следует вызывать его. «Разумеется, не следует, – подумал теперь Ростов… – И стоит ли думать и говорить про это в такую минуту, как теперь? В минуту такого чувства любви, восторга и самоотвержения, что значат все наши ссоры и обиды!? Я всех люблю, всем прощаю теперь», думал Ростов.
Когда государь объехал почти все полки, войска стали проходить мимо его церемониальным маршем, и Ростов на вновь купленном у Денисова Бедуине проехал в замке своего эскадрона, т. е. один и совершенно на виду перед государем.
Не доезжая государя, Ростов, отличный ездок, два раза всадил шпоры своему Бедуину и довел его счастливо до того бешеного аллюра рыси, которою хаживал разгоряченный Бедуин. Подогнув пенящуюся морду к груди, отделив хвост и как будто летя на воздухе и не касаясь до земли, грациозно и высоко вскидывая и переменяя ноги, Бедуин, тоже чувствовавший на себе взгляд государя, прошел превосходно.
Сам Ростов, завалив назад ноги и подобрав живот и чувствуя себя одним куском с лошадью, с нахмуренным, но блаженным лицом, чортом , как говорил Денисов, проехал мимо государя.
– Молодцы павлоградцы! – проговорил государь.
«Боже мой! Как бы я счастлив был, если бы он велел мне сейчас броситься в огонь», подумал Ростов.
Когда смотр кончился, офицеры, вновь пришедшие и Кутузовские, стали сходиться группами и начали разговоры о наградах, об австрийцах и их мундирах, об их фронте, о Бонапарте и о том, как ему плохо придется теперь, особенно когда подойдет еще корпус Эссена, и Пруссия примет нашу сторону.
Но более всего во всех кружках говорили о государе Александре, передавали каждое его слово, движение и восторгались им.
Все только одного желали: под предводительством государя скорее итти против неприятеля. Под командою самого государя нельзя было не победить кого бы то ни было, так думали после смотра Ростов и большинство офицеров.
Все после смотра были уверены в победе больше, чем бы могли быть после двух выигранных сражений.


На другой день после смотра Борис, одевшись в лучший мундир и напутствуемый пожеланиями успеха от своего товарища Берга, поехал в Ольмюц к Болконскому, желая воспользоваться его лаской и устроить себе наилучшее положение, в особенности положение адъютанта при важном лице, казавшееся ему особенно заманчивым в армии. «Хорошо Ростову, которому отец присылает по 10 ти тысяч, рассуждать о том, как он никому не хочет кланяться и ни к кому не пойдет в лакеи; но мне, ничего не имеющему, кроме своей головы, надо сделать свою карьеру и не упускать случаев, а пользоваться ими».
В Ольмюце он не застал в этот день князя Андрея. Но вид Ольмюца, где стояла главная квартира, дипломатический корпус и жили оба императора с своими свитами – придворных, приближенных, только больше усилил его желание принадлежать к этому верховному миру.
Он никого не знал, и, несмотря на его щегольской гвардейский мундир, все эти высшие люди, сновавшие по улицам, в щегольских экипажах, плюмажах, лентах и орденах, придворные и военные, казалось, стояли так неизмеримо выше его, гвардейского офицерика, что не только не хотели, но и не могли признать его существование. В помещении главнокомандующего Кутузова, где он спросил Болконского, все эти адъютанты и даже денщики смотрели на него так, как будто желали внушить ему, что таких, как он, офицеров очень много сюда шляется и что они все уже очень надоели. Несмотря на это, или скорее вследствие этого, на другой день, 15 числа, он после обеда опять поехал в Ольмюц и, войдя в дом, занимаемый Кутузовым, спросил Болконского. Князь Андрей был дома, и Бориса провели в большую залу, в которой, вероятно, прежде танцовали, а теперь стояли пять кроватей, разнородная мебель: стол, стулья и клавикорды. Один адъютант, ближе к двери, в персидском халате, сидел за столом и писал. Другой, красный, толстый Несвицкий, лежал на постели, подложив руки под голову, и смеялся с присевшим к нему офицером. Третий играл на клавикордах венский вальс, четвертый лежал на этих клавикордах и подпевал ему. Болконского не было. Никто из этих господ, заметив Бориса, не изменил своего положения. Тот, который писал, и к которому обратился Борис, досадливо обернулся и сказал ему, что Болконский дежурный, и чтобы он шел налево в дверь, в приемную, коли ему нужно видеть его. Борис поблагодарил и пошел в приемную. В приемной было человек десять офицеров и генералов.
В то время, как взошел Борис, князь Андрей, презрительно прищурившись (с тем особенным видом учтивой усталости, которая ясно говорит, что, коли бы не моя обязанность, я бы минуты с вами не стал разговаривать), выслушивал старого русского генерала в орденах, который почти на цыпочках, на вытяжке, с солдатским подобострастным выражением багрового лица что то докладывал князю Андрею.
