Информационная наука
Информационная наукаК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3414 дней][1] — это междисциплинарная область, которая связана с анализом, сбором, классификацией, манипулированием, хранением, поиском, движением, распространением и защитой информации.[2][3][4].
Специалисты в этой области изучают применение и использование информации между людьми, организациями и любыми другими существующими информационными системами, с целью создания, замены, улучшения или понимания информационных систем. Информационную науку часто (ошибочно) считают одним из разделов информатики, однако, она предшествует информатике и фактически является широкой дисциплинарной областью, включающей в себя не только аспекты информатики, но часто и другие сферы, такие как архивные науки, когнитивные науки, коммерцию, коммуникации, право, библиотековедение, музееведение, управление, математику, философию, общественную политику и социальные науки.
Информационную науку не следует путать с теорией информации или библиотековедением. Теория информации — это изучение конкретного математического понятия «информация». Библиотековедение — это область, связанная с распространением информации через библиотеки, используя принципы информатики. Информационная наука рассматривает все связанные с ней процессы и методы, в том числе поколения, упаковка, распространение, переработку, переупаковку, использование и др.
Содержание
Содержание и подход
Информационная наука ориентирована на понимание информации с точки зрения заинтересованных сторон, а затем применение информационных и других технологий по мере необходимости. Другими словами, эта наука решает системные проблемы, а не отдельные части технологии в рамках этой системы. В этом отношении, можно видеть, что информационная наука является ответом на технологический детерминизм, веру в то, что технологии «развиваются по своим собственным законам, которые реализуют свои собственные возможности, ограниченные только материальными ресурсами и креативностью разработчиков. Они должны, следовательно, рассматриваться в качестве автономной системы контроля и, в конечном счете, проникая во все другие подсистемы общества.»[5]
Многие университеты[6] имеют целые колледжи, департаменты или школы, посвященные изучению информационной науки, а ученые информационной науки работают в обширных областях, таких как: коммуникация, информатика, юриспруденция, библиотековедение и социология.
Определения информационной науки
Раннее определение информационной науки гласит:
Информационная наука — это дисциплина, которая изучает свойства и поведение информации, силы, регулирующие поток информации и средства обработки информации для обеспечения оптимальной доступности и удобства использования. Она связана с совокупностью знаний, касающихся возникновения, сбора, организации, хранения, поиска, интерпретации, передачи, преобразования и использования информации. Это включает в себя исследование представления информации в естественных и искусственных системах, использование кодов для эффективной передачи сообщения, и изучение устройства переработки информации и технологий, таких как компьютеры и их систем программирования. Это междисциплинарная наука, производная и в то же время связанная с такими областями, как математика, логика, лингвистика, психология, компьютерные технологии, исследование операций, полиграфия, связи, библиотечное дело, менеджмент, и других подобных областях.— Борко, 1968[7]
Некоторые авторы используют термин «информационная наука» как синоним «информатики». Это будет верно в отношении концепции, разработанной Михайловым А. И. и другими советскими авторами в середине 1960-х годов. Михайлов рассматривал информатику как дисциплину, связанную с изучением научной информации[8].
Региональные различия и международная терминология усложняет задачу. Обратите внимание, что многое из того, что называется «информатика» сегодня, раньше называли «информационной наукой» — по крайней мере, в таких областях, как медицинская информатика. Например, когда ученые — библиотековеды начали также использовать фразу «информационная наука» для обозначения их работы, термин «информатика» возник:
- в США, чтобы отличить работу «компьютерщиков» от науки «библиотековедение»[9]
- в Великобритании в качестве термина для науки информации, которая изучает естественные, а также искусственные или инженерные системы обработки информации
История
Информационная наука как изучение сбора, классификации, манипулирования, хранения, поиска и распространения информации имеет древние корни. Анализ информации проводился учеными Эфиопской империи и связан с появлением первых культурных депозитариев, что сегодня известно как библиотеки и архивы[10].
