Кокстад

Кокстад, африк. Kokstad, буквально «город Кока» — город в округе Сисонка провинции Квазулу-Натал в ЮАР.

Город назван в часть Адама Кока III, предводителя «цветной» народности гриква, которая обосновалась здесь в 1863 г.

Он расположен на внешней оконечности Драконовых гор на высоте 1302 м над уровнем моря. Рядом с городом располагается гора Кёрри (англ. Mount Currie) высотой 2224 м. Город является центром производства сыра и других молочных продуктов.

В настоящее время Кокстад — самый быстрорастущий город провинции Квазулу-Натал. Его нынешнее население составляет свыше 45 тысяч человек.

История

В 1820 г. народ гриква обитавший ранее в Грикватауне (центральная часть Капской колонии) раскололся. Часть населения, которую возглавил Адам Кок III (потомок бывшего повара, африк. kok, А. Кока II, который ранее был предводителем народа), переселилась первоначально в Филипполис (юг нынешней провинции Фри-Стейт). В 1861 несколько сот гриква перешли через Драконовы горы по Перешейку неудач (африк. Ongeluks Nek]) в окрестности будущего города Кокстад. Причиной их переселения стала растущая конфронтация с фуртреккерами, переселявшимися в регионы к северу от реки Оранжевая в результате конфликтов с британцами. Фуртреккеры нередко брали у гриква землю в аренду, а по истечении аренды отказывались её возвращать. Одним из спорных участков была известная позднее своими алмазами яма в Кимберли.

Гриква были вынуждены переселиться, перейдя через Драконовы горы в регион, население которого ранее было уничтожено зулусским королём Чакой, после чего он получил название «Ничья земля». К тому времени, как гриква туда добрались, они были истощены, а значительная часть их скота погибла. Помощь гриква оказал сэр Уолтер Кёрри (en:Walter Currie), в честь которого и была переименована соседняя гора. Каждый переселенец получил от Адама Кока участок в 3000 акров (12 км²) для создания фермы, однако многие продали участки задёшево и быстро растратили деньги.

Когда в 1869 г. гриква пригласили преподобного Уильяма Доуэра основать здесь миссию, тот согласился при условии, что те переселятся в более удобное место на берегу реки Мзимхлава.

В раннем развитии Восточного Грикваланда сыграли важную роль два европейских переселенца, Джордж Брисли (George Brisley) и Дональд Строн (Donald Strachan). Их торговая фактория, Strachan and Co, использовала для оплаты оригинальные жетоны, которые циркулировали по территории, равной современной Ирландии.

В 1874 г. Капская колония аннексировала Восточный Грикваланд.

В 1881 г. выходец из США афроамериканского происхождения основал в Кокстаде первый отель The Royal, а также газету Kokstad Advertiser.

В 1892 г. Кокстад получил статус муниципалитета. В 1904 г. население по переписи составило 2903 человек, из которых всего треть составляли гриква. К концу 20 века население составляло 35000 человек.

Ссылки

• [drakensbergexpress.com/listings/the-history-of-kokstad/ Drakensberg Express] — The History of Kokstad and East Griqualand
• [www.nolangeni.co.za The Nolangeni Hotel — Kokstad — Local Hotel in Kokstad]
• [www.theopinion.co.za The Opinion — Local Newspaper of Kokstad]
• [www.tokencoins.com/2007/14.htm The Ongeluks Nek Pass]
• [www.tokencoins.com/griqua4.html The Griquas of Nomansland]
• [www.tokencoins.com/main.htm The trade tokens of Strachan and Company]
• [www.tokencoins.com/article/kokstad.htm Kokstad’s Origins]
• [www.kokstadadvertiser.co.za Kokstad Advertiser]
• [www.madhousesa.biz MAD House — Morris Advertising & Design]
• [www.willowdalelodge.co.za Willowdale Lodge — Accommodation]
• [www.kokstadcollege.co.za Kokstad College]
• [www.kokstadjuniorschool.co.za Kokstad Junior School]
• [www.kokstad.org.za The Greater Kokstad Municipality]

