Инцидент с CSX 8888

Инцидент с CSX 8888
Маршрут следования неуправляемого CSX 8888 (с севера на юг)
Подробные сведения
Дата	15 мая 2001
Время	12:30—14:30
Место	Уолбридж — Кентон (штат Огайо)
Страна	США США
Железнодорожная линия	отделение Толедо (CSX Transportation)
Оператор	CSX
Тип происшествия	Неуправляемый поезд-беглец
Причина	Ошибка машиниста
Статистика
Поезда	маневровый состав
Погибшие	0
Раненые	1

Инцидент с CSX 8888, известный также как Обезумевшие восьмёрки (англ. Crazy Eights), произошёл 15 мая 2001 года, когда принадлежащий компании CSX Transportation никем не управляемый поезд из 47 вагонов, ведомый тепловозом SD40-2 № 8888, проехал около 66 миль (106 км) через штат Огайо, разгоняясь порой до 47 миль/ч (76 км/ч), прежде чем был остановлен другим, догнавшим и сцепившимся с ним, локомотивом. В 2010 году инцидент был экранизирован в фильме «Неуправляемый».

Хронология событий

Предшествующие обстоятельства

15 мая 2001 года в 6:30 на станции Стэнли, что располагается в Уолбридже, штат Огайо, заступила на работу бригада Y11615, состоящая из машиниста, кондуктора (помощник машиниста) и проводника. После получения плана работы бригада приступила к рядовому выполнению своих обязанностей, пока примерно в 11:30 им не поступил новый план работ: через северную горловину станции перетащить железнодорожный состав с пути K12 на путь D10. В это время небо было затянуто тучами и шёл небольшой дождь, температура воздуха составляла 55 градусов по Фаренгейту (14-15 °C). Незадолго до 12:30 бригада подъехала к северной оконечности пути K12. Перегоняемый состав состоял из 47 вагонов, из которых 22 были гружёнными, а 25 — порожними. Тепловоз SD40-2 № 8888 располагался коротким капотом на север, а машинист находился за постом управления с восточной стороны.

Локомотив сцепился с вагонами, однако рукава тормозной магистрали при этом соединены не были. Последнее хоть и являлось нарушением, однако было весьма распространено при маневровой работе. Кондуктор направился к западной части станции, чтобы перевести необходимые стрелки к пути D10, тогда как проводник находился на путях у состава и по рации давал указания машинисту. Состав массой брутто 2898 тонн (включая локомотив) направился в северном направлении по пути K12.

Поезд выходит из-под контроля

Когда через стрелку оставалось провести 8 вагонов, проводник по рации сообщил машинисту о подготовке к остановке поезда, однако ответа от машиниста не прозвучало. Проводник повторил предупреждение, когда за стрелкой осталось 4 вагона. Когда состав полностью проехал стрелку, проводник дал машинисту указание остановиться. Однако и в этих двух случаях машинист ничего не отвечал по рации, а поезд не остановился. Позже при допросе машинист скажет, что при выезде с пути K12 он обнаружил, что впереди расположенная стрелка PB9 повернута не в ту сторону. Ни кондуктора, ни проводника в это время поблизости не было, поэтому машинист решил перевести стрелку самостоятельно. Скорость движения в этот момент составляла уже 11 миль/ч (17—18 км/ч), и машинист оценил, что на мокрых рельсах полностью остановить состав до стрелки он не сможет, только лишь сбросить скорость. Дело в том, что основной пневматический тормоз при разъединённых шлангах магистрали попросту бесполезен, а прямодействующий (локомотивный) тормозит лишь локомотив, да и то пониженным давлением — 20 фунтов на квадратный дюйм (~1,4 кг/см²), что при мокрых рельсах и значительном числе вагонов (47) не дало необходимого тормозного ускорения. В результате машинист решил просто снизить скорость, после чего добежать до стрелки, перевести её и вернуться обратно на локомотив. Для снижения скорости он, помимо пневматического локомотивного, применил и реостатный тормоз, для чего переставил тормозной переключатель в соответствующую позицию и почти сразу перевёл рукоятку главного контроллера в 8-е (максимальное) положение для получения максимального тормозного ускорения. Машинист ошибочно предположил, что реостатный тормоз задействован, однако на самом деле силовая электрическая схема не успела перевестись в тормозной режим и при переводе рукоятки главного контроллера ещё находилась в режиме тяги. Фактически локомотив вместо торможения начал разгоняться, тормозные колодки же из-за малого давления в тормозных цилиндрах оказались попросту бессильны перед мощными тяговыми электродвигателями.