Становление информационной науки происходит в XVIII веке. В 1731 году Бенджамин Франклин основал компанию «Библиотека Филадельфии», первая библиотека, принадлежащей группе граждан. Она стала центром научного эксперимента, в котором проходили публичные выставки и научные эксперименты[11].
В XIX веке информационная наука формируется как отличная от других наук, но в сочетании с коммуникацией и вычислениями. В 1854 году Джордж Буль опубликовал «Исследование законов мышления». Оно закладывает основы булевой алгебры, которая в дальнейшем используется в информационном поиске[12].
В 1865 году Смитсоновский институт начал учёт текущих научных трудов, который стал международным каталогом научных работ в 1902 году[13]. В следующем году королевское общество начало издание каталога его работ в Лондоне. К 1872 году лорд Кельвин изобрел аналоговый компьютер для предсказания приливов и отливов, и к 1875 году Фрэнк Стивен Болдуин получил первый патент США для арифмометра — машина выполняла четыре арифметических функций. Александр Белл и Томас Эдисон изобрели телефон и фонограф в 1876 и 1877 соответственно, и в то же время была основана Американская библиотечная ассоциация в Филадельфии[14].
Сегодня, информационная наука в основном изучает технические основы, социальные последствия, а также теоретическое осмысление онлайн-баз данных, широкое использование баз данных в правительстве, промышленности, образовании и Интернете.
Информационная наука в России
В России термин «информационная наука» ошибочно путают с термином «информатика». При переводе трудов, посвященных информационной науке часто используют термин «информация» или «информатика», тем самым путая и читателей.
В 2013 году в МосГУ была проведена пятая конференция «Фундаментальные основы информационной науки»[15].
Напишите отзыв о статье "Информационная наука"
Примечания
- ↑ [www.inion.ru/index.php?page_id=483 Пятая международная научная конференция «Фундаментальные основы информационной науки» (FIS-2013).]
- ↑ Stock, W.G., & Stock, M. (2013). Handbook of Information Science. Berlin, Boston, MA: De Gruyter Saur.
- ↑ [www.mastersportal.eu/study-options/269779052/informatics-information-science-united-states.html 39 Online Masters in Informatics & Information Science by universities in United States.]
- ↑ [www.bachelorsportal.eu/study-options/268484716/informatics-information-science-austria.html 11 Bachelors in Informatics & Information Science.]
- ↑ [pespmc1.vub.ac.be/ASC/Techno_deter.html Technological Determinism]
- ↑ [en.wikipedia.org/wiki/List_of_information_schools List_of_information_schools]
- ↑ Borko, H. (1968). Information science: What is it? American Documentation, 19(1)
- ↑ Михайлов А. И., Чёрный А. И., Гиляревский Р. С. «Информатика — новое название теории начной информации»// Научно-техническая информация, стр. 35- 39
- ↑ Vickery, B. & Vickery, A. (1987) Information Science in theory and practice (London: Bowker-Saur, pp. 361—369)
- ↑ Clark, John Willis. The Care Of Books: An Essay On The Development Of Libraries And Their Fittings, From The Earliest Times To The End Of The Eighteenth Century. Cambridge: Cambridge University Press, 1901
- ↑ Korty, Margaret Barton. «Benjamin Franklin and Eighteenth Century American Libraries.» Transactions of the American Philosophical Society December vol. 55.9 (1965)
- ↑ Smith, E. S. (1993). On the shoulders of giants: From Boole to Shannon to Taube: The origins and development of computerized information from the mid-19th century to the present. Information Technology and Libraries , 12(2), 217—226
- ↑ Adkinson, B. W. (1976). Federal government’s support of information activities: A historical sketch. Bulletin of the American Society for Information Science, 2(8), 24-26
- ↑ Schullian, D. M., & Rogers, F. B. (1958). The National Library of Medicine. I. Library Quarterly, 28(1), 1-17
- ↑ [www.inion.ru/index.php?page_id=483 Пятая международная научная конференция «Фундаментальные основы информационной науки» (FIS-2013)]. ИНИОН РАН. Проверено 2 декабря 2014.
