Раритет (филателия)
Поделись знанием:
– Нет, я не спала, – сказала княжна Марья, отрицательно покачав головой. Невольно подчиняясь отцу, она теперь так же, как он говорил, старалась говорить больше знаками и как будто тоже с трудом ворочая язык.
– Душенька… – или – дружок… – Княжна Марья не могла разобрать; но, наверное, по выражению его взгляда, сказано было нежное, ласкающее слово, которого он никогда не говорил. – Зачем не пришла?
«А я желала, желала его смерти! – думала княжна Марья. Он помолчал.
– Спасибо тебе… дочь, дружок… за все, за все… прости… спасибо… прости… спасибо!.. – И слезы текли из его глаз. – Позовите Андрюшу, – вдруг сказал он, и что то детски робкое и недоверчивое выразилось в его лице при этом спросе. Он как будто сам знал, что спрос его не имеет смысла. Так, по крайней мере, показалось княжне Марье.
– Я от него получила письмо, – отвечала княжна Марья.
Он с удивлением и робостью смотрел на нее.
– Где же он?
– Он в армии, mon pere, в Смоленске.
Он долго молчал, закрыв глаза; потом утвердительно, как бы в ответ на свои сомнения и в подтверждение того, что он теперь все понял и вспомнил, кивнул головой и открыл глаза.
– Да, – сказал он явственно и тихо. – Погибла Россия! Погубили! – И он опять зарыдал, и слезы потекли у него из глаз. Княжна Марья не могла более удерживаться и плакала тоже, глядя на его лицо.
Он опять закрыл глаза. Рыдания его прекратились. Он сделал знак рукой к глазам; и Тихон, поняв его, отер ему слезы.
Потом он открыл глаза и сказал что то, чего долго никто не мог понять и, наконец, понял и передал один Тихон. Княжна Марья отыскивала смысл его слов в том настроении, в котором он говорил за минуту перед этим. То она думала, что он говорит о России, то о князе Андрее, то о ней, о внуке, то о своей смерти. И от этого она не могла угадать его слов.
– Надень твое белое платье, я люблю его, – говорил он.
Поняв эти слова, княжна Марья зарыдала еще громче, и доктор, взяв ее под руку, вывел ее из комнаты на террасу, уговаривая ее успокоиться и заняться приготовлениями к отъезду. После того как княжна Марья вышла от князя, он опять заговорил о сыне, о войне, о государе, задергал сердито бровями, стал возвышать хриплый голос, и с ним сделался второй и последний удар.
Княжна Марья остановилась на террасе. День разгулялся, было солнечно и жарко. Она не могла ничего понимать, ни о чем думать и ничего чувствовать, кроме своей страстной любви к отцу, любви, которой, ей казалось, она не знала до этой минуты. Она выбежала в сад и, рыдая, побежала вниз к пруду по молодым, засаженным князем Андреем, липовым дорожкам.
– Да… я… я… я. Я желала его смерти. Да, я желала, чтобы скорее кончилось… Я хотела успокоиться… А что ж будет со мной? На что мне спокойствие, когда его не будет, – бормотала вслух княжна Марья, быстрыми шагами ходя по саду и руками давя грудь, из которой судорожно вырывались рыдания. Обойдя по саду круг, который привел ее опять к дому, она увидала идущих к ней навстречу m lle Bourienne (которая оставалась в Богучарове и не хотела оттуда уехать) и незнакомого мужчину. Это был предводитель уезда, сам приехавший к княжне с тем, чтобы представить ей всю необходимость скорого отъезда. Княжна Марья слушала и не понимала его; она ввела его в дом, предложила ему завтракать и села с ним. Потом, извинившись перед предводителем, она подошла к двери старого князя. Доктор с встревоженным лицом вышел к ней и сказал, что нельзя.
– Идите, княжна, идите, идите!
