Крестовниковы
Поделись знанием:
– Батюшки! Михаил Кирилыч то еще потолстел, – говорил старый граф.
– Смотрите! Анна Михайловна наша в токе какой!
– Карагины, Жюли и Борис с ними. Сейчас видно жениха с невестой. – Друбецкой сделал предложение!
– Как же, нынче узнал, – сказал Шиншин, входивший в ложу Ростовых.
Наташа посмотрела по тому направлению, по которому смотрел отец, и увидала, Жюли, которая с жемчугами на толстой красной шее (Наташа знала, обсыпанной пудрой) сидела с счастливым видом, рядом с матерью.
Позади их с улыбкой, наклоненная ухом ко рту Жюли, виднелась гладко причесанная, красивая голова Бориса. Он исподлобья смотрел на Ростовых и улыбаясь говорил что то своей невесте.
«Они говорят про нас, про меня с ним!» подумала Наташа. «И он верно успокоивает ревность ко мне своей невесты: напрасно беспокоятся! Ежели бы они знали, как мне ни до кого из них нет дела».
Сзади сидела в зеленой токе, с преданным воле Божией и счастливым, праздничным лицом, Анна Михайловна. В ложе их стояла та атмосфера – жениха с невестой, которую так знала и любила Наташа. Она отвернулась и вдруг всё, что было унизительного в ее утреннем посещении, вспомнилось ей.
«Какое право он имеет не хотеть принять меня в свое родство? Ах лучше не думать об этом, не думать до его приезда!» сказала она себе и стала оглядывать знакомые и незнакомые лица в партере. Впереди партера, в самой середине, облокотившись спиной к рампе, стоял Долохов с огромной, кверху зачесанной копной курчавых волос, в персидском костюме. Он стоял на самом виду театра, зная, что он обращает на себя внимание всей залы, так же свободно, как будто он стоял в своей комнате. Около него столпившись стояла самая блестящая молодежь Москвы, и он видимо первенствовал между ними.
Граф Илья Андреич, смеясь, подтолкнул краснеющую Соню, указывая ей на прежнего обожателя.
– Узнала? – спросил он. – И откуда он взялся, – обратился граф к Шиншину, – ведь он пропадал куда то?
– Пропадал, – отвечал Шиншин. – На Кавказе был, а там бежал, и, говорят, у какого то владетельного князя был министром в Персии, убил там брата шахова: ну с ума все и сходят московские барыни! Dolochoff le Persan, [Персианин Долохов,] да и кончено. У нас теперь нет слова без Долохова: им клянутся, на него зовут как на стерлядь, – говорил Шиншин. – Долохов, да Курагин Анатоль – всех у нас барынь с ума свели.
В соседний бенуар вошла высокая, красивая дама с огромной косой и очень оголенными, белыми, полными плечами и шеей, на которой была двойная нитка больших жемчугов, и долго усаживалась, шумя своим толстым шелковым платьем.
Наташа невольно вглядывалась в эту шею, плечи, жемчуги, прическу и любовалась красотой плеч и жемчугов. В то время как Наташа уже второй раз вглядывалась в нее, дама оглянулась и, встретившись глазами с графом Ильей Андреичем, кивнула ему головой и улыбнулась. Это была графиня Безухова, жена Пьера. Илья Андреич, знавший всех на свете, перегнувшись, заговорил с ней.
– Давно пожаловали, графиня? – заговорил он. – Приду, приду, ручку поцелую. А я вот приехал по делам и девочек своих с собой привез. Бесподобно, говорят, Семенова играет, – говорил Илья Андреич. – Граф Петр Кириллович нас никогда не забывал. Он здесь?
– Да, он хотел зайти, – сказала Элен и внимательно посмотрела на Наташу.
Граф Илья Андреич опять сел на свое место.
– Ведь хороша? – шопотом сказал он Наташе.
– Чудо! – сказала Наташа, – вот влюбиться можно! В это время зазвучали последние аккорды увертюры и застучала палочка капельмейстера. В партере прошли на места запоздавшие мужчины и поднялась занавесь.
