Корнеев, Иван Николаевич

Иван Николаевич Корнеев
Дата рождения	29 февраля 1920(1920-02-29)
Место рождения	село Летники, Сапожковский уезд, Рязанская губерния ныне Рязанская область
Дата смерти	30 ноября 1950(1950-11-30) (30 лет)
Место смерти	посёлок Старая Купавна,Московская область
Принадлежность	СССР СССР
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии

Иван Николаевич Корнеев (29.02.1920, Рязанская губерния — 30.11.1950) — советский военнослужащий, участник Великой Отечественной войны, полный кавалер ордена Славы, командир орудия 1956-го истребительно-противотанкового артиллерийского полка, старшина — на момент представления к награждению орденом Славы 1-й степени.

Биография

Родился 29 февраля 1920 года в селе Летники Сапожковского уезда Рязанской губернии, ныне Путятинского района Рязанской области, в крестьянской семье. Окончил сельскую школу, помогал отцу по хозяйству. В 1935 году родители вступили в колхоз, он трудился вместе с ними. В середине 1930-х годов семья переехала в посёлок Старая Купавна Ногинского района Московской области. В 1939 году Иван уехал в город Ленинград, где поступил на завод имени Ленсовета.

В апреле 1941 года был призван в Красную Армию. Службу начал в 659-м батальоне аэродромного обслуживания, дислоцированном в городе Клин Московской области. Участник Великой Отечественной войны с июня 1941 года. Воевал автоматчиком, затем артиллеристом в противотанковой артиллерии. Был ранен и контужен. Член ВКП с 1945 года.

К началу 1944 года сержант Корнеев командовал орудийным расчётом 5-й батареи 1956-го истребительно-противотанкового артиллерийского полка.

21 февраля 1944 года при форсировании реки Днепр и расширении плацдарма в районе деревни Кистени сержант Корнеев огнём прямой наводкой подавил вражескую миномётную батарею, разбил 2 пулемёта.

Приказом от 28 февраля 1944 года сержант Корнеев Иван Николаевич награждён орденом Славы 3-й степени.

В октябре 1944 года в бою на правом берегу реки Нарев старший сержант Корнеев точным огнём вывел из строя 2 пулемёта и 12 вражеских солдат. Был ранен, но продолжал вести бой.

Приказом от 15 ноября 1944 года старший сержант Корнеев Иван Николаевич награждён орденом Славы 2-й степени.

В феврале 1945 года старшина Коренев отличился в боях за удержание и расширение плацдарма на западном берегу реки Одер в районе населённого пункта Зофиенталь.

21 февраля при отражении контратаки противника «…старшина Корнеев из-под огня вынес раненого командира взвода и заменил его в бою. Взвод, которым он командовал, уничтожил 1 танк и подбил самоходное орудие противника. Но вражеская пехота продолжала наступать. Тогда Корнеев с несколькими бойцами выдвинулся вперёд и огнём пулемётов и автоматов уничтожил группу противника. Контратака была отбита. Лично Корнеев уничтожил 25 противников. Рубеж, который удерживал взвод, стал неприступным для врага». За умелое руководство взводом, удержание рубежа и проявленное при этом мужество командир полка представил его к награждению орденом Красного Знамени. Однако командир 40-й истребительно-противотанковой артиллерийской бригады изменил представление на орден Славы 1-й степени.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 31 мая 1945 года за мужество, отвагу и бесстрашие, проявленные в боях с вражескими захватчиками, старший сержант Корнеев Иван Николаевич награждён орденом Славы 1-й степени. Стал полным кавалером ордена Славы.

В 1946 году был демобилизован в звании лейтенанта.

Жил в посёлке Купавна Московской области. Работал на химико-фармацевтическом заводе «Акрихин» в транспортном цехе, затем — токарем в механическом. В декабре 1947 года избран депутатом Старокупавинского поселкового Совета депутатов трудящихся. Скончался 30 ноября 1950 года.

Награждён орденами Славы 3-х степеней, медалью «За отвагу» и другими медалями.

В мая 1990 года в посёлке Старая Купавна на доме № 37 по Больничному проезду в память о ветеране установлена мемориальная доска. Его имя увековечено на мемориале в районном центре селе Путятино.

Литература

• Богатыри земли Рязанской. Часть 2. Биобиблиографический указатель. Рязань 2010
• Кавалеры ордена Славы трёх степеней: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии Д. С. Сухоруков. — М.: Воениздат, 2000. — 703 с. — 10 000 экз. — ISBN 5-203-01883-9.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=13460 Иван Николаевич Корнеев]. Сайт «Герои Страны». Проверено 2 сентября 2014.