Княжна Марья пошла опять в сад и под горой у пруда, в том месте, где никто не мог видеть, села на траву. Она не знала, как долго она пробыла там. Чьи то бегущие женские шаги по дорожке заставили ее очнуться. Она поднялась и увидала, что Дуняша, ее горничная, очевидно, бежавшая за нею, вдруг, как бы испугавшись вида своей барышни, остановилась.
– Пожалуйте, княжна… князь… – сказала Дуняша сорвавшимся голосом.
– Сейчас, иду, иду, – поспешно заговорила княжна, не давая времени Дуняше договорить ей то, что она имела сказать, и, стараясь не видеть Дуняши, побежала к дому.
– Княжна, воля божья совершается, вы должны быть на все готовы, – сказал предводитель, встречая ее у входной двери.
– Оставьте меня. Это неправда! – злобно крикнула она на него. Доктор хотел остановить ее. Она оттолкнула его и подбежала к двери. «И к чему эти люди с испуганными лицами останавливают меня? Мне никого не нужно! И что они тут делают? – Она отворила дверь, и яркий дневной свет в этой прежде полутемной комнате ужаснул ее. В комнате были женщины и няня. Они все отстранились от кровати, давая ей дорогу. Он лежал все так же на кровати; но строгий вид его спокойного лица остановил княжну Марью на пороге комнаты.
«Нет, он не умер, это не может быть! – сказала себе княжна Марья, подошла к нему и, преодолевая ужас, охвативший ее, прижала к щеке его свои губы. Но она тотчас же отстранилась от него. Мгновенно вся сила нежности к нему, которую она чувствовала в себе, исчезла и заменилась чувством ужаса к тому, что было перед нею. «Нет, нет его больше! Его нет, а есть тут же, на том же месте, где был он, что то чуждое и враждебное, какая то страшная, ужасающая и отталкивающая тайна… – И, закрыв лицо руками, княжна Марья упала на руки доктора, поддержавшего ее.
В присутствии Тихона и доктора женщины обмыли то, что был он, повязали платком голову, чтобы не закостенел открытый рот, и связали другим платком расходившиеся ноги. Потом они одели в мундир с орденами и положили на стол маленькое ссохшееся тело. Бог знает, кто и когда позаботился об этом, но все сделалось как бы само собой. К ночи кругом гроба горели свечи, на гробу был покров, на полу был посыпан можжевельник, под мертвую ссохшуюся голову была положена печатная молитва, а в углу сидел дьячок, читая псалтырь.
Как лошади шарахаются, толпятся и фыркают над мертвой лошадью, так в гостиной вокруг гроба толпился народ чужой и свой – предводитель, и староста, и бабы, и все с остановившимися испуганными глазами, крестились и кланялись, и целовали холодную и закоченевшую руку старого князя.
Богучарово было всегда, до поселения в нем князя Андрея, заглазное именье, и мужики богучаровские имели совсем другой характер от лысогорских. Они отличались от них и говором, и одеждой, и нравами. Они назывались степными. Старый князь хвалил их за их сносливость в работе, когда они приезжали подсоблять уборке в Лысых Горах или копать пруды и канавы, но не любил их за их дикость.
Последнее пребывание в Богучарове князя Андрея, с его нововведениями – больницами, школами и облегчением оброка, – не смягчило их нравов, а, напротив, усилило в них те черты характера, которые старый князь называл дикостью. Между ними всегда ходили какие нибудь неясные толки, то о перечислении их всех в казаки, то о новой вере, в которую их обратят, то о царских листах каких то, то о присяге Павлу Петровичу в 1797 году (про которую говорили, что тогда еще воля выходила, да господа отняли), то об имеющем через семь лет воцариться Петре Феодоровиче, при котором все будет вольно и так будет просто, что ничего не будет. Слухи о войне в Бонапарте и его нашествии соединились для них с такими же неясными представлениями об антихристе, конце света и чистой воле.
