Занд, Карл Людвиг
| Карл Людвиг Занд | |
| нем. Karl Ludwig Sand | |
 | |
| студент | |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
Карл Людвиг Занд (нем. Karl Ludwig Sand; 5 октября 1795 — 20 мая 1820) — немецкий студент, убивший консервативного писателя Августа фон Коцебу, занимавшегося травлей студенческих организаций.
Изучал богословие в Тюбингене; в 1815 году вступил волонтёром в число баварских вольных стрелков. После заключения мира продолжал научные занятия в Эрлангене и Йене, увлекаясь господствовавшими тогда в среде молодёжи политическими идеями; принадлежал к числу устроителей Вартбургского празднества. В это время в Мангейме жил Коцебу, который постоянными издевательствами над академической свободой навлёк на себя подозрение в том, что путём доносов враждебно настраивает немецких государей и русский кабинет против немецкой молодежи.
После появления «Записки о нынешнем положении Германии» Стурдзы, которая была направлена против академической свободы и многими приписывалась Коцебу, у Занда созрело решение убить мнимого автора. В 1819 году он отправился в Мангейм, вошёл в дом к Коцебу и со словами: «вот изменник отечества!» ударил его кинжалом в грудь. В это время в комнату вбежала девочка 3—4 лет, не в состоянии видеть, как девочка плачет и зовет Коцебу, Карл ударил себя в грудь кинжалом, затем выбежал на улицу и нанёс себе ещё одну тяжёлую рану в грудь. Убийцу схватили и отправили сначала в госпиталь, потом в смирительный дом. Не будучи в состоянии говорить, Занд давал показания письменно, твердо стоя на том, что у него не было сообщников, и всё время сохраняя спокойствие духа.
Мангеймский суд приговорил его к смертной казни через обезглавливание; приговор был утверждён великим герцогом Баденским и приведён в исполнение. Преступление Занда стало поводом к усилению надзора за германскими университетами.
Среди немецких националистов и либерально настроенной молодёжи имя Занда было окружено настоящим культом. Студенты собирались на сходки на место казни Занда, которое называли местом его вознесения. В России Занда воспел Пушкин в стихотворении «Кинжал»:
- О юный праведник, избранник роковой,
- О Занд, твой век угас на плахе;
- Но добродетели святой
- Остался глас в казнённом прахе.
- В твоей Германии ты вечной тенью стал,
- Грозя бедой преступной силе —
- И на торжественной могиле
- Горит без надписи кинжал.
Напишите отзыв о статье "Занд, Карл Людвиг"
Литература
- Hohehorst, Vollständige Uebersicht der gegen Sand geführten Untersuchung. — Stuttgart, 1820.
- Aktenauszüge aus dem Untersuchungsprozess über Sand. — Lpz., 1821.
- Noch acht Beiträge zur Geschichte Kotzebues und Sand. — Lpz., 1821.
- Заиченко О. В. Август фон Коцебу: история политического убийства // Новая и новейшая история. — 2013. — № 2. — С. 177—191.
Ссылки
- Занд, Карл Людвиг // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
|
Это заготовка статьи о политическом деятеле. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Занд, Карл Людвиг
– Тиф, батюшка. Кто ни взойдет – смерть. Только мы двое с Макеевым (он указал на фельдшера) тут трепемся. Тут уж нашего брата докторов человек пять перемерло. Как поступит новенький, через недельку готов, – с видимым удовольствием сказал доктор. – Прусских докторов вызывали, так не любят союзники то наши.Ростов объяснил ему, что он желал видеть здесь лежащего гусарского майора Денисова.
– Не знаю, не ведаю, батюшка. Ведь вы подумайте, у меня на одного три госпиталя, 400 больных слишком! Еще хорошо, прусские дамы благодетельницы нам кофе и корпию присылают по два фунта в месяц, а то бы пропали. – Он засмеялся. – 400, батюшка; а мне всё новеньких присылают. Ведь 400 есть? А? – обратился он к фельдшеру.
Фельдшер имел измученный вид. Он, видимо, с досадой дожидался, скоро ли уйдет заболтавшийся доктор.
– Майор Денисов, – повторил Ростов; – он под Молитеном ранен был.
– Кажется, умер. А, Макеев? – равнодушно спросил доктор у фельдшера.
Фельдшер однако не подтвердил слов доктора.
– Что он такой длинный, рыжеватый? – спросил доктор.
Ростов описал наружность Денисова.
– Был, был такой, – как бы радостно проговорил доктор, – этот должно быть умер, а впрочем я справлюсь, у меня списки были. Есть у тебя, Макеев?
– Списки у Макара Алексеича, – сказал фельдшер. – А пожалуйте в офицерские палаты, там сами увидите, – прибавил он, обращаясь к Ростову.
– Эх, лучше не ходить, батюшка, – сказал доктор: – а то как бы сами тут не остались. – Но Ростов откланялся доктору и попросил фельдшера проводить его.
– Не пенять же чур на меня, – прокричал доктор из под лестницы.
Ростов с фельдшером вошли в коридор. Больничный запах был так силен в этом темном коридоре, что Ростов схватился зa нос и должен был остановиться, чтобы собраться с силами и итти дальше. Направо отворилась дверь, и оттуда высунулся на костылях худой, желтый человек, босой и в одном белье.
Он, опершись о притолку, блестящими, завистливыми глазами поглядел на проходящих. Заглянув в дверь, Ростов увидал, что больные и раненые лежали там на полу, на соломе и шинелях.
– А можно войти посмотреть? – спросил Ростов.
– Что же смотреть? – сказал фельдшер. Но именно потому что фельдшер очевидно не желал впустить туда, Ростов вошел в солдатские палаты. Запах, к которому он уже успел придышаться в коридоре, здесь был еще сильнее. Запах этот здесь несколько изменился; он был резче, и чувствительно было, что отсюда то именно он и происходил.
В длинной комнате, ярко освещенной солнцем в большие окна, в два ряда, головами к стенам и оставляя проход по середине, лежали больные и раненые. Большая часть из них были в забытьи и не обратили вниманья на вошедших. Те, которые были в памяти, все приподнялись или подняли свои худые, желтые лица, и все с одним и тем же выражением надежды на помощь, упрека и зависти к чужому здоровью, не спуская глаз, смотрели на Ростова. Ростов вышел на середину комнаты, заглянул в соседние двери комнат с растворенными дверями, и с обеих сторон увидал то же самое. Он остановился, молча оглядываясь вокруг себя. Он никак не ожидал видеть это. Перед самым им лежал почти поперек середняго прохода, на голом полу, больной, вероятно казак, потому что волосы его были обстрижены в скобку. Казак этот лежал навзничь, раскинув огромные руки и ноги. Лицо его было багрово красно, глаза совершенно закачены, так что видны были одни белки, и на босых ногах его и на руках, еще красных, жилы напружились как веревки. Он стукнулся затылком о пол и что то хрипло проговорил и стал повторять это слово. Ростов прислушался к тому, что он говорил, и разобрал повторяемое им слово. Слово это было: испить – пить – испить! Ростов оглянулся, отыскивая того, кто бы мог уложить на место этого больного и дать ему воды.
