Иноземцев, Владимир Григорьевич

Владимир Григорьевич Иноземцев
ректор МИИТа
Начало полномочий:	1985
Окончание полномочий:	1997
Предшественник:	Белов, Иван Васильевич
Преемник:	Лёвин, Борис Алексеевич
Научная сфера:	тормоза железнодорожного подвижного состава
Учёная степень:	доктор технических наук
Учёное звание:	профессор; член-корреспондент АН СССР; член-корреспондент РАН
Альма-матер:	Ростовский институт инженеров железнодорожного транспорта
Награды:

Владимир Григорьевич Иноземцев (29 июня 1931, Ростов-на-Дону — 9 октября 2003, Москва) — советский и российский учёный, инженер-механик, специалист в области систем управления, тяги поездов, процессов торможения. Ректор МИИТа (1985—1997).

Биография

Внешние изображения
	[www.ras.ru/ph/ras/8/8254.jpg Владимир Григорьевич Иноземцев]

Владимир Григорьевич родился 29 июня 1931 года в Ростове-на-Дону в семье преподавателей. После окончания в 1949 году с золотой медалью средней школы поступил в Ростовский институт инженеров железнодорожного транспорта, который окончил с отличием в 1954 году. Мастер спорта по спортивной ходьбе. В ходе выполнения дипломного проекта Владимир Григорьевич разработал оригинальный кран машиниста для управления пневматическими тормозами поезда. В дальнейшем Владимир Григорьевич поступил в аспирантуру при ЦНИИ МПС на отделение автотормозного хозяйства. На этом отделении В. Г. Иноземцев проработал с 1955 по 1975 годы младшим научным сотрудником, старшим научным сотрудником, руководителем (заведующим) отделением (с 1965 по 1975 годы). Член КПСС с 1963 года.

С 1975 по 1985 годы — заместитель директора ВНИИЖТ. В 1985 году приказом министра путей сообщения В. Г. Иноземцев был назначен ректором МИИТа. Член-корреспондент АН СССР с 1987 года. Председатель объединённого научного совета Российской АН по проблемам транспорта, академик и вице-президент Академии транспорта РФ (с 1992 года). С 1997 по 2003 годы советник министра и ректора МИИТа, а также научный руководителем научно-технического центра транспортных технологий при МИИТе.

Научная деятельность

С 1955 года Владимир Григорьевич занимался повышением управляемости тормозной системы грузовых поездов. Модернизировав воздухораспределитель конструкции И. К. Матросова (тип М-320) Владимир Григорьевич разработал современные методы управления тормозами в грузовых поездах повышенного веса и длины и предложил использовать в поездах-супертяжеловесах управляемые по радио тормозные приборы и кран машиниста № 394-000-2 с дополнительным положением VА его ручки. По инициативе В. Г. Иноземцева во ВНИИЖТе была создана лабораторная база для исследования тормозов скоростных, тяжеловесных и длинносоставных поездов.

Владимир Григорьевич руководил разработкой и применением новых фрикционных (композиционных) материалов. Разработанные им тормозные колодки позволили повысить скорость движения пассажирских поездов до 160 км/ч и грузовых — до 120 км/ч, увеличить осевые нагрузки грузовых вагонов до 23-25 тс по условиям эффективности тормозных средств.

За теоретические исследования газодинамических процессов в тормозах и тепловых процессов торможения, а также за усовершенствование методов тормозных расчетов В. Г. Иноземцеву была присуждена в 1972 году ученая степень доктора технических наук.

В. Г. Иноземцевым разработаны системы автоматического регулирования тормозной рычажной передачи, управления фрикционными и электропневматическими тормозами скоростных локомотивов и контроля обрыва тормозной магистрали поезда.

Владимир Григорьевич обладатель свыше 150 свидетельств на изобретения, многие из которых внедрены на железнодорожном транспорте. Он автор и соавтор около 200 научных работ, ряда книг и вузовского учебника по тормозам железнодорожного подвижного состава. Многие его научные работы опубликованы в Германии, Бельгии, Румынии, Болгарии.

Награды и звания

• Орден Трудового Красного Знамени
• Дважды награждён знаком «Почётному железнодорожнику»
• Почётный работник высшего профессионального образования России
• Почётный работник транспорта России
• Заслуженный деятель науки Российской Федерации
• медали

Ссылки

• [dic.academic.ru/dic.nsf/enc_biography/46302/%D0%98%D0%BD%D0%BE%D0%B7%D0%B5%D0%BC%D1%86%D0%B5%D0%B2 Иноземцев, Владимир Григорьевич]
• [history.rzd.ru/isvp/public/history?STRUCTURE_ID=5046&layer_id=3290&refererLayerId=3289&id=162 Учёные и изобретатели]
• [www.zdt-magazine.ru/publik/date/2008/aprel04-08/uchen.htm Ученые ВНИИЖТа]
• [www.eav.ru/publ1p.php?publid=2005-02a05 Крупный учёный и изобретатель в области тормозной техники железнодорожного подвижного состава В. Г. Иноземцев]
• [www.ras.ru/win/db/show_per.asp?P=.id-835.ln-ru Профиль Владимира Григорьевича Иноземцева] на официальном сайте РАН

Отрывок, характеризующий Иноземцев, Владимир Григорьевич

– Говори, говори скорее, не томи душу, – перебил его Кутузов.
Болховитинов рассказал все и замолчал, ожидая приказания. Толь начал было говорить что то, но Кутузов перебил его. Он хотел сказать что то, но вдруг лицо его сщурилось, сморщилось; он, махнув рукой на Толя, повернулся в противную сторону, к красному углу избы, черневшему от образов.
– Господи, создатель мой! Внял ты молитве нашей… – дрожащим голосом сказал он, сложив руки. – Спасена Россия. Благодарю тебя, господи! – И он заплакал.


