Забила, Виктор Николаевич
| Виктор Забила | |
| укр. Віктор Миколайович Забіла | |
 | |
| Имя при рождении: |
Виктор Николаевич Забила |
|---|---|
| Род деятельности: | |
| Дата рождения: | |
| Место рождения: |
хутор Кукуриковщина Черниговская губерния ныне Борзнянский район,Черниговская область |
| Подданство: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
Виктор Николаевич Забила (в некоторых источниках — Забелла; укр. Віктор Миколайович Забіла; 1808, хут. Кукуриковщина Черниговской губернии (теперь с. Забеловщина Борзнянского района Черниговской области (Украина) — ноябрь 1869, г. Борзна) — украинский поэт XIX века.
Содержание
Биография
Родился в семье небогатого помещика, потомка старинного казацко-старшинского рода. В 1822—1825 г. обучался в Нежинской гимназии высших наук.
Затем с 1825 по 1834 г. служил в русской императорской армии. Вышел в отставку в чине поручика, остаток жизни провел на своем хуторе недалеко от Борзны.
Дружил с Т. Шевченко, неоднократно встречался с ним во время приездов поэта на Украину. Зимой 1847 г. Т. Шевченко некоторое время жил у него на хуторе Кукуриковщина, написал живописный портрет В. Забилы.
В повести «Капитанша» Т. Шевченко с симпатией изобразил своего друга под именем Виктора Александровича. Дружба с Т. Шевченко, его революционно-демократические взгляды отразились на мировоззрении 3абилы и его творчестве. Стихи В. 3абилы, отобранные жандармами при аресте в 1847 г. у Т. Шевченко, в протоколе допроса названо пасквильными.
В. Забила участвовал в похоронах своего друга Т. Шевченко, а затем в благоустройстве его могилы.
Умер поэт в ноябре 1869 г. в г. Борзна.
Творчество
Стихи стал писать в середине 1830-х г., но печатали их мало. Использовал литературный псевдоним — Ал-др. Три стихотворения поэта были опубликованы в Петербурге в 1841 г. в альманахе Е. Н. Гребёнки «Ластівка» («Ласточка»).
В начале 1840-х годов было напечатано небольшое собрание сочинений поэта, но по невыясненным причинам до читателя оно не дошло. Прижизненными публикациями являются лишь два стихотворения, опубликованные в 1857 г. в «Черниговских губернских ведомостях».
Полное собрание сочинений — «Співи крізь сльози», было издано лишь в 1906 г. во Львове, при активном участии Ивана Франко.
Хотя творчество Забилы было неизвестно широкой читательской публике, его стихи пользовались популярностью у простого народа, распространялись в рукописях, исполнялись как народные песни и романсы.
Так, например, «Гуде вітер вельми в полі» и «Не щебечи, соловейку», к которым сочинил музыку композитор М. Глинка. К своим стихам «Не плач, дівчино», «Голуб», «Човник» и ряду других, автор сам написал музыку.
Избранные стихотворения
- Гуде вітер вельми в полі!
- Два вже літа скоро пройде…
- Нащо, тату, ти покинув…
- От і празника діждались…
- Ох, коли б хто знав, як тяжко…
- Повіяли вітри буйні…
- Повз двір, де мила живе…
- Сидів я над річкою…
- Будяк
- Голуб
- До коня
- До невірної
- Кохання
- Маруся
- Осінній вітер
- Пісня
- Палій
- Пугач
- Розлука
- Сирота
- Соловей
- Сорока
- Туга серця
- Човник и другие
Напишите отзыв о статье "Забила, Виктор Николаевич"
Ссылки
- [www.ukrlit.vn.ua/biography/zabila.html Забіла Віктор Миколайович] (укр.)
- Забелла, Виктор Николаевич // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- Забелла, Виктор Николаевич // Новый энциклопедический словарь: В 48 томах (вышло 29 томов). — СПб., Пг., 1911—1916.
