Йоэль, Мануэль

Мануэль Йоэль

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Мануэль Йоэль (нем. Manuel Joël; 19 октября 1826 — 3 ноября 1890) — еврейский богослов.

Учился в Берлине как иудаизму, так и классической филологии. С 1854 г. преподавал в раввинском училище в Бреслау, в 1863 г. стал главным раввином общины Бреслау.

Основные труды Йоэля связаны с историей иудаизма и еврейской философии как таковых, но прежде всего — с изучением влияния иудаизма и еврейской философии на христианских мыслителей Средневековья. Образцами таких трудов могут считаться «Связи Альберта Великого с Маймонидом» (нем. «Verhältnis Albert des Großen zu Moses Maimonides»; Бреслау, 1863), «К генезису учения Спинозы» (нем. «Zur Genesis der Lehre Spinozas»; там же, 1871), «Значение Ибн Габироля для истории философии» (нем. «Ibn-Gabirol’s Bedeutung für die Geschichte der Philosophie») и дп. Впрочем, и собственно исследования Йоэля, посвящённые отдельным еврейским авторам, пользовались признанием: это относится, прежде всего, к «Религиозной философии Маймонида» (нем. «Die Religionsphilosophie des Maimonides»; 1859). Собрание работ Йоэля первого периода, изданное в 1876 г. под названием «Проблемы истории философии» (нем. «Beiträge zur Geschichte der Philosophie»), ценилось и в XX веке. Последующие труды Йоэля были собраны и обобщены в двухтомных «Взглядах на историю религии» (нем. «Blicke in die Religions-geschichte»; 1880—1883).

Литература

• George Y. Kohler, “Manuel Joel in Defense of the Talmud – Liberal Responses to Religious Antisemitism in Nineteen-Century Germany”, Hebrew Union College Annual 79, (2008/2010), p. 141-163
• Görge K. Hasselhoff "Manuel Joel and the Neo-Maimonidean Discovery of Kant", in: James T. Robinson (ed.) The Cultures of Maimonideanism, Brill (2009)

Ссылки

• Йоель, Мануэль // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Йоэль, Мануэль

– Погляди духовными глазами на своего внутреннего человека и спроси у самого себя, доволен ли ты собой. Чего ты достиг, руководясь одним умом? Что ты такое? Вы молоды, вы богаты, вы умны, образованы, государь мой. Что вы сделали из всех этих благ, данных вам? Довольны ли вы собой и своей жизнью?
– Нет, я ненавижу свою жизнь, – сморщась проговорил Пьер.
– Ты ненавидишь, так измени ее, очисти себя, и по мере очищения ты будешь познавать мудрость. Посмотрите на свою жизнь, государь мой. Как вы проводили ее? В буйных оргиях и разврате, всё получая от общества и ничего не отдавая ему. Вы получили богатство. Как вы употребили его? Что вы сделали для ближнего своего? Подумали ли вы о десятках тысяч ваших рабов, помогли ли вы им физически и нравственно? Нет. Вы пользовались их трудами, чтоб вести распутную жизнь. Вот что вы сделали. Избрали ли вы место служения, где бы вы приносили пользу своему ближнему? Нет. Вы в праздности проводили свою жизнь. Потом вы женились, государь мой, взяли на себя ответственность в руководстве молодой женщины, и что же вы сделали? Вы не помогли ей, государь мой, найти путь истины, а ввергли ее в пучину лжи и несчастья. Человек оскорбил вас, и вы убили его, и вы говорите, что вы не знаете Бога, и что вы ненавидите свою жизнь. Тут нет ничего мудреного, государь мой! – После этих слов, масон, как бы устав от продолжительного разговора, опять облокотился на спинку дивана и закрыл глаза. Пьер смотрел на это строгое, неподвижное, старческое, почти мертвое лицо, и беззвучно шевелил губами. Он хотел сказать: да, мерзкая, праздная, развратная жизнь, – и не смел прерывать молчание.
Масон хрипло, старчески прокашлялся и кликнул слугу.
– Что лошади? – спросил он, не глядя на Пьера.
– Привели сдаточных, – отвечал слуга. – Отдыхать не будете?
– Нет, вели закладывать.
«Неужели же он уедет и оставит меня одного, не договорив всего и не обещав мне помощи?», думал Пьер, вставая и опустив голову, изредка взглядывая на масона, и начиная ходить по комнате. «Да, я не думал этого, но я вел презренную, развратную жизнь, но я не любил ее, и не хотел этого, думал Пьер, – а этот человек знает истину, и ежели бы он захотел, он мог бы открыть мне её». Пьер хотел и не смел сказать этого масону. Проезжающий, привычными, старческими руками уложив свои вещи, застегивал свой тулупчик. Окончив эти дела, он обратился к Безухому и равнодушно, учтивым тоном, сказал ему: