Ионосфера Марса

Ионосфера Марса (или термосфера) — часть верхней атмосферы Марса, сильно ионизирующейся под действием солнечного коротковолнового излучения.

Из всех планет, известных на сегодняшний день, именно Марс больше всего похож на нашу Землю, однако кое в чём они отличаются очень сильно. В частности, они обладают совершенно непохожими ионосферами. Марсианская ионосфера простирается в пределах от 110 до 130 км над поверхностью планеты. В этой зоне высокоэнергетические частицы солнечного ветра сталкиваются с молекулами разрежённого газа, выбивая электроны с их атомарных орбит, в результате чего формируется слой с избытком свободных электронов. Кстати, одним из наиболее интересных открытий миссии Mars Express стало обнаружение активной ионосферы не только над дневной, но и над ночной стороной планеты, которую солнечные частицы бомбардировать никак не могут.

С помощью данных, полученных европейской космической станцией, учёные смогли составить первую подробную карту распределения электронов в атмосфере с ночной стороны Марса. На карте отчётливо видны области с резко повышенной плотностью электронов, причём учёные обнаружили некоторую зависимость между распределением этих областей и конфигурацией магнитного поля планеты. Регионы с высокой плотностью электронов оказываются связаны с сильно намагниченными участками, где линии магнитного поля выстраиваются перпендикулярно поверхности планеты. Такие участки представлены, в частности, к югу от экватора Марса. На Земле подобная ситуация наблюдается только в районе двух магнитных полюсов. Причины столь странной конфигурации марсианских магнитных полей пока остаются неясными.

Источники

• by Staff Writers Paris, France (ESA) Nov 19, 2007 [www.marsdaily.com/reports/Mars_Express_Creates_First_Global_Map_Of_Martian_Ionosphere_999.html Mars Daily]
• [www.popmech.ru/part/?articleid=3082&rubricid=3 Журнал «Популярная механика»]

Отрывок, характеризующий Ионосфера Марса

Бенигсен, выбрав позицию, горячо выставляя свой русский патриотизм (которого не мог, не морщась, выслушивать Кутузов), настаивал на защите Москвы. Кутузов ясно как день видел цель Бенигсена: в случае неудачи защиты – свалить вину на Кутузова, доведшего войска без сражения до Воробьевых гор, а в случае успеха – себе приписать его; в случае же отказа – очистить себя в преступлении оставления Москвы. Но этот вопрос интриги не занимал теперь старого человека. Один страшный вопрос занимал его. И на вопрос этот он ни от кого не слышал ответа. Вопрос состоял для него теперь только в том: «Неужели это я допустил до Москвы Наполеона, и когда же я это сделал? Когда это решилось? Неужели вчера, когда я послал к Платову приказ отступить, или третьего дня вечером, когда я задремал и приказал Бенигсену распорядиться? Или еще прежде?.. но когда, когда же решилось это страшное дело? Москва должна быть оставлена. Войска должны отступить, и надо отдать это приказание». Отдать это страшное приказание казалось ему одно и то же, что отказаться от командования армией. А мало того, что он любил власть, привык к ней (почет, отдаваемый князю Прозоровскому, при котором он состоял в Турции, дразнил его), он был убежден, что ему было предназначено спасение России и что потому только, против воли государя и по воле народа, он был избрал главнокомандующим. Он был убежден, что он один и этих трудных условиях мог держаться во главе армии, что он один во всем мире был в состоянии без ужаса знать своим противником непобедимого Наполеона; и он ужасался мысли о том приказании, которое он должен был отдать. Но надо было решить что нибудь, надо было прекратить эти разговоры вокруг него, которые начинали принимать слишком свободный характер.
Он подозвал к себе старших генералов.
– Ma tete fut elle bonne ou mauvaise, n'a qu'a s'aider d'elle meme, [Хороша ли, плоха ли моя голова, а положиться больше не на кого,] – сказал он, вставая с лавки, и поехал в Фили, где стояли его экипажи.