Как только поднялась занавесь, в ложах и партере всё замолкло, и все мужчины, старые и молодые, в мундирах и фраках, все женщины в драгоценных каменьях на голом теле, с жадным любопытством устремили всё внимание на сцену. Наташа тоже стала смотреть.
На сцене были ровные доски по средине, с боков стояли крашеные картины, изображавшие деревья, позади было протянуто полотно на досках. В середине сцены сидели девицы в красных корсажах и белых юбках. Одна, очень толстая, в шелковом белом платье, сидела особо на низкой скамеечке, к которой был приклеен сзади зеленый картон. Все они пели что то. Когда они кончили свою песню, девица в белом подошла к будочке суфлера, и к ней подошел мужчина в шелковых, в обтяжку, панталонах на толстых ногах, с пером и кинжалом и стал петь и разводить руками.
Мужчина в обтянутых панталонах пропел один, потом пропела она. Потом оба замолкли, заиграла музыка, и мужчина стал перебирать пальцами руку девицы в белом платье, очевидно выжидая опять такта, чтобы начать свою партию вместе с нею. Они пропели вдвоем, и все в театре стали хлопать и кричать, а мужчина и женщина на сцене, которые изображали влюбленных, стали, улыбаясь и разводя руками, кланяться.
После деревни и в том серьезном настроении, в котором находилась Наташа, всё это было дико и удивительно ей. Она не могла следить за ходом оперы, не могла даже слышать музыку: она видела только крашеные картоны и странно наряженных мужчин и женщин, при ярком свете странно двигавшихся, говоривших и певших; она знала, что всё это должно было представлять, но всё это было так вычурно фальшиво и ненатурально, что ей становилось то совестно за актеров, то смешно на них. Она оглядывалась вокруг себя, на лица зрителей, отыскивая в них то же чувство насмешки и недоумения, которое было в ней; но все лица были внимательны к тому, что происходило на сцене и выражали притворное, как казалось Наташе, восхищение. «Должно быть это так надобно!» думала Наташа. Она попеременно оглядывалась то на эти ряды припомаженных голов в партере, то на оголенных женщин в ложах, в особенности на свою соседку Элен, которая, совершенно раздетая, с тихой и спокойной улыбкой, не спуская глаз, смотрела на сцену, ощущая яркий свет, разлитый по всей зале и теплый, толпою согретый воздух. Наташа мало по малу начинала приходить в давно не испытанное ею состояние опьянения. Она не помнила, что она и где она и что перед ней делается. Она смотрела и думала, и самые странные мысли неожиданно, без связи, мелькали в ее голове. То ей приходила мысль вскочить на рампу и пропеть ту арию, которую пела актриса, то ей хотелось зацепить веером недалеко от нее сидевшего старичка, то перегнуться к Элен и защекотать ее.
В одну из минут, когда на сцене всё затихло, ожидая начала арии, скрипнула входная дверь партера, на той стороне где была ложа Ростовых, и зазвучали шаги запоздавшего мужчины. «Вот он Курагин!» прошептал Шиншин. Графиня Безухова улыбаясь обернулась к входящему. Наташа посмотрела по направлению глаз графини Безуховой и увидала необыкновенно красивого адъютанта, с самоуверенным и вместе учтивым видом подходящего к их ложе. Это был Анатоль Курагин, которого она давно видела и заметила на петербургском бале. Он был теперь в адъютантском мундире с одной эполетой и эксельбантом. Он шел сдержанной, молодецкой походкой, которая была бы смешна, ежели бы он не был так хорош собой и ежели бы на прекрасном лице не было бы такого выражения добродушного довольства и веселия. Несмотря на то, что действие шло, он, не торопясь, слегка побрякивая шпорами и саблей, плавно и высоко неся свою надушенную красивую голову, шел по ковру коридора. Взглянув на Наташу, он подошел к сестре, положил руку в облитой перчатке на край ее ложи, тряхнул ей головой и наклонясь спросил что то, указывая на Наташу.
Кресто́вниковы — русская купеческая династия, из которой происходили предприниматели и общественные деятели, крупные благотворители.