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Отрывок, характеризующий Информационная наука
Люди эти, увлекаемые своими страстями, были слепыми исполнителями только самого печального закона необходимости; но они считали себя героями и воображали, что то, что они делали, было самое достойное и благородное дело. Они обвиняли Кутузова и говорили, что он с самого начала кампании мешал им победить Наполеона, что он думает только об удовлетворении своих страстей и не хотел выходить из Полотняных Заводов, потому что ему там было покойно; что он под Красным остановил движенье только потому, что, узнав о присутствии Наполеона, он совершенно потерялся; что можно предполагать, что он находится в заговоре с Наполеоном, что он подкуплен им, [Записки Вильсона. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ] и т. д., и т. д.Мало того, что современники, увлекаемые страстями, говорили так, – потомство и история признали Наполеона grand, a Кутузова: иностранцы – хитрым, развратным, слабым придворным стариком; русские – чем то неопределенным – какой то куклой, полезной только по своему русскому имени…
В 12 м и 13 м годах Кутузова прямо обвиняли за ошибки. Государь был недоволен им. И в истории, написанной недавно по высочайшему повелению, сказано, что Кутузов был хитрый придворный лжец, боявшийся имени Наполеона и своими ошибками под Красным и под Березиной лишивший русские войска славы – полной победы над французами. [История 1812 года Богдановича: характеристика Кутузова и рассуждение о неудовлетворительности результатов Красненских сражений. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ]
Такова судьба не великих людей, не grand homme, которых не признает русский ум, а судьба тех редких, всегда одиноких людей, которые, постигая волю провидения, подчиняют ей свою личную волю. Ненависть и презрение толпы наказывают этих людей за прозрение высших законов.
Для русских историков – странно и страшно сказать – Наполеон – это ничтожнейшее орудие истории – никогда и нигде, даже в изгнании, не выказавший человеческого достоинства, – Наполеон есть предмет восхищения и восторга; он grand. Кутузов же, тот человек, который от начала и до конца своей деятельности в 1812 году, от Бородина и до Вильны, ни разу ни одним действием, ни словом не изменяя себе, являет необычайный s истории пример самоотвержения и сознания в настоящем будущего значения события, – Кутузов представляется им чем то неопределенным и жалким, и, говоря о Кутузове и 12 м годе, им всегда как будто немножко стыдно.
А между тем трудно себе представить историческое лицо, деятельность которого так неизменно постоянно была бы направлена к одной и той же цели. Трудно вообразить себе цель, более достойную и более совпадающую с волею всего народа. Еще труднее найти другой пример в истории, где бы цель, которую поставило себе историческое лицо, была бы так совершенно достигнута, как та цель, к достижению которой была направлена вся деятельность Кутузова в 1812 году.
Кутузов никогда не говорил о сорока веках, которые смотрят с пирамид, о жертвах, которые он приносит отечеству, о том, что он намерен совершить или совершил: он вообще ничего не говорил о себе, не играл никакой роли, казался всегда самым простым и обыкновенным человеком и говорил самые простые и обыкновенные вещи. Он писал письма своим дочерям и m me Stael, читал романы, любил общество красивых женщин, шутил с генералами, офицерами и солдатами и никогда не противоречил тем людям, которые хотели ему что нибудь доказывать. Когда граф Растопчин на Яузском мосту подскакал к Кутузову с личными упреками о том, кто виноват в погибели Москвы, и сказал: «Как же вы обещали не оставлять Москвы, не дав сраженья?» – Кутузов отвечал: «Я и не оставлю Москвы без сражения», несмотря на то, что Москва была уже оставлена. Когда приехавший к нему от государя Аракчеев сказал, что надо бы Ермолова назначить начальником артиллерии, Кутузов отвечал: «Да, я и сам только что говорил это», – хотя он за минуту говорил совсем другое. Какое дело было ему, одному понимавшему тогда весь громадный смысл события, среди бестолковой толпы, окружавшей его, какое ему дело было до того, к себе или к нему отнесет граф Растопчин бедствие столицы? Еще менее могло занимать его то, кого назначат начальником артиллерии.
