Крембо

Кре́мбо (ивр. ‏קרמבו‏‎) — популярное в Израиле кондитерское изделие, представляющее собой круглое бисквитное печенье, покрытое «шапкой» из маршмэллоу с добавлением взбитых белков с сахаром и ароматизаторами и с напылённым поверх всего тонким слоем шоколада (0,2 мм). Взбитым белкам придаются разные вкусы, наиболее распространённые — ваниль и мокко. Крембо обычно обёртывается тонкой алюминиевой фольгой. Масса — 25 г, содержит 115 калорий.

История

Предшественник «Крембо» был создан в начале XIX века в Дании, где это изделие продолжает производиться и по сей день. В дальнейшем его производство распространилось на другие североевропейские страны, в основном под названиями, содержащими в себе слово «негр» (в Германии и других странах — Negerkuss (поцелуй негра), и т. д). В дальнейшем эти названия были изменены на более нейтральные (так, в Германии оно называется «шоколадный поцелуй»).

Крембо в Израиле

В Палестину это изделие привезли в 1940-х годах германские кулинары. Первоначально оно было домашнего изготовления и, как и в Европе, называлось «ку́ши» (כושי «негр»). Однако в 1966 компания «Витман», начавшая его конвейерное производство, изменила название на более политкорректное (буквально — «крем в нём»). В 1979 эту компанию приобрела компания «Штраус» (известная как производитель мороженого), на долю которой теперь приходится 54 % рынка «Крембо».

В Израиле Крембо считается зимним лакомством и продаётся только с октября по февраль. Несмотря на это, в год продаётся около 50 миллионов «Крембо».

В ивритском переводе повести «Гарри Поттер и философский камень» Крембо — любимая еда Дамблдора.

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Крембо

– Обещали вы ей жениться?
– Я, я, я не думал; впрочем я никогда не обещался, потому что…
Пьер перебил его. – Есть у вас письма ее? Есть у вас письма? – повторял Пьер, подвигаясь к Анатолю.
Анатоль взглянул на него и тотчас же, засунув руку в карман, достал бумажник.
Пьер взял подаваемое ему письмо и оттолкнув стоявший на дороге стол повалился на диван.
– Je ne serai pas violent, ne craignez rien, [Не бойтесь, я насилия не употреблю,] – сказал Пьер, отвечая на испуганный жест Анатоля. – Письма – раз, – сказал Пьер, как будто повторяя урок для самого себя. – Второе, – после минутного молчания продолжал он, опять вставая и начиная ходить, – вы завтра должны уехать из Москвы.
– Но как же я могу…
– Третье, – не слушая его, продолжал Пьер, – вы никогда ни слова не должны говорить о том, что было между вами и графиней. Этого, я знаю, я не могу запретить вам, но ежели в вас есть искра совести… – Пьер несколько раз молча прошел по комнате. Анатоль сидел у стола и нахмурившись кусал себе губы.
– Вы не можете не понять наконец, что кроме вашего удовольствия есть счастье, спокойствие других людей, что вы губите целую жизнь из того, что вам хочется веселиться. Забавляйтесь с женщинами подобными моей супруге – с этими вы в своем праве, они знают, чего вы хотите от них. Они вооружены против вас тем же опытом разврата; но обещать девушке жениться на ней… обмануть, украсть… Как вы не понимаете, что это так же подло, как прибить старика или ребенка!…
Пьер замолчал и взглянул на Анатоля уже не гневным, но вопросительным взглядом.
– Этого я не знаю. А? – сказал Анатоль, ободряясь по мере того, как Пьер преодолевал свой гнев. – Этого я не знаю и знать не хочу, – сказал он, не глядя на Пьера и с легким дрожанием нижней челюсти, – но вы сказали мне такие слова: подло и тому подобное, которые я comme un homme d'honneur [как честный человек] никому не позволю.