В окрестности Богучарова были всё большие села, казенные и оброчные помещичьи. Живущих в этой местности помещиков было очень мало; очень мало было также дворовых и грамотных, и в жизни крестьян этой местности были заметнее и сильнее, чем в других, те таинственные струи народной русской жизни, причины и значение которых бывают необъяснимы для современников. Одно из таких явлений было проявившееся лет двадцать тому назад движение между крестьянами этой местности к переселению на какие то теплые реки. Сотни крестьян, в том числе и богучаровские, стали вдруг распродавать свой скот и уезжать с семействами куда то на юго восток. Как птицы летят куда то за моря, стремились эти люди с женами и детьми туда, на юго восток, где никто из них не был. Они поднимались караванами, поодиночке выкупались, бежали, и ехали, и шли туда, на теплые реки. Многие были наказаны, сосланы в Сибирь, многие с холода и голода умерли по дороге, многие вернулись сами, и движение затихло само собой так же, как оно и началось без очевидной причины. Но подводные струи не переставали течь в этом народе и собирались для какой то новой силы, имеющей проявиться так же странно, неожиданно и вместе с тем просто, естественно и сильно. Теперь, в 1812 м году, для человека, близко жившего с народом, заметно было, что эти подводные струи производили сильную работу и были близки к проявлению.
Рарите́т (нем. Rarität, от лат. raritas — редкость[1]) — в филателии весьма редкая почтовая марка (или её разновидность)[2], а также очень редкие почтовый штемпель, цельная вещь или целая вещь, которые существуют в настоящее время в небольшом количестве экземпляров и представляют собой ценный коллекционный экземпляр. Особое значение имеет определение степени редкости филателистических материалов при оценке членами жюри филателистической выставки экспонатов выставки.
|
|
| Примеры филателистических раритетов и редких почтовых марок | |||||
|---|---|---|---|---|---|
|
|
|
|
|
|
| Британская Гвиана (уникум) |
Жёлтый трёхскиллинговик (уникум) |
Розовый Маврикий (уникум) |
Голубой Маврикий (раритет мирового класса) |
Гавайские миссионеры (раритет мирового класса) |
Целая вещь (уникум): экземпляр газеты с наклееными марками «Бычьи головы» (сами марки считаются редкими) |
Описание
Филателисты условно делят все филателистические материалы на «лёгкие» (которые несложно заполучить в коллекцию путём приобретения или обмена) и «тяжёлые» (которые встречаются редко, прочно и надолго оседают в частных коллекциях и музеях). Чтобы выделить такие почтовые марки, штемпели, цельные или целые вещи среди прочих, их назвали «раритетами»[3]. Примерами известных раритетов являются первые марки острова Маврикий[2].
В определениях раритета различные источники выделяют такие признаки как «редкость», «ценность для коллекции»[4].
Классификация
В зависимости от известного количества существующих экземпляров раритеты подразделяются на ряд категорий. Среди них выделяются следующие (с градацией по степени редкости):
- У́никум. Так называют почтовую марку (или её разновидность), а также штемпель, цельную или целую вещь, которые известны всего лишь в одном экземпляре. Примером уникума может служить знаменитая марка Британской Гвианы, известная как «Розовая Гвиана»[2].
- Раритет мирового уровня 1 класса. К таковым относят объекты коллекционирования, известные лишь в количестве 2—10 штук.
- Раритет мирового уровня 2 класса. К таковым относят объекты коллекционирования, которые сохранились до наших дней в количестве 11—30 экземпляров.
- Редкая марка (а также штемпель, цельная или целая вещь). К этой категории относятся филателистические материалы, существующие в количестве 1001—3000 экземпляров[5]. Согласно информации из «Спутника филателиста» (1974)[6], к середине 1970-х годов было известно о существовании 483 редких марок, из которых только около 1 % имели бесспорные почтовые функции и не относились к разновидностям.