– Очень хорошо, извольте подождать, – сказал он генералу тем французским выговором по русски, которым он говорил, когда хотел говорить презрительно, и, заметив Бориса, не обращаясь более к генералу (который с мольбою бегал за ним, прося еще что то выслушать), князь Андрей с веселой улыбкой, кивая ему, обратился к Борису.
Борис в эту минуту уже ясно понял то, что он предвидел прежде, именно то, что в армии, кроме той субординации и дисциплины, которая была написана в уставе, и которую знали в полку, и он знал, была другая, более существенная субординация, та, которая заставляла этого затянутого с багровым лицом генерала почтительно дожидаться, в то время как капитан князь Андрей для своего удовольствия находил более удобным разговаривать с прапорщиком Друбецким. Больше чем когда нибудь Борис решился служить впредь не по той писанной в уставе, а по этой неписанной субординации. Он теперь чувствовал, что только вследствие того, что он был рекомендован князю Андрею, он уже стал сразу выше генерала, который в других случаях, во фронте, мог уничтожить его, гвардейского прапорщика. Князь Андрей подошел к нему и взял за руку.
– Очень жаль, что вчера вы не застали меня. Я целый день провозился с немцами. Ездили с Вейротером поверять диспозицию. Как немцы возьмутся за аккуратность – конца нет!
Борис улыбнулся, как будто он понимал то, о чем, как об общеизвестном, намекал князь Андрей. Но он в первый раз слышал и фамилию Вейротера и даже слово диспозиция.
– Ну что, мой милый, всё в адъютанты хотите? Я об вас подумал за это время.
– Да, я думал, – невольно отчего то краснея, сказал Борис, – просить главнокомандующего; к нему было письмо обо мне от князя Курагина; я хотел просить только потому, – прибавил он, как бы извиняясь, что, боюсь, гвардия не будет в деле.
– Хорошо! хорошо! мы обо всем переговорим, – сказал князь Андрей, – только дайте доложить про этого господина, и я принадлежу вам.
В то время как князь Андрей ходил докладывать про багрового генерала, генерал этот, видимо, не разделявший понятий Бориса о выгодах неписанной субординации, так уперся глазами в дерзкого прапорщика, помешавшего ему договорить с адъютантом, что Борису стало неловко. Он отвернулся и с нетерпением ожидал, когда возвратится князь Андрей из кабинета главнокомандующего.
– Вот что, мой милый, я думал о вас, – сказал князь Андрей, когда они прошли в большую залу с клавикордами. – К главнокомандующему вам ходить нечего, – говорил князь Андрей, – он наговорит вам кучу любезностей, скажет, чтобы приходили к нему обедать («это было бы еще не так плохо для службы по той субординации», подумал Борис), но из этого дальше ничего не выйдет; нас, адъютантов и ординарцев, скоро будет батальон. Но вот что мы сделаем: у меня есть хороший приятель, генерал адъютант и прекрасный человек, князь Долгоруков; и хотя вы этого можете не знать, но дело в том, что теперь Кутузов с его штабом и мы все ровно ничего не значим: всё теперь сосредоточивается у государя; так вот мы пойдемте ка к Долгорукову, мне и надо сходить к нему, я уж ему говорил про вас; так мы и посмотрим; не найдет ли он возможным пристроить вас при себе, или где нибудь там, поближе .к солнцу.
Князь Андрей всегда особенно оживлялся, когда ему приходилось руководить молодого человека и помогать ему в светском успехе. Под предлогом этой помощи другому, которую он по гордости никогда не принял бы для себя, он находился вблизи той среды, которая давала успех и которая притягивала его к себе. Он весьма охотно взялся за Бориса и пошел с ним к князю Долгорукову.
Было уже поздно вечером, когда они взошли в Ольмюцкий дворец, занимаемый императорами и их приближенными.
В этот самый день был военный совет, на котором участвовали все члены гофкригсрата и оба императора. На совете, в противность мнения стариков – Кутузова и князя Шварцернберга, было решено немедленно наступать и дать генеральное сражение Бонапарту. Военный совет только что кончился, когда князь Андрей, сопутствуемый Борисом, пришел во дворец отыскивать князя Долгорукова. Еще все лица главной квартиры находились под обаянием сегодняшнего, победоносного для партии молодых, военного совета. Голоса медлителей, советовавших ожидать еще чего то не наступая, так единодушно были заглушены и доводы их опровергнуты несомненными доказательствами выгод наступления, что то, о чем толковалось в совете, будущее сражение и, без сомнения, победа, казались уже не будущим, а прошедшим. Все выгоды были на нашей стороне. Огромные силы, без сомнения, превосходившие силы Наполеона, были стянуты в одно место; войска были одушевлены присутствием императоров и рвались в дело; стратегический пункт, на котором приходилось действовать, был до малейших подробностей известен австрийскому генералу Вейротеру, руководившему войска (как бы счастливая случайность сделала то, что австрийские войска в прошлом году были на маневрах именно на тех полях, на которых теперь предстояло сразиться с французом); до малейших подробностей была известна и передана на картах предлежащая местность, и Бонапарте, видимо, ослабленный, ничего не предпринимал.