Со времени этого известия и до конца кампании вся деятельность Кутузова заключается только в том, чтобы властью, хитростью, просьбами удерживать свои войска от бесполезных наступлений, маневров и столкновений с гибнущим врагом. Дохтуров идет к Малоярославцу, но Кутузов медлит со всей армией и отдает приказания об очищении Калуги, отступление за которую представляется ему весьма возможным.
Кутузов везде отступает, но неприятель, не дожидаясь его отступления, бежит назад, в противную сторону.
Историки Наполеона описывают нам искусный маневр его на Тарутино и Малоярославец и делают предположения о том, что бы было, если бы Наполеон успел проникнуть в богатые полуденные губернии.
Но не говоря о том, что ничто не мешало Наполеону идти в эти полуденные губернии (так как русская армия давала ему дорогу), историки забывают то, что армия Наполеона не могла быть спасена ничем, потому что она в самой себе несла уже тогда неизбежные условия гибели. Почему эта армия, нашедшая обильное продовольствие в Москве и не могшая удержать его, а стоптавшая его под ногами, эта армия, которая, придя в Смоленск, не разбирала продовольствия, а грабила его, почему эта армия могла бы поправиться в Калужской губернии, населенной теми же русскими, как и в Москве, и с тем же свойством огня сжигать то, что зажигают?
Армия не могла нигде поправиться. Она, с Бородинского сражения и грабежа Москвы, несла в себе уже как бы химические условия разложения.
Люди этой бывшей армии бежали с своими предводителями сами не зная куда, желая (Наполеон и каждый солдат) только одного: выпутаться лично как можно скорее из того безвыходного положения, которое, хотя и неясно, они все сознавали.
Только поэтому, на совете в Малоярославце, когда, притворяясь, что они, генералы, совещаются, подавая разные мнения, последнее мнение простодушного солдата Мутона, сказавшего то, что все думали, что надо только уйти как можно скорее, закрыло все рты, и никто, даже Наполеон, не мог сказать ничего против этой всеми сознаваемой истины.
Но хотя все и знали, что надо было уйти, оставался еще стыд сознания того, что надо бежать. И нужен был внешний толчок, который победил бы этот стыд. И толчок этот явился в нужное время. Это было так называемое у французов le Hourra de l'Empereur [императорское ура].
На другой день после совета Наполеон, рано утром, притворяясь, что хочет осматривать войска и поле прошедшего и будущего сражения, с свитой маршалов и конвоя ехал по середине линии расположения войск. Казаки, шнырявшие около добычи, наткнулись на самого императора и чуть чуть не поймали его. Ежели казаки не поймали в этот раз Наполеона, то спасло его то же, что губило французов: добыча, на которую и в Тарутине и здесь, оставляя людей, бросались казаки. Они, не обращая внимания на Наполеона, бросились на добычу, и Наполеон успел уйти.
Когда вот вот les enfants du Don [сыны Дона] могли поймать самого императора в середине его армии, ясно было, что нечего больше делать, как только бежать как можно скорее по ближайшей знакомой дороге. Наполеон, с своим сорокалетним брюшком, не чувствуя в себе уже прежней поворотливости и смелости, понял этот намек. И под влиянием страха, которого он набрался от казаков, тотчас же согласился с Мутоном и отдал, как говорят историки, приказание об отступлении назад на Смоленскую дорогу.
То, что Наполеон согласился с Мутоном и что войска пошли назад, не доказывает того, что он приказал это, но что силы, действовавшие на всю армию, в смысле направления ее по Можайской дороге, одновременно действовали и на Наполеона.


Когда человек находится в движении, он всегда придумывает себе цель этого движения. Для того чтобы идти тысячу верст, человеку необходимо думать, что что то хорошее есть за этими тысячью верст. Нужно представление об обетованной земле для того, чтобы иметь силы двигаться.
Обетованная земля при наступлении французов была Москва, при отступлении была родина. Но родина была слишком далеко, и для человека, идущего тысячу верст, непременно нужно сказать себе, забыв о конечной цели: «Нынче я приду за сорок верст на место отдыха и ночлега», и в первый переход это место отдыха заслоняет конечную цель и сосредоточивает на себе все желанья и надежды. Те стремления, которые выражаются в отдельном человеке, всегда увеличиваются в толпе.
Для французов, пошедших назад по старой Смоленской дороге, конечная цель родины была слишком отдалена, и ближайшая цель, та, к которой, в огромной пропорции усиливаясь в толпе, стремились все желанья и надежды, – была Смоленск. Не потому, чтобы люди знала, что в Смоленске было много провианту и свежих войск, не потому, чтобы им говорили это (напротив, высшие чины армии и сам Наполеон знали, что там мало провианта), но потому, что это одно могло им дать силу двигаться и переносить настоящие лишения. Они, и те, которые знали, и те, которые не знали, одинаково обманывая себя, как к обетованной земле, стремились к Смоленску.
Выйдя на большую дорогу, французы с поразительной энергией, с быстротою неслыханной побежали к своей выдуманной цели. Кроме этой причины общего стремления, связывавшей в одно целое толпы французов и придававшей им некоторую энергию, была еще другая причина, связывавшая их. Причина эта состояла в их количестве. Сама огромная масса их, как в физическом законе притяжения, притягивала к себе отдельные атомы людей. Они двигались своей стотысячной массой как целым государством.