Степень редкости
Понятие раритета связано с понятием степени редкости. Е. Сашенков (2002)[7] пишет:
|
…«Редкость» подчинена в мировой филателии условной шкале оценки. Просто редкость — это когда известны от 11 до 25 экземпляров; уникум — один известный экземпляр. | 
|
Степень редкости порой обозначается буквами-символами: от «Р» до «РРРР», как, например, в каталогах земских почтовых марок России, изданных в начале XX века К. Шмидтом и Ф. Чучиным.
Степень редкости того или иного выпуска определяется не только малым тиражом выпуска, но и его фактическим наличием (то есть числом сохранившихся экземпляров марки).[8]
Причины появления
- Редкость по возрасту.
- Редкость из-за специально заниженного тиража.
- Типографский брак.
- Эксклюзивная история (которая опять-таки сводится к малому тиражу).
В литературе и кино
- Интересно следующее упоминание о филателистических раритетах в повести Александра Галича «Генеральная репетиция» (1974)[9]:
|
|
Дядя Меша скорчил презрительную усмешку.
— Милостивый государь! — сказал он, добивая меня окончательно, поскольку ни до, ни после никто не называл меня «милостивым государем», — я занимаюсь филателией больше сорока лет… Только недавно мне впервые удалось достать «Русский телеграф»[10] — и то в довольно плохой сохранности! Я знаю коллекционеров — настоящих коллекционеров, которым за всю жизнь так и не посчастливилось достать этот раритет… Что такое «раритет» я не знал, но мне уже было всё равно. |
|
- Рассказ о редком квартблоке чистых марок «Розовый Меркурий» лёг в основу одноимённой книги чехословацкого писателя Франтишека Лангера (чеш. František Langer, 1888—1965).
- «Шарада» — американский детективный фильм (1963; с участием Одри Хепбёрн), сюжет которого обыгрывается вокруг трёх раритетных марок, известных как «Жёлтый трёхскиллинговик», «Гавайские миссионеры» и «Бычьи головы»[11][12].
- «Смерть филателиста» — советский художественный фильм производства студии Грузия-фильм (1969) о краже филателистического раритета.
- «Девять королев» — аргентинская криминальная драма (2000) о мошеннической операции по продаже раритетных марок.
См. также
Напишите отзыв о статье "Раритет (филателия)"
Примечания
- ↑ Раритет — статья из Большой советской энциклопедии..
- ↑ 1 2 3 Читатель спрашивает — отвечаем // Филателия СССР. — 1976. — № 10. — С. 27.
- ↑ Корнюхин А. Е. [fmus.ru/article02/Korn.html Под парусами филателии.] — М.: Связь, 1975. — С. 4. — 96 с. (Проверено 26 ноября 2009)
- ↑ Раритет // Филателистический словарь / В. Граллерт, В. Грушке; Сокр. пер. с нем. Ю. М. Соколова и Е. П. Сашенкова. — М.: Связь, 1977. — С. 167. — 271 с. — 63 000 экз.
- ↑ [dic.academic.ru/dic.nsf/dic_philately/2266/РАРИТЕТ Раритет] // Большой филателистический словарь / Под общ. ред. Н. И. Владинца и В. А. Якобса. — М.: Радио и связь, 1988. — 320 с. — ISBN 5-256-00175-2. (Проверено 26 ноября 2009)
- ↑ Соколов М. П., Ниселевич Л. М. Спутник филателиста / Всесоюзное общество филателистов. — Изд. 2-е, доп. и перераб. — М.: Связь, 1974. — 241 с. [См. фотографии оформления книги: [www.gornitsa.ru/images/products/al_book_sputfil.jpg], [www.gornitsa.ru/images/products/al_book_sputfil_1.jpg], [www.gornitsa.ru/images/products/al_book_sputfil_2.jpg].] (Проверено 7 января 2009)
- ↑ Сашенков Е. [www.chervonez.ru/texts/ects/08.htm Почтовые редкости: любимые и настоящие] // Антиквариат: предметы искусства и коллекционирования. — 2002. — № 3. (Проверено 10 марта 2016)
- ↑ Гевиц Г. [content.mail.ru/arch/9473/306180.html О редкости русских земских марок]. Архив рассылки «Русские земские почтовые марки». Алексей Виноградов; Рассылки @Mail.ru: Служба почтовых рассылок (20 июня 2003). Проверено 26 ноября 2009. [www.webcitation.org/66qWmikzV Архивировано из первоисточника 11 апреля 2012].