Долгоруков, один из самых горячих сторонников наступления, только что вернулся из совета, усталый, измученный, но оживленный и гордый одержанной победой. Князь Андрей представил покровительствуемого им офицера, но князь Долгоруков, учтиво и крепко пожав ему руку, ничего не сказал Борису и, очевидно не в силах удержаться от высказывания тех мыслей, которые сильнее всего занимали его в эту минуту, по французски обратился к князю Андрею.
– Ну, мой милый, какое мы выдержали сражение! Дай Бог только, чтобы то, которое будет следствием его, было бы столь же победоносно. Однако, мой милый, – говорил он отрывочно и оживленно, – я должен признать свою вину перед австрийцами и в особенности перед Вейротером. Что за точность, что за подробность, что за знание местности, что за предвидение всех возможностей, всех условий, всех малейших подробностей! Нет, мой милый, выгодней тех условий, в которых мы находимся, нельзя ничего нарочно выдумать. Соединение австрийской отчетливости с русской храбростию – чего ж вы хотите еще?
– Так наступление окончательно решено? – сказал Болконский.
– И знаете ли, мой милый, мне кажется, что решительно Буонапарте потерял свою латынь. Вы знаете, что нынче получено от него письмо к императору. – Долгоруков улыбнулся значительно.
– Вот как! Что ж он пишет? – спросил Болконский.
– Что он может писать? Традиридира и т. п., всё только с целью выиграть время. Я вам говорю, что он у нас в руках; это верно! Но что забавнее всего, – сказал он, вдруг добродушно засмеявшись, – это то, что никак не могли придумать, как ему адресовать ответ? Ежели не консулу, само собою разумеется не императору, то генералу Буонапарту, как мне казалось.
– Но между тем, чтобы не признавать императором, и тем, чтобы называть генералом Буонапарте, есть разница, – сказал Болконский.
– В том то и дело, – смеясь и перебивая, быстро говорил Долгоруков. – Вы знаете Билибина, он очень умный человек, он предлагал адресовать: «узурпатору и врагу человеческого рода».
Долгоруков весело захохотал.
– Не более того? – заметил Болконский.
– Но всё таки Билибин нашел серьезный титул адреса. И остроумный и умный человек.
– Как же?
– Главе французского правительства, au chef du gouverienement francais, – серьезно и с удовольствием сказал князь Долгоруков. – Не правда ли, что хорошо?
– Хорошо, но очень не понравится ему, – заметил Болконский.
– О, и очень! Мой брат знает его: он не раз обедал у него, у теперешнего императора, в Париже и говорил мне, что он не видал более утонченного и хитрого дипломата: знаете, соединение французской ловкости и итальянского актерства? Вы знаете его анекдоты с графом Марковым? Только один граф Марков умел с ним обращаться. Вы знаете историю платка? Это прелесть!
И словоохотливый Долгоруков, обращаясь то к Борису, то к князю Андрею, рассказал, как Бонапарт, желая испытать Маркова, нашего посланника, нарочно уронил перед ним платок и остановился, глядя на него, ожидая, вероятно, услуги от Маркова и как, Марков тотчас же уронил рядом свой платок и поднял свой, не поднимая платка Бонапарта.
– Charmant, [Очаровательно,] – сказал Болконский, – но вот что, князь, я пришел к вам просителем за этого молодого человека. Видите ли что?…
Но князь Андрей не успел докончить, как в комнату вошел адъютант, который звал князя Долгорукова к императору.
– Ах, какая досада! – сказал Долгоруков, поспешно вставая и пожимая руки князя Андрея и Бориса. – Вы знаете, я очень рад сделать всё, что от меня зависит, и для вас и для этого милого молодого человека. – Он еще раз пожал руку Бориса с выражением добродушного, искреннего и оживленного легкомыслия. – Но вы видите… до другого раза!
Бориса волновала мысль о той близости к высшей власти, в которой он в эту минуту чувствовал себя. Он сознавал себя здесь в соприкосновении с теми пружинами, которые руководили всеми теми громадными движениями масс, которых он в своем полку чувствовал себя маленькою, покорною и ничтожной» частью. Они вышли в коридор вслед за князем Долгоруковым и встретили выходившего (из той двери комнаты государя, в которую вошел Долгоруков) невысокого человека в штатском платье, с умным лицом и резкой чертой выставленной вперед челюсти, которая, не портя его, придавала ему особенную живость и изворотливость выражения. Этот невысокий человек кивнул, как своему, Долгорукому и пристально холодным взглядом стал вглядываться в князя Андрея, идя прямо на него и видимо, ожидая, чтобы князь Андрей поклонился ему или дал дорогу. Князь Андрей не сделал ни того, ни другого; в лице его выразилась злоба, и молодой человек, отвернувшись, прошел стороной коридора.