Зверев, Николай Сергеевич

Николай Сергеевич Зверев
Основная информация
Дата рождения	1832(1832)
Место рождения	близ Волоколамска
Дата смерти	30 сентября (12 октября) 1893(1893-10-12)
Место смерти	Москва
Страна	Российская империя Российская империя
Профессии	пианист, педагог
Инструменты	фортепиано

Никола́й Серге́евич Зве́рев (1832, близ Волоколамска ― 30 сентября (12 октября) 1893, Москва) ― русский пианист и педагог.

Зверев родился в аристократической семье, учился в Московском университете, изучал физику и математику, параллельно брал уроки фортепиано у А. И. Дюбюка. Не закончив обучение, Зверев уехал в Петербург, где поступил на гражданскую службу и совершенствовался как пианист у А. Гензельта. В 1867 по приглашению Дюбюка вернулся в Москву, где познакомился с Н. Г. Рубинштейном и П. И. Чайковским (у последнего брал уроки гармонии), и вскоре начал преподавать, сначала частным образом, а в 1870 открыл музыкальный пансион, получивший впоследствии большую известность. В пансионе Зверева жили и учились одарённые юные пианисты (в разные годы ― А. И. Зилоти, С. В. Рахманинов, К. Н. Игумнов, Ф. Ф. Кенеман, Л. А. Максимов, М. Л. Пресман, А. Н. Корещенко). У Зверева также брал уроки, но не жил в пансионе А. Н. Скрябин. Многих своих учеников Зверев поддерживал материально. С 1870 по приглашению Н. Рубинштейна Зверев преподавал в Московской консерватории (с 1883 ― профессор). Зверев был выдающимся педагогом, продолжателем традиций московской школы, специалистом в области подготовительной стадии обучения игре на фортепиано. Помимо пианистических качеств ― певучего звучания и свободы исполнения, он развивал в своих учениках художественный вкус и широкий культурный кругозор. В пансионе Зверева царила строгая дисциплина: ученики должны были заниматься по шесть часов в день. Обязательным было посещение оперных спектаклей и ансамблевое музицирование (в том числе на нескольких роялях). Гостями пансиона по приглашению Зверева были С. И. Танеев, П. И. Чайковский, А. С. Аренский, А. Г. Рубинштейн, В. И. Сафонов и другие известные музыканты.

Литература

• Алексеев А. Русские пианисты. — М.-Л., 1948.

Отрывок, характеризующий Зверев, Николай Сергеевич

На той стороне простым глазом виден был неприятель и его батарея, из которой показался молочно белый дымок. Вслед за дымком раздался дальний выстрел, и видно было, как наши войска заспешили на переправе.
Несвицкий, отдуваясь, поднялся и, улыбаясь, подошел к генералу.
– Не угодно ли закусить вашему превосходительству? – сказал он.
– Нехорошо дело, – сказал генерал, не отвечая ему, – замешкались наши.
– Не съездить ли, ваше превосходительство? – сказал Несвицкий.
– Да, съездите, пожалуйста, – сказал генерал, повторяя то, что уже раз подробно было приказано, – и скажите гусарам, чтобы они последние перешли и зажгли мост, как я приказывал, да чтобы горючие материалы на мосту еще осмотреть.
– Очень хорошо, – отвечал Несвицкий.
Он кликнул казака с лошадью, велел убрать сумочку и фляжку и легко перекинул свое тяжелое тело на седло.
– Право, заеду к монашенкам, – сказал он офицерам, с улыбкою глядевшим на него, и поехал по вьющейся тропинке под гору.
– Нут ка, куда донесет, капитан, хватите ка! – сказал генерал, обращаясь к артиллеристу. – Позабавьтесь от скуки.
– Прислуга к орудиям! – скомандовал офицер.
И через минуту весело выбежали от костров артиллеристы и зарядили.
– Первое! – послышалась команда.
Бойко отскочил 1 й номер. Металлически, оглушая, зазвенело орудие, и через головы всех наших под горой, свистя, пролетела граната и, далеко не долетев до неприятеля, дымком показала место своего падения и лопнула.
Лица солдат и офицеров повеселели при этом звуке; все поднялись и занялись наблюдениями над видными, как на ладони, движениями внизу наших войск и впереди – движениями приближавшегося неприятеля. Солнце в ту же минуту совсем вышло из за туч, и этот красивый звук одинокого выстрела и блеск яркого солнца слились в одно бодрое и веселое впечатление.


Над мостом уже пролетели два неприятельские ядра, и на мосту была давка. В средине моста, слезши с лошади, прижатый своим толстым телом к перилам, стоял князь Несвицкий.
Он, смеючись, оглядывался назад на своего казака, который с двумя лошадьми в поводу стоял несколько шагов позади его.
Только что князь Несвицкий хотел двинуться вперед, как опять солдаты и повозки напирали на него и опять прижимали его к перилам, и ему ничего не оставалось, как улыбаться.
– Экой ты, братец, мой! – говорил казак фурштатскому солдату с повозкой, напиравшему на толпившуюся v самых колес и лошадей пехоту, – экой ты! Нет, чтобы подождать: видишь, генералу проехать.
Но фурштат, не обращая внимания на наименование генерала, кричал на солдат, запружавших ему дорогу: – Эй! землячки! держись влево, постой! – Но землячки, теснясь плечо с плечом, цепляясь штыками и не прерываясь, двигались по мосту одною сплошною массой. Поглядев за перила вниз, князь Несвицкий видел быстрые, шумные, невысокие волны Энса, которые, сливаясь, рябея и загибаясь около свай моста, перегоняли одна другую. Поглядев на мост, он видел столь же однообразные живые волны солдат, кутасы, кивера с чехлами, ранцы, штыки, длинные ружья и из под киверов лица с широкими скулами, ввалившимися щеками и беззаботно усталыми выражениями и движущиеся ноги по натасканной на доски моста липкой грязи. Иногда между однообразными волнами солдат, как взбрызг белой пены в волнах Энса, протискивался между солдатами офицер в плаще, с своею отличною от солдат физиономией; иногда, как щепка, вьющаяся по реке, уносился по мосту волнами пехоты пеший гусар, денщик или житель; иногда, как бревно, плывущее по реке, окруженная со всех сторон, проплывала по мосту ротная или офицерская, наложенная доверху и прикрытая кожами, повозка.