Основатель династии купец 1-й гильдии Козьма Васильевич Крестовников переселился в Москву из Переславля-Залесского. Его младшие сыновья Александр и близнецы Ксенофонт и Константин в 1826 году перешли в 1-ю московскую гильдию, в 1832 году получили потомственное почётное гражданство. Товарищество на вере «Братья Крестовниковы», основанное в 1831 году, имело конторы в более чем 20 губернских городах. В 1849 году было преобразовано в товарищество «А. Крестовников с племянниками», с 1851 года — «Братья Крестовниковы», с 1855 — «Братья Крестовниковы и К», с 1870 года — паевое фабрично-торговое товарищество братьев Крестовниковых. Крупнейшим семейным предприятием был стеариновый и мыловаренный завод в Казани (1855), им же принадлежали бумагокрасильная фабрика в Москве и ткацкая и прядильная фабрика в с. Поляна Московского уезда. Продукция предприятия была удостоена большого количества наград на всевозможных выставках, в их числе орден Почётного легиона по результатам Всемирной выставки 1889 года. В 1861 году фирма братьев получила статус «поставщиков Двора Его Императорского Величества» с правом помещать «на вывесках и изделиях» изображение государственного герба.
Родословная роспись
- Крестовников, Козьма Васильевич (1753—1814) — основатель династии, переславский купец 1-й гильдии. Женат на Агафии Васильевне Баскаковой (ум. 1829).
- Пётр Козьмич (1786—1818) — переславский купец 1-й гильдии. С 1807 года женат на дочери московского купца 2-й гильдии Прасковье Семёновне Быковской (ок. 1789—1856):
- Николай Петрович (1808—1860-е).
- Павла Петровна (1810—1813?).
- Павла Петровна (1813—?) — супруга Дмитрия Козьмича Ленточникова (ум. 1860).
- Козьма Петрович (1816—1888) — с 1851 года женат на купеческой дочери Екатерине Дмитриевне Власовой.
- Ольга Петровна замужем за Шелапутиным.
- Александр Козьмич (1794—1850). С 1820 года женат на купеческой дочери Марии Фёдоровне Ливенцовой (ок. 1803—1873).
- Анна Александровна (1821—в млад.).
- Дмитрий Александрович.
- Николай Александрович — холост.
- Александра Александровна (1836—?) — с 1852 года супруга купца 2-й гильдии Александра Васильевича Лепёшкина (1825—1885).
- Ксенофонт Козьмич (1796—1832). Женат на купеческой дочери Елизавете Васильевне Пищальниковой. Брак бездетен.
- Константин Козьмич (1796—1841). В браке с 1822 года с Надеждой Александровной Москвиной (1806—1862) имел семерых сыновей:
- Александр Константинович (1825—1881) — гласный московской городской думы (1863—76), выборный Московского биржевого общества (1870—76, 1879—81). Женат с 1849 года на Софии Юрьевне (Георгиевне) Милиотти:
- Григорий Александрович (1855—1918) — политический деятель, мануфактур-советник (1894). Женат с 1878 года на благотворительнице Юлии Тимофеевне Морозовой (1858—1920):
- Софья (1879—1950) — с 1900 года первая супруга Дмитрия Ивановича Стахеева (1877—1938).
- Мария (1880—1956) — супруга Николая Густавовича Листа (1875—1942).
- Алевтина (1884—1906) — супруга врача Александра Дмитриевича Воскресенского (1872—1963).
- Александр (1887—1962).
- Тимофей (1892—?).
- Григорий (1896—1916).
- Екатерина Александровна (1851—1909) — супруга члена правления товарищества Михаила Алексеевича Преображенского.
- Надежда Александровна (1857—1929) — супруга присяжного поверенного Петра Михайловича Вышеславцева (1855—1898).
- Мария Александровна (1861—?) — супруга мануфактур-советника Александра Ивановича Гарелина (1849—1915).
- Татьяна Александровна (1862—?) — супруга купца 1-й гильдии Ивана Васильевича Каретникова (1856—1906).
- Григорий Александрович (1855—1918) — политический деятель, мануфактур-советник (1894). Женат с 1878 года на благотворительнице Юлии Тимофеевне Морозовой (1858—1920):
- Валентин Константинович (1827—1896) — мануфактур-советник, женат с 1878 года на Екатерине Ивановне Боне. Брак бездетен.