- ↑ Цит. по: Галич А. [www.marka-art.ru/magazines/StampArticle.jsp?id=548952 Страсти по «Русскому телеграфу»] // Марка. — 2002. — № 3. (Проверено 26 ноября 2009)
- ↑ Речь идёт о первой телеграфной марке России (1866).
- ↑ [www.imdb.com/title/tt0056923/trivia?item=tr0775323 Trivia] (англ.). Charade (1963). IMDb.com, Inc. Проверено 5 февраля 2015. [web.archive.org/web/20120908011934/www.imdb.com/title/tt0056923/trivia? Архивировано из первоисточника 8 сентября 2012].
- ↑ Moraes, Frank. [franklycurious.com/LMNucleus/?itemid=866 Just Philately] (англ.). LMNucleus. Frankly Curious (27 August 2011). Проверено 5 февраля 2015. [www.webcitation.org/6W7KVfgHb Архивировано из первоисточника 5 февраля 2015].
Литература
- Гаков В. [web.archive.org/web/20070630085623/www.kommersant.ru/k-money-old/story.asp?m_id=18219 Прилипалы с родословной] // Коммерсантъ Деньги. — 2002. — № 46 (401). — 26 ноября. (Проверено 26 ноября 2009)
- Кудряшов Н. [www.nkj.ru:8083/archive/articles/11283/ Раритеты и коллекции] // Наука и жизнь. — 1998. — № 9. (Проверено 25 ноября 2009)
- О редких и редчайших советских марках // Филателия СССР. — 1974. — № 1. — С. V—VI.
- [www.standard-collection.ru/ru/catalogs/17-perechen-vypuskov/87-12.html Почтовые редкости России и СССР: альбом] / Сост. В. В. Гитин. — СПб.: Стандарт-Коллекция, 2002. — 196 с. — 600 экз. — ISBN 5-87170-091-8. (Проверено 20 апреля 2011)
Ссылки
|
Портал «Филателия» |
|---|---|
|
раритет в Викисловаре? |
- [philatelie.ru/category/rarity Раритеты]. Архивы. Филателия. Проверено 26 ноября 2009. [www.webcitation.org/66qWnr61V Архивировано из первоисточника 11 апреля 2012].
- [stamplover.ru/?cat=52 Раритеты]. Stamplover.ru — Новости мировой филателии. Проверено 26 ноября 2009. [www.webcitation.org/66qWoTim4 Архивировано из первоисточника 11 апреля 2012].
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Раритет (филателия)
– Не спала ты?– Нет, я не спала, – сказала княжна Марья, отрицательно покачав головой. Невольно подчиняясь отцу, она теперь так же, как он говорил, старалась говорить больше знаками и как будто тоже с трудом ворочая язык.
– Душенька… – или – дружок… – Княжна Марья не могла разобрать; но, наверное, по выражению его взгляда, сказано было нежное, ласкающее слово, которого он никогда не говорил. – Зачем не пришла?
«А я желала, желала его смерти! – думала княжна Марья. Он помолчал.
– Спасибо тебе… дочь, дружок… за все, за все… прости… спасибо… прости… спасибо!.. – И слезы текли из его глаз. – Позовите Андрюшу, – вдруг сказал он, и что то детски робкое и недоверчивое выразилось в его лице при этом спросе. Он как будто сам знал, что спрос его не имеет смысла. Так, по крайней мере, показалось княжне Марье.
– Я от него получила письмо, – отвечала княжна Марья.
Он с удивлением и робостью смотрел на нее.
– Где же он?
– Он в армии, mon pere, в Смоленске.