Машинист спрыгнул со следующего со скоростью 8 миль/ч (13 км/ч) поезда и побежал к стрелке, чтобы перевести её. Однако, пробежав некоторое расстояние, он неожиданно для себя увидел, как поезд его обгоняет. Скорость поезда составляла 12 миль/ч (19 км/ч), когда машинист попытался вновь взобраться на него. Однако мокрые от дождя поручни не позволили машинисту как следует ухватиться, что вместе с мокрыми и скользкими ступенями практически лишало его возможности взобраться на быстро движущийся локомотив. Машиниста протащило по путям около 80 футов (24 метра) после чего тот отпустил поручни и упал на землю.

Из-за невозможности повторно догнать убегающий поезд, машинист побежал уведомлять о произошедшем других, но не членов своей бригады, а станционных рабочих, что располагались в северной горловине станции. Станционные работники, узнав обо всём, сразу же предупредили дежурного по станции о неуправляемом поезде, а тот передал предупреждения начальнику станции Стэнли и поездному диспетчеру. Также был предупреждён и диспетчер в Индианаполисе, ответственный за Отделение Толедо. В 12:35 неуправляемый поезд уже следовал на юг по Отделению Толедо по линии, которая была оборудована системой управления дорожным движением (TCS).

Кондуктор видел покидающий станцию поезд, но не заметил лежащего на путях машиниста. Решив, что машинисту стало плохо с сердцем и он всё ещё находится в кабине, кондуктор вместе с одним из станционных рабочих, используя личный автомобиль, поехали к находящемуся в 4 милях (6 с половиной километров) от станции железнодорожному переезду. Однако запрыгнуть на переезде в поезд они не смогли, так как к тому моменту тот уже разогнался до 18 миль/ч (29 км/ч). Примерно в 12:38 дня местные власти и полиция штата Огайо уже были осведомлены о том, что по путям едет поезд-беглец.

Попытки остановить поезд

Среди 22 гружённых вагонов поезда (остальные 25 были пусты) было 2 цистерны с жидким фенолом, ядовитым компонентом красок и лаков, который при контакте с кожей или при вдыхании паров может вызвать серьёзные заболевания. Крушение неуправляемого поезда могло привести к разливу более десятка тысяч литров этого токсичного химиката, то есть к экологической катастрофе. Поэтому сразу стали проводить попытки остановить опасный состав. Среди них была и попытка применить переносные сбрасыватели, которые нередко применялись на многих американских железных дорогах. Однако в данном случае высокая инерция поезда привела к тому, что сбрасыватели были попросту выбиты, даже не уменьшив скорость поезда. В одном из городков полиция попыталась на ходу открыть топливный выпускной клапан, чтобы лишить локомотив топлива, однако из-за большой скорости поезда у них ничего не вышло. Были предприняты также несколько неудачных попыток заскочить в поезд на ходу.

В это время по одному пути с неуправляемым поездом навстречу ему (то есть на север) из Кентона следовал поезд Q63615, который вели опытный машинист Джесси Ноултон и кондуктор Терри Форсон, чей опыт работы в этой должности был менее одного года, на тепловозе SD40-2 (той же модели, что у неуправляемого поезда). На разъезде близ Дюнкерка диспетчер отправил этот поезд на боковой путь и приказал локомотивной бригаде отцепить локомотив от вагонов и ждать, когда мимо них проследует неуправляемый поезд. CSX 8888 прошел разъезд примерно в 14:05, после чего локомотив поезда Q63615 самостоятельно без разрешения перевелся на главный путь и отправился вдогонку за беглецом.

В Кентоне бригаде поезда Q63615 удалось настичь сбежавший поезд и на скорости 51 миль/ч (около 82 км/ч) сцепиться с его последним вагоном. После этого машинист Джесси Ноултон начал осторожно, дабы не повредить состав, применять реостатное торможение. Когда поезд следовал по магистрали № 31 к югу от Кентона, его скорость уже удалось снизить до 11 миль/ч (18 км/ч). В этот момент на одном из железнодорожных переездов в локомотив неуправляемого поезда заскочил Джек Хосвельд — опытный машинист компании CSX Transportation, который и отключил тягу тепловоза. В 14:30 неуправляемый поезд компании CSX Transportation, ведомый тепловозом SD40-2 № 8888, наконец прекратил своё неуправляемое путешествие. Чуть менее чем за 2 часа он покрыл расстояние в 66 миль (106 км), а на некоторых участках его скорость достигала 47 миль/ч (76 км/ч).

Предварительное расследование подтвердило, что силовая схема локомотива поезда находилась в режиме тяги, а не торможения. Из-за применения независимых тормозов тормозные колодки локомотива оказались полностью сточены. Стоит также отметить, что железнодорожным управлением уже был подготовлен специальный локомотив для торможения неуправляемого поезда с головы, однако такой опасный вариант реализовывать не понадобилось.