- Константин Константинович (1830—1899) — женат дважды: с 1869 года на Иустине Иосифовне Осиповой (ум. 1887) и с 1889 года на вдове Надежде Ивановне Соколовской. Браки бездетны.
- Николай Константинович (1831 — ок. 1907) — благотворитель, член попечительного совета Усачевско-Чернявского училища в Москве. Автор «Семейной хроники». Женат с 1870 года на вдове Аполлинарии Софоновне Ермаковой (1833—1900). Брак бездетен.
- Владимир Константинович (1833—1901) — мануфактур-советник. Женат с 1863 года на Марии Петровне Шелковниковой (1845—?);
- Надежда Владимировна (1865—?) — супруга Александра Николаевича Миляева, попечительница храма Серафима Саровского (московского подворья Никитского монастыря).
- Екатерина Владимировна (1866—?).
- Вера Владимировна (1868 — в детстве).
- Валентин Владимирович (1870—?) — член правления товарищества.
- Александр Владимирович (1873—?).
- Сергей Владимирович (1874—?) — член правления товарищества.
- Сергей Константинович (1837—1891) — потомственный почётный гражданин. Женат с 1869 года на Прасковье Михайловне Шеболовой. Брак бездетен.
- Иосиф Константинович (ок. 1836 — после 1914) — мануфактур-советник, благотворитель. Женат на Анне Ефимовне Фёдоровой. Брак бездетен.
- Александр Константинович (1825—1881) — гласный московской городской думы (1863—76), выборный Московского биржевого общества (1870—76, 1879—81). Женат с 1849 года на Софии Юрьевне (Георгиевне) Милиотти:
- Алексей Козьмич (ум. 6.09.1798).
- Иван Козьмич (ум. 26.09.1798).
- Пётр Козьмич (1786—1818) — переславский купец 1-й гильдии. С 1807 года женат на дочери московского купца 2-й гильдии Прасковье Семёновне Быковской (ок. 1789—1856):
Напишите отзыв о статье "Крестовниковы"
Ссылки
- Крестовниковы // Большая российская энциклопедия / С. Л. Кравец. — М: Большая Российская энциклопедия, 2010. — Т. 15. — С. 707-708. — 768 с. — 60 тыс экз. — ISBN 978-5-85270-346-0.
- Фан-Юнг Г.Ю. [www.nbpublish.com/library_get_pdf.php?id=31641 Наследие братьев Крестовниковых: начальный этап становления и развития казанского стеариново-мыловаренного завода (1855–1861 гг.)].
- Бурышкин П. А. Крестовниковы // Москва купеческая. — М: Столица, 1990. — С. 178—185. — 352 с. — 150 000 экз. — ISBN 5-7055-1136-1.
- Крестовников Н. К. Семейная хроника Крестовниковых. — М, 1903. — Т. 1.
- [mosenc.ru/encyclopedia?task=core.view&id=3789 Крестовниковы, род моск. предпринимателей, п. п. г.]. Лица Москвы. Московская энциклопедия. Проверено 4 февраля 2016.
|
||||||
Отрывок, характеризующий Крестовниковы
– Посмотри, вот Аленина – говорила Соня, – с матерью кажется!– Батюшки! Михаил Кирилыч то еще потолстел, – говорил старый граф.
– Смотрите! Анна Михайловна наша в токе какой!
– Карагины, Жюли и Борис с ними. Сейчас видно жениха с невестой. – Друбецкой сделал предложение!
– Как же, нынче узнал, – сказал Шиншин, входивший в ложу Ростовых.
Наташа посмотрела по тому направлению, по которому смотрел отец, и увидала, Жюли, которая с жемчугами на толстой красной шее (Наташа знала, обсыпанной пудрой) сидела с счастливым видом, рядом с матерью.
Позади их с улыбкой, наклоненная ухом ко рту Жюли, виднелась гладко причесанная, красивая голова Бориса. Он исподлобья смотрел на Ростовых и улыбаясь говорил что то своей невесте.