Отрывок, характеризующий Корнеев, Иван Николаевич

Драм да да дам, дам, дам, трещали барабаны. И Пьер понял, что таинственная сила уже вполне овладела этими людьми и что теперь говорить еще что нибудь было бесполезно.
Пленных офицеров отделили от солдат и велели им идти впереди. Офицеров, в числе которых был Пьер, было человек тридцать, солдатов человек триста.
Пленные офицеры, выпущенные из других балаганов, были все чужие, были гораздо лучше одеты, чем Пьер, и смотрели на него, в его обуви, с недоверчивостью и отчужденностью. Недалеко от Пьера шел, видимо, пользующийся общим уважением своих товарищей пленных, толстый майор в казанском халате, подпоясанный полотенцем, с пухлым, желтым, сердитым лицом. Он одну руку с кисетом держал за пазухой, другою опирался на чубук. Майор, пыхтя и отдуваясь, ворчал и сердился на всех за то, что ему казалось, что его толкают и что все торопятся, когда торопиться некуда, все чему то удивляются, когда ни в чем ничего нет удивительного. Другой, маленький худой офицер, со всеми заговаривал, делая предположения о том, куда их ведут теперь и как далеко они успеют пройти нынешний день. Чиновник, в валеных сапогах и комиссариатской форме, забегал с разных сторон и высматривал сгоревшую Москву, громко сообщая свои наблюдения о том, что сгорело и какая была та или эта видневшаяся часть Москвы. Третий офицер, польского происхождения по акценту, спорил с комиссариатским чиновником, доказывая ему, что он ошибался в определении кварталов Москвы.
– О чем спорите? – сердито говорил майор. – Николы ли, Власа ли, все одно; видите, все сгорело, ну и конец… Что толкаетесь то, разве дороги мало, – обратился он сердито к шедшему сзади и вовсе не толкавшему его.
– Ай, ай, ай, что наделали! – слышались, однако, то с той, то с другой стороны голоса пленных, оглядывающих пожарища. – И Замоскворечье то, и Зубово, и в Кремле то, смотрите, половины нет… Да я вам говорил, что все Замоскворечье, вон так и есть.
– Ну, знаете, что сгорело, ну о чем же толковать! – говорил майор.
Проходя через Хамовники (один из немногих несгоревших кварталов Москвы) мимо церкви, вся толпа пленных вдруг пожалась к одной стороне, и послышались восклицания ужаса и омерзения.
– Ишь мерзавцы! То то нехристи! Да мертвый, мертвый и есть… Вымазали чем то.
Пьер тоже подвинулся к церкви, у которой было то, что вызывало восклицания, и смутно увидал что то, прислоненное к ограде церкви. Из слов товарищей, видевших лучше его, он узнал, что это что то был труп человека, поставленный стоймя у ограды и вымазанный в лице сажей…
– Marchez, sacre nom… Filez… trente mille diables… [Иди! иди! Черти! Дьяволы!] – послышались ругательства конвойных, и французские солдаты с новым озлоблением разогнали тесаками толпу пленных, смотревшую на мертвого человека.


По переулкам Хамовников пленные шли одни с своим конвоем и повозками и фурами, принадлежавшими конвойным и ехавшими сзади; но, выйдя к провиантским магазинам, они попали в середину огромного, тесно двигавшегося артиллерийского обоза, перемешанного с частными повозками.
У самого моста все остановились, дожидаясь того, чтобы продвинулись ехавшие впереди. С моста пленным открылись сзади и впереди бесконечные ряды других двигавшихся обозов. Направо, там, где загибалась Калужская дорога мимо Нескучного, пропадая вдали, тянулись бесконечные ряды войск и обозов. Это были вышедшие прежде всех войска корпуса Богарне; назади, по набережной и через Каменный мост, тянулись войска и обозы Нея.
Войска Даву, к которым принадлежали пленные, шли через Крымский брод и уже отчасти вступали в Калужскую улицу. Но обозы так растянулись, что последние обозы Богарне еще не вышли из Москвы в Калужскую улицу, а голова войск Нея уже выходила из Большой Ордынки.
Пройдя Крымский брод, пленные двигались по нескольку шагов и останавливались, и опять двигались, и со всех сторон экипажи и люди все больше и больше стеснялись. Пройдя более часа те несколько сот шагов, которые отделяют мост от Калужской улицы, и дойдя до площади, где сходятся Замоскворецкие улицы с Калужскою, пленные, сжатые в кучу, остановились и несколько часов простояли на этом перекрестке. Со всех сторон слышался неумолкаемый, как шум моря, грохот колес, и топот ног, и неумолкаемые сердитые крики и ругательства. Пьер стоял прижатый к стене обгорелого дома, слушая этот звук, сливавшийся в его воображении с звуками барабана.
Несколько пленных офицеров, чтобы лучше видеть, влезли на стену обгорелого дома, подле которого стоял Пьер.
– Народу то! Эка народу!.. И на пушках то навалили! Смотри: меха… – говорили они. – Вишь, стервецы, награбили… Вон у того то сзади, на телеге… Ведь это – с иконы, ей богу!.. Это немцы, должно быть. И наш мужик, ей богу!.. Ах, подлецы!.. Вишь, навьючился то, насилу идет! Вот те на, дрожки – и те захватили!.. Вишь, уселся на сундуках то. Батюшки!.. Подрались!..