Не только в этих случаях, но беспрестанно этот старый человек дошедший опытом жизни до убеждения в том, что мысли и слова, служащие им выражением, не суть двигатели людей, говорил слова совершенно бессмысленные – первые, которые ему приходили в голову.
Но этот самый человек, так пренебрегавший своими словами, ни разу во всю свою деятельность не сказал ни одного слова, которое было бы не согласно с той единственной целью, к достижению которой он шел во время всей войны. Очевидно, невольно, с тяжелой уверенностью, что не поймут его, он неоднократно в самых разнообразных обстоятельствах высказывал свою мысль. Начиная от Бородинского сражения, с которого начался его разлад с окружающими, он один говорил, что Бородинское сражение есть победа, и повторял это и изустно, и в рапортах, и донесениях до самой своей смерти. Он один сказал, что потеря Москвы не есть потеря России. Он в ответ Лористону на предложение о мире отвечал, что мира не может быть, потому что такова воля народа; он один во время отступления французов говорил, что все наши маневры не нужны, что все сделается само собой лучше, чем мы того желаем, что неприятелю надо дать золотой мост, что ни Тарутинское, ни Вяземское, ни Красненское сражения не нужны, что с чем нибудь надо прийти на границу, что за десять французов он не отдаст одного русского.
И он один, этот придворный человек, как нам изображают его, человек, который лжет Аракчееву с целью угодить государю, – он один, этот придворный человек, в Вильне, тем заслуживая немилость государя, говорит, что дальнейшая война за границей вредна и бесполезна.
Но одни слова не доказали бы, что он тогда понимал значение события. Действия его – все без малейшего отступления, все были направлены к одной и той же цели, выражающейся в трех действиях: 1) напрячь все свои силы для столкновения с французами, 2) победить их и 3) изгнать из России, облегчая, насколько возможно, бедствия народа и войска.
Он, тот медлитель Кутузов, которого девиз есть терпение и время, враг решительных действий, он дает Бородинское сражение, облекая приготовления к нему в беспримерную торжественность. Он, тот Кутузов, который в Аустерлицком сражении, прежде начала его, говорит, что оно будет проиграно, в Бородине, несмотря на уверения генералов о том, что сражение проиграно, несмотря на неслыханный в истории пример того, что после выигранного сражения войско должно отступать, он один, в противность всем, до самой смерти утверждает, что Бородинское сражение – победа. Он один во все время отступления настаивает на том, чтобы не давать сражений, которые теперь бесполезны, не начинать новой войны и не переходить границ России.
Теперь понять значение события, если только не прилагать к деятельности масс целей, которые были в голове десятка людей, легко, так как все событие с его последствиями лежит перед нами.
Но каким образом тогда этот старый человек, один, в противность мнения всех, мог угадать, так верно угадал тогда значение народного смысла события, что ни разу во всю свою деятельность не изменил ему?
Источник этой необычайной силы прозрения в смысл совершающихся явлений лежал в том народном чувстве, которое он носил в себе во всей чистоте и силе его.
Только признание в нем этого чувства заставило народ такими странными путями из в немилости находящегося старика выбрать его против воли царя в представители народной войны. И только это чувство поставило его на ту высшую человеческую высоту, с которой он, главнокомандующий, направлял все свои силы не на то, чтоб убивать и истреблять людей, а на то, чтобы спасать и жалеть их.
Простая, скромная и потому истинно величественная фигура эта не могла улечься в ту лживую форму европейского героя, мнимо управляющего людьми, которую придумала история.