Отрывок, характеризующий Кокстад

Вечером этого дня Николай никуда не поехал в гости и остался дома, с тем чтобы покончить некоторые счеты с продавцами лошадей. Когда он покончил дела, было уже поздно, чтобы ехать куда нибудь, но было еще рано, чтобы ложиться спать, и Николай долго один ходил взад и вперед по комнате, обдумывая свою жизнь, что с ним редко случалось.
Княжна Марья произвела на него приятное впечатление под Смоленском. То, что он встретил ее тогда в таких особенных условиях, и то, что именно на нее одно время его мать указывала ему как на богатую партию, сделали то, что он обратил на нее особенное внимание. В Воронеже, во время его посещения, впечатление это было не только приятное, но сильное. Николай был поражен той особенной, нравственной красотой, которую он в этот раз заметил в ней. Однако он собирался уезжать, и ему в голову не приходило пожалеть о том, что уезжая из Воронежа, он лишается случая видеть княжну. Но нынешняя встреча с княжной Марьей в церкви (Николай чувствовал это) засела ему глубже в сердце, чем он это предвидел, и глубже, чем он желал для своего спокойствия. Это бледное, тонкое, печальное лицо, этот лучистый взгляд, эти тихие, грациозные движения и главное – эта глубокая и нежная печаль, выражавшаяся во всех чертах ее, тревожили его и требовали его участия. В мужчинах Ростов терпеть не мог видеть выражение высшей, духовной жизни (оттого он не любил князя Андрея), он презрительно называл это философией, мечтательностью; но в княжне Марье, именно в этой печали, выказывавшей всю глубину этого чуждого для Николая духовного мира, он чувствовал неотразимую привлекательность.
«Чудная должна быть девушка! Вот именно ангел! – говорил он сам с собою. – Отчего я не свободен, отчего я поторопился с Соней?» И невольно ему представилось сравнение между двумя: бедность в одной и богатство в другой тех духовных даров, которых не имел Николай и которые потому он так высоко ценил. Он попробовал себе представить, что бы было, если б он был свободен. Каким образом он сделал бы ей предложение и она стала бы его женою? Нет, он не мог себе представить этого. Ему делалось жутко, и никакие ясные образы не представлялись ему. С Соней он давно уже составил себе будущую картину, и все это было просто и ясно, именно потому, что все это было выдумано, и он знал все, что было в Соне; но с княжной Марьей нельзя было себе представить будущей жизни, потому что он не понимал ее, а только любил.
Мечтания о Соне имели в себе что то веселое, игрушечное. Но думать о княжне Марье всегда было трудно и немного страшно.
«Как она молилась! – вспомнил он. – Видно было, что вся душа ее была в молитве. Да, это та молитва, которая сдвигает горы, и я уверен, что молитва ее будет исполнена. Отчего я не молюсь о том, что мне нужно? – вспомнил он. – Что мне нужно? Свободы, развязки с Соней. Она правду говорила, – вспомнил он слова губернаторши, – кроме несчастья, ничего не будет из того, что я женюсь на ней. Путаница, горе maman… дела… путаница, страшная путаница! Да я и не люблю ее. Да, не так люблю, как надо. Боже мой! выведи меня из этого ужасного, безвыходного положения! – начал он вдруг молиться. – Да, молитва сдвинет гору, но надо верить и не так молиться, как мы детьми молились с Наташей о том, чтобы снег сделался сахаром, и выбегали на двор пробовать, делается ли из снегу сахар. Нет, но я не о пустяках молюсь теперь», – сказал он, ставя в угол трубку и, сложив руки, становясь перед образом. И, умиленный воспоминанием о княжне Марье, он начал молиться так, как он давно не молился. Слезы у него были на глазах и в горле, когда в дверь вошел Лаврушка с какими то бумагами.