Он долго молчал, закрыв глаза; потом утвердительно, как бы в ответ на свои сомнения и в подтверждение того, что он теперь все понял и вспомнил, кивнул головой и открыл глаза.
– Да, – сказал он явственно и тихо. – Погибла Россия! Погубили! – И он опять зарыдал, и слезы потекли у него из глаз. Княжна Марья не могла более удерживаться и плакала тоже, глядя на его лицо.
Он опять закрыл глаза. Рыдания его прекратились. Он сделал знак рукой к глазам; и Тихон, поняв его, отер ему слезы.
Потом он открыл глаза и сказал что то, чего долго никто не мог понять и, наконец, понял и передал один Тихон. Княжна Марья отыскивала смысл его слов в том настроении, в котором он говорил за минуту перед этим. То она думала, что он говорит о России, то о князе Андрее, то о ней, о внуке, то о своей смерти. И от этого она не могла угадать его слов.
– Надень твое белое платье, я люблю его, – говорил он.
Поняв эти слова, княжна Марья зарыдала еще громче, и доктор, взяв ее под руку, вывел ее из комнаты на террасу, уговаривая ее успокоиться и заняться приготовлениями к отъезду. После того как княжна Марья вышла от князя, он опять заговорил о сыне, о войне, о государе, задергал сердито бровями, стал возвышать хриплый голос, и с ним сделался второй и последний удар.
Княжна Марья остановилась на террасе. День разгулялся, было солнечно и жарко. Она не могла ничего понимать, ни о чем думать и ничего чувствовать, кроме своей страстной любви к отцу, любви, которой, ей казалось, она не знала до этой минуты. Она выбежала в сад и, рыдая, побежала вниз к пруду по молодым, засаженным князем Андреем, липовым дорожкам.
– Да… я… я… я. Я желала его смерти. Да, я желала, чтобы скорее кончилось… Я хотела успокоиться… А что ж будет со мной? На что мне спокойствие, когда его не будет, – бормотала вслух княжна Марья, быстрыми шагами ходя по саду и руками давя грудь, из которой судорожно вырывались рыдания. Обойдя по саду круг, который привел ее опять к дому, она увидала идущих к ней навстречу m lle Bourienne (которая оставалась в Богучарове и не хотела оттуда уехать) и незнакомого мужчину. Это был предводитель уезда, сам приехавший к княжне с тем, чтобы представить ей всю необходимость скорого отъезда. Княжна Марья слушала и не понимала его; она ввела его в дом, предложила ему завтракать и села с ним. Потом, извинившись перед предводителем, она подошла к двери старого князя. Доктор с встревоженным лицом вышел к ней и сказал, что нельзя.
– Идите, княжна, идите, идите!
Княжна Марья пошла опять в сад и под горой у пруда, в том месте, где никто не мог видеть, села на траву. Она не знала, как долго она пробыла там. Чьи то бегущие женские шаги по дорожке заставили ее очнуться. Она поднялась и увидала, что Дуняша, ее горничная, очевидно, бежавшая за нею, вдруг, как бы испугавшись вида своей барышни, остановилась.
– Пожалуйте, княжна… князь… – сказала Дуняша сорвавшимся голосом.
– Сейчас, иду, иду, – поспешно заговорила княжна, не давая времени Дуняше договорить ей то, что она имела сказать, и, стараясь не видеть Дуняши, побежала к дому.
– Княжна, воля божья совершается, вы должны быть на все готовы, – сказал предводитель, встречая ее у входной двери.
– Оставьте меня. Это неправда! – злобно крикнула она на него. Доктор хотел остановить ее. Она оттолкнула его и подбежала к двери. «И к чему эти люди с испуганными лицами останавливают меня? Мне никого не нужно! И что они тут делают? – Она отворила дверь, и яркий дневной свет в этой прежде полутемной комнате ужаснул ее. В комнате были женщины и няня. Они все отстранились от кровати, давая ей дорогу. Он лежал все так же на кровати; но строгий вид его спокойного лица остановил княжну Марью на пороге комнаты.