Отрывок, характеризующий Забила, Виктор Николаевич
– Ишь мерзавцы! То то нехристи! Да мертвый, мертвый и есть… Вымазали чем то.Пьер тоже подвинулся к церкви, у которой было то, что вызывало восклицания, и смутно увидал что то, прислоненное к ограде церкви. Из слов товарищей, видевших лучше его, он узнал, что это что то был труп человека, поставленный стоймя у ограды и вымазанный в лице сажей…
– Marchez, sacre nom… Filez… trente mille diables… [Иди! иди! Черти! Дьяволы!] – послышались ругательства конвойных, и французские солдаты с новым озлоблением разогнали тесаками толпу пленных, смотревшую на мертвого человека.
По переулкам Хамовников пленные шли одни с своим конвоем и повозками и фурами, принадлежавшими конвойным и ехавшими сзади; но, выйдя к провиантским магазинам, они попали в середину огромного, тесно двигавшегося артиллерийского обоза, перемешанного с частными повозками.
У самого моста все остановились, дожидаясь того, чтобы продвинулись ехавшие впереди. С моста пленным открылись сзади и впереди бесконечные ряды других двигавшихся обозов. Направо, там, где загибалась Калужская дорога мимо Нескучного, пропадая вдали, тянулись бесконечные ряды войск и обозов. Это были вышедшие прежде всех войска корпуса Богарне; назади, по набережной и через Каменный мост, тянулись войска и обозы Нея.
Войска Даву, к которым принадлежали пленные, шли через Крымский брод и уже отчасти вступали в Калужскую улицу. Но обозы так растянулись, что последние обозы Богарне еще не вышли из Москвы в Калужскую улицу, а голова войск Нея уже выходила из Большой Ордынки.
Пройдя Крымский брод, пленные двигались по нескольку шагов и останавливались, и опять двигались, и со всех сторон экипажи и люди все больше и больше стеснялись. Пройдя более часа те несколько сот шагов, которые отделяют мост от Калужской улицы, и дойдя до площади, где сходятся Замоскворецкие улицы с Калужскою, пленные, сжатые в кучу, остановились и несколько часов простояли на этом перекрестке. Со всех сторон слышался неумолкаемый, как шум моря, грохот колес, и топот ног, и неумолкаемые сердитые крики и ругательства. Пьер стоял прижатый к стене обгорелого дома, слушая этот звук, сливавшийся в его воображении с звуками барабана.
Несколько пленных офицеров, чтобы лучше видеть, влезли на стену обгорелого дома, подле которого стоял Пьер.
– Народу то! Эка народу!.. И на пушках то навалили! Смотри: меха… – говорили они. – Вишь, стервецы, награбили… Вон у того то сзади, на телеге… Ведь это – с иконы, ей богу!.. Это немцы, должно быть. И наш мужик, ей богу!.. Ах, подлецы!.. Вишь, навьючился то, насилу идет! Вот те на, дрожки – и те захватили!.. Вишь, уселся на сундуках то. Батюшки!.. Подрались!..
– Так его по морде то, по морде! Этак до вечера не дождешься. Гляди, глядите… а это, верно, самого Наполеона. Видишь, лошади то какие! в вензелях с короной. Это дом складной. Уронил мешок, не видит. Опять подрались… Женщина с ребеночком, и недурна. Да, как же, так тебя и пропустят… Смотри, и конца нет. Девки русские, ей богу, девки! В колясках ведь как покойно уселись!
Опять волна общего любопытства, как и около церкви в Хамовниках, надвинула всех пленных к дороге, и Пьер благодаря своему росту через головы других увидал то, что так привлекло любопытство пленных. В трех колясках, замешавшихся между зарядными ящиками, ехали, тесно сидя друг на друге, разряженные, в ярких цветах, нарумяненные, что то кричащие пискливыми голосами женщины.
С той минуты как Пьер сознал появление таинственной силы, ничто не казалось ему странно или страшно: ни труп, вымазанный для забавы сажей, ни эти женщины, спешившие куда то, ни пожарища Москвы. Все, что видел теперь Пьер, не производило на него почти никакого впечатления – как будто душа его, готовясь к трудной борьбе, отказывалась принимать впечатления, которые могли ослабить ее.
