Рондо, Клавдий

Клавдий Рондо (англ. Claudius Rondeau; 28 марта 1695 — 5 октября 1739) — английский резидент в России в 1728—1739 г.

Сын французского протестанта, переселившегося в Англию.

В 1728 году в качестве секретаря сопровождал Дж. Уорда, Его Величества Генерального Консула и агента Русской Компании в Санкт-Петербург. Миссия Уорда была предпринята как предварительный шаг на пути к восстановлению полноценных дипломатических связей между дворами короля Великобритании Георга II и императора Петра II, а также для представления интересов Русской Компании и Фактории (Factory) в Санкт-Петербурге.

После смерти Дж. Уорда в феврале 1731 года, представлял интересы британской миссии. Десять лет, проведённых в самом центре петербургской светской жизни, дали ему возможность хорошо познакомиться с жизнью русской аристократии.

Автор «Записок о некоторых вельможах русского двора в 1730 году» (напечатана в «Чтениях Московского Общества Истории и Древностей», 1861 г., кн. II. и в «Приложении» к «Письмам» Леди Р.) и «Донесений» (1728—1733), касающихся торговых интересов России и Англии и других политических отношений («Сборник Императорского Исторического Общества», т. 66, 1889).

Похоронен в Кентербери, графства Кент, Англия.

Ссылки

• Рондо, Клавдий // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• [www.findagrave.com/cgi-bin/fg.cgi?page=gr&GRid=27570459 Claudius Rondeau] (англ.)

Отрывок, характеризующий Рондо, Клавдий

В кружке Анны Павловны, напротив, восхищались этими восторгами и говорили о них, как говорит Плутарх о древних. Князь Василий, занимавший все те же важные должности, составлял звено соединения между двумя кружками. Он ездил к ma bonne amie [своему достойному другу] Анне Павловне и ездил dans le salon diplomatique de ma fille [в дипломатический салон своей дочери] и часто, при беспрестанных переездах из одного лагеря в другой, путался и говорил у Анны Павловны то, что надо было говорить у Элен, и наоборот.
Вскоре после приезда государя князь Василий разговорился у Анны Павловны о делах войны, жестоко осуждая Барклая де Толли и находясь в нерешительности, кого бы назначить главнокомандующим. Один из гостей, известный под именем un homme de beaucoup de merite [человек с большими достоинствами], рассказав о том, что он видел нынче выбранного начальником петербургского ополчения Кутузова, заседающего в казенной палате для приема ратников, позволил себе осторожно выразить предположение о том, что Кутузов был бы тот человек, который удовлетворил бы всем требованиям.
Анна Павловна грустно улыбнулась и заметила, что Кутузов, кроме неприятностей, ничего не дал государю.
– Я говорил и говорил в Дворянском собрании, – перебил князь Василий, – но меня не послушали. Я говорил, что избрание его в начальники ополчения не понравится государю. Они меня не послушали.
– Все какая то мания фрондировать, – продолжал он. – И пред кем? И все оттого, что мы хотим обезьянничать глупым московским восторгам, – сказал князь Василий, спутавшись на минуту и забыв то, что у Элен надо было подсмеиваться над московскими восторгами, а у Анны Павловны восхищаться ими. Но он тотчас же поправился. – Ну прилично ли графу Кутузову, самому старому генералу в России, заседать в палате, et il en restera pour sa peine! [хлопоты его пропадут даром!] Разве возможно назначить главнокомандующим человека, который не может верхом сесть, засыпает на совете, человека самых дурных нравов! Хорошо он себя зарекомендовал в Букарещте! Я уже не говорю о его качествах как генерала, но разве можно в такую минуту назначать человека дряхлого и слепого, просто слепого? Хорош будет генерал слепой! Он ничего не видит. В жмурки играть… ровно ничего не видит!