«Нет, он не умер, это не может быть! – сказала себе княжна Марья, подошла к нему и, преодолевая ужас, охвативший ее, прижала к щеке его свои губы. Но она тотчас же отстранилась от него. Мгновенно вся сила нежности к нему, которую она чувствовала в себе, исчезла и заменилась чувством ужаса к тому, что было перед нею. «Нет, нет его больше! Его нет, а есть тут же, на том же месте, где был он, что то чуждое и враждебное, какая то страшная, ужасающая и отталкивающая тайна… – И, закрыв лицо руками, княжна Марья упала на руки доктора, поддержавшего ее.
В присутствии Тихона и доктора женщины обмыли то, что был он, повязали платком голову, чтобы не закостенел открытый рот, и связали другим платком расходившиеся ноги. Потом они одели в мундир с орденами и положили на стол маленькое ссохшееся тело. Бог знает, кто и когда позаботился об этом, но все сделалось как бы само собой. К ночи кругом гроба горели свечи, на гробу был покров, на полу был посыпан можжевельник, под мертвую ссохшуюся голову была положена печатная молитва, а в углу сидел дьячок, читая псалтырь.
Как лошади шарахаются, толпятся и фыркают над мертвой лошадью, так в гостиной вокруг гроба толпился народ чужой и свой – предводитель, и староста, и бабы, и все с остановившимися испуганными глазами, крестились и кланялись, и целовали холодную и закоченевшую руку старого князя.
Богучарово было всегда, до поселения в нем князя Андрея, заглазное именье, и мужики богучаровские имели совсем другой характер от лысогорских. Они отличались от них и говором, и одеждой, и нравами. Они назывались степными. Старый князь хвалил их за их сносливость в работе, когда они приезжали подсоблять уборке в Лысых Горах или копать пруды и канавы, но не любил их за их дикость.
Последнее пребывание в Богучарове князя Андрея, с его нововведениями – больницами, школами и облегчением оброка, – не смягчило их нравов, а, напротив, усилило в них те черты характера, которые старый князь называл дикостью. Между ними всегда ходили какие нибудь неясные толки, то о перечислении их всех в казаки, то о новой вере, в которую их обратят, то о царских листах каких то, то о присяге Павлу Петровичу в 1797 году (про которую говорили, что тогда еще воля выходила, да господа отняли), то об имеющем через семь лет воцариться Петре Феодоровиче, при котором все будет вольно и так будет просто, что ничего не будет. Слухи о войне в Бонапарте и его нашествии соединились для них с такими же неясными представлениями об антихристе, конце света и чистой воле.
В окрестности Богучарова были всё большие села, казенные и оброчные помещичьи. Живущих в этой местности помещиков было очень мало; очень мало было также дворовых и грамотных, и в жизни крестьян этой местности были заметнее и сильнее, чем в других, те таинственные струи народной русской жизни, причины и значение которых бывают необъяснимы для современников. Одно из таких явлений было проявившееся лет двадцать тому назад движение между крестьянами этой местности к переселению на какие то теплые реки. Сотни крестьян, в том числе и богучаровские, стали вдруг распродавать свой скот и уезжать с семействами куда то на юго восток. Как птицы летят куда то за моря, стремились эти люди с женами и детьми туда, на юго восток, где никто из них не был. Они поднимались караванами, поодиночке выкупались, бежали, и ехали, и шли туда, на теплые реки. Многие были наказаны, сосланы в Сибирь, многие с холода и голода умерли по дороге, многие вернулись сами, и движение затихло само собой так же, как оно и началось без очевидной причины. Но подводные струи не переставали течь в этом народе и собирались для какой то новой силы, имеющей проявиться так же странно, неожиданно и вместе с тем просто, естественно и сильно. Теперь, в 1812 м году, для человека, близко жившего с народом, заметно было, что эти подводные струи производили сильную работу и были близки к проявлению.