См. также

• Железнодорожные происшествия в США
• Инцидент с поездом № 1908

Ссылки

• [kohlin.com/CSX8888/z-final-report.htm The Culprit]

Отрывок, характеризующий Инцидент с CSX 8888

Кутузов сидел, спустив одну ногу с кровати и навалившись большим животом на другую, согнутую ногу. Он щурил свой зрячий глаз, чтобы лучше рассмотреть посланного, как будто в его чертах он хотел прочесть то, что занимало его.
– Скажи, скажи, дружок, – сказал он Болховитинову своим тихим, старческим голосом, закрывая распахнувшуюся на груди рубашку. – Подойди, подойди поближе. Какие ты привез мне весточки? А? Наполеон из Москвы ушел? Воистину так? А?
Болховитинов подробно доносил сначала все то, что ему было приказано.
– Говори, говори скорее, не томи душу, – перебил его Кутузов.
Болховитинов рассказал все и замолчал, ожидая приказания. Толь начал было говорить что то, но Кутузов перебил его. Он хотел сказать что то, но вдруг лицо его сщурилось, сморщилось; он, махнув рукой на Толя, повернулся в противную сторону, к красному углу избы, черневшему от образов.
– Господи, создатель мой! Внял ты молитве нашей… – дрожащим голосом сказал он, сложив руки. – Спасена Россия. Благодарю тебя, господи! – И он заплакал.


Со времени этого известия и до конца кампании вся деятельность Кутузова заключается только в том, чтобы властью, хитростью, просьбами удерживать свои войска от бесполезных наступлений, маневров и столкновений с гибнущим врагом. Дохтуров идет к Малоярославцу, но Кутузов медлит со всей армией и отдает приказания об очищении Калуги, отступление за которую представляется ему весьма возможным.
Кутузов везде отступает, но неприятель, не дожидаясь его отступления, бежит назад, в противную сторону.
Историки Наполеона описывают нам искусный маневр его на Тарутино и Малоярославец и делают предположения о том, что бы было, если бы Наполеон успел проникнуть в богатые полуденные губернии.
Но не говоря о том, что ничто не мешало Наполеону идти в эти полуденные губернии (так как русская армия давала ему дорогу), историки забывают то, что армия Наполеона не могла быть спасена ничем, потому что она в самой себе несла уже тогда неизбежные условия гибели. Почему эта армия, нашедшая обильное продовольствие в Москве и не могшая удержать его, а стоптавшая его под ногами, эта армия, которая, придя в Смоленск, не разбирала продовольствия, а грабила его, почему эта армия могла бы поправиться в Калужской губернии, населенной теми же русскими, как и в Москве, и с тем же свойством огня сжигать то, что зажигают?
Армия не могла нигде поправиться. Она, с Бородинского сражения и грабежа Москвы, несла в себе уже как бы химические условия разложения.
Люди этой бывшей армии бежали с своими предводителями сами не зная куда, желая (Наполеон и каждый солдат) только одного: выпутаться лично как можно скорее из того безвыходного положения, которое, хотя и неясно, они все сознавали.
Только поэтому, на совете в Малоярославце, когда, притворяясь, что они, генералы, совещаются, подавая разные мнения, последнее мнение простодушного солдата Мутона, сказавшего то, что все думали, что надо только уйти как можно скорее, закрыло все рты, и никто, даже Наполеон, не мог сказать ничего против этой всеми сознаваемой истины.
Но хотя все и знали, что надо было уйти, оставался еще стыд сознания того, что надо бежать. И нужен был внешний толчок, который победил бы этот стыд. И толчок этот явился в нужное время. Это было так называемое у французов le Hourra de l'Empereur [императорское ура].
На другой день после совета Наполеон, рано утром, притворяясь, что хочет осматривать войска и поле прошедшего и будущего сражения, с свитой маршалов и конвоя ехал по середине линии расположения войск. Казаки, шнырявшие около добычи, наткнулись на самого императора и чуть чуть не поймали его. Ежели казаки не поймали в этот раз Наполеона, то спасло его то же, что губило французов: добыча, на которую и в Тарутине и здесь, оставляя людей, бросались казаки. Они, не обращая внимания на Наполеона, бросились на добычу, и Наполеон успел уйти.
Когда вот вот les enfants du Don [сыны Дона] могли поймать самого императора в середине его армии, ясно было, что нечего больше делать, как только бежать как можно скорее по ближайшей знакомой дороге. Наполеон, с своим сорокалетним брюшком, не чувствуя в себе уже прежней поворотливости и смелости, понял этот намек. И под влиянием страха, которого он набрался от казаков, тотчас же согласился с Мутоном и отдал, как говорят историки, приказание об отступлении назад на Смоленскую дорогу.
То, что Наполеон согласился с Мутоном и что войска пошли назад, не доказывает того, что он приказал это, но что силы, действовавшие на всю армию, в смысле направления ее по Можайской дороге, одновременно действовали и на Наполеона.


Когда человек находится в движении, он всегда придумывает себе цель этого движения. Для того чтобы идти тысячу верст, человеку необходимо думать, что что то хорошее есть за этими тысячью верст. Нужно представление об обетованной земле для того, чтобы иметь силы двигаться.
Обетованная земля при наступлении французов была Москва, при отступлении была родина. Но родина была слишком далеко, и для человека, идущего тысячу верст, непременно нужно сказать себе, забыв о конечной цели: «Нынче я приду за сорок верст на место отдыха и ночлега», и в первый переход это место отдыха заслоняет конечную цель и сосредоточивает на себе все желанья и надежды. Те стремления, которые выражаются в отдельном человеке, всегда увеличиваются в толпе.
Для французов, пошедших назад по старой Смоленской дороге, конечная цель родины была слишком отдалена, и ближайшая цель, та, к которой, в огромной пропорции усиливаясь в толпе, стремились все желанья и надежды, – была Смоленск. Не потому, чтобы люди знала, что в Смоленске было много провианту и свежих войск, не потому, чтобы им говорили это (напротив, высшие чины армии и сам Наполеон знали, что там мало провианта), но потому, что это одно могло им дать силу двигаться и переносить настоящие лишения. Они, и те, которые знали, и те, которые не знали, одинаково обманывая себя, как к обетованной земле, стремились к Смоленску.
Выйдя на большую дорогу, французы с поразительной энергией, с быстротою неслыханной побежали к своей выдуманной цели. Кроме этой причины общего стремления, связывавшей в одно целое толпы французов и придававшей им некоторую энергию, была еще другая причина, связывавшая их. Причина эта состояла в их количестве. Сама огромная масса их, как в физическом законе притяжения, притягивала к себе отдельные атомы людей. Они двигались своей стотысячной массой как целым государством.
Каждый человек из них желал только одного – отдаться в плен, избавиться от всех ужасов и несчастий. Но, с одной стороны, сила общего стремления к цели Смоленска увлекала каждою в одном и том же направлении; с другой стороны – нельзя было корпусу отдаться в плен роте, и, несмотря на то, что французы пользовались всяким удобным случаем для того, чтобы отделаться друг от друга и при малейшем приличном предлоге отдаваться в плен, предлоги эти не всегда случались. Самое число их и тесное, быстрое движение лишало их этой возможности и делало для русских не только трудным, но невозможным остановить это движение, на которое направлена была вся энергия массы французов. Механическое разрывание тела не могло ускорить дальше известного предела совершавшийся процесс разложения.
Ком снега невозможно растопить мгновенно. Существует известный предел времени, ранее которого никакие усилия тепла не могут растопить снега. Напротив, чем больше тепла, тем более крепнет остающийся снег.
Из русских военачальников никто, кроме Кутузова, не понимал этого. Когда определилось направление бегства французской армии по Смоленской дороге, тогда то, что предвидел Коновницын в ночь 11 го октября, начало сбываться. Все высшие чины армии хотели отличиться, отрезать, перехватить, полонить, опрокинуть французов, и все требовали наступления.
Кутузов один все силы свои (силы эти очень невелики у каждого главнокомандующего) употреблял на то, чтобы противодействовать наступлению.
Он не мог им сказать то, что мы говорим теперь: зачем сраженье, и загораживанье дороги, и потеря своих людей, и бесчеловечное добиванье несчастных? Зачем все это, когда от Москвы до Вязьмы без сражения растаяла одна треть этого войска? Но он говорил им, выводя из своей старческой мудрости то, что они могли бы понять, – он говорил им про золотой мост, и они смеялись над ним, клеветали его, и рвали, и метали, и куражились над убитым зверем.
Под Вязьмой Ермолов, Милорадович, Платов и другие, находясь в близости от французов, не могли воздержаться от желания отрезать и опрокинуть два французские корпуса. Кутузову, извещая его о своем намерении, они прислали в конверте, вместо донесения, лист белой бумаги.
И сколько ни старался Кутузов удержать войска, войска наши атаковали, стараясь загородить дорогу. Пехотные полки, как рассказывают, с музыкой и барабанным боем ходили в атаку и побили и потеряли тысячи людей.
Но отрезать – никого не отрезали и не опрокинули. И французское войско, стянувшись крепче от опасности, продолжало, равномерно тая, все тот же свой гибельный путь к Смоленску.



Бородинское сражение с последовавшими за ним занятием Москвы и бегством французов, без новых сражений, – есть одно из самых поучительных явлений истории.
Все историки согласны в том, что внешняя деятельность государств и народов, в их столкновениях между собой, выражается войнами; что непосредственно, вследствие больших или меньших успехов военных, увеличивается или уменьшается политическая сила государств и народов.