«Они говорят про нас, про меня с ним!» подумала Наташа. «И он верно успокоивает ревность ко мне своей невесты: напрасно беспокоятся! Ежели бы они знали, как мне ни до кого из них нет дела».
Сзади сидела в зеленой токе, с преданным воле Божией и счастливым, праздничным лицом, Анна Михайловна. В ложе их стояла та атмосфера – жениха с невестой, которую так знала и любила Наташа. Она отвернулась и вдруг всё, что было унизительного в ее утреннем посещении, вспомнилось ей.
«Какое право он имеет не хотеть принять меня в свое родство? Ах лучше не думать об этом, не думать до его приезда!» сказала она себе и стала оглядывать знакомые и незнакомые лица в партере. Впереди партера, в самой середине, облокотившись спиной к рампе, стоял Долохов с огромной, кверху зачесанной копной курчавых волос, в персидском костюме. Он стоял на самом виду театра, зная, что он обращает на себя внимание всей залы, так же свободно, как будто он стоял в своей комнате. Около него столпившись стояла самая блестящая молодежь Москвы, и он видимо первенствовал между ними.
Граф Илья Андреич, смеясь, подтолкнул краснеющую Соню, указывая ей на прежнего обожателя.
– Узнала? – спросил он. – И откуда он взялся, – обратился граф к Шиншину, – ведь он пропадал куда то?
– Пропадал, – отвечал Шиншин. – На Кавказе был, а там бежал, и, говорят, у какого то владетельного князя был министром в Персии, убил там брата шахова: ну с ума все и сходят московские барыни! Dolochoff le Persan, [Персианин Долохов,] да и кончено. У нас теперь нет слова без Долохова: им клянутся, на него зовут как на стерлядь, – говорил Шиншин. – Долохов, да Курагин Анатоль – всех у нас барынь с ума свели.
В соседний бенуар вошла высокая, красивая дама с огромной косой и очень оголенными, белыми, полными плечами и шеей, на которой была двойная нитка больших жемчугов, и долго усаживалась, шумя своим толстым шелковым платьем.
Наташа невольно вглядывалась в эту шею, плечи, жемчуги, прическу и любовалась красотой плеч и жемчугов. В то время как Наташа уже второй раз вглядывалась в нее, дама оглянулась и, встретившись глазами с графом Ильей Андреичем, кивнула ему головой и улыбнулась. Это была графиня Безухова, жена Пьера. Илья Андреич, знавший всех на свете, перегнувшись, заговорил с ней.
– Давно пожаловали, графиня? – заговорил он. – Приду, приду, ручку поцелую. А я вот приехал по делам и девочек своих с собой привез. Бесподобно, говорят, Семенова играет, – говорил Илья Андреич. – Граф Петр Кириллович нас никогда не забывал. Он здесь?
– Да, он хотел зайти, – сказала Элен и внимательно посмотрела на Наташу.
Граф Илья Андреич опять сел на свое место.
– Ведь хороша? – шопотом сказал он Наташе.
– Чудо! – сказала Наташа, – вот влюбиться можно! В это время зазвучали последние аккорды увертюры и застучала палочка капельмейстера. В партере прошли на места запоздавшие мужчины и поднялась занавесь.
Как только поднялась занавесь, в ложах и партере всё замолкло, и все мужчины, старые и молодые, в мундирах и фраках, все женщины в драгоценных каменьях на голом теле, с жадным любопытством устремили всё внимание на сцену. Наташа тоже стала смотреть.
На сцене были ровные доски по средине, с боков стояли крашеные картины, изображавшие деревья, позади было протянуто полотно на досках. В середине сцены сидели девицы в красных корсажах и белых юбках. Одна, очень толстая, в шелковом белом платье, сидела особо на низкой скамеечке, к которой был приклеен сзади зеленый картон. Все они пели что то. Когда они кончили свою песню, девица в белом подошла к будочке суфлера, и к ней подошел мужчина в шелковых, в обтяжку, панталонах на толстых ногах, с пером и кинжалом и стал петь и разводить руками.
Мужчина в обтянутых панталонах пропел один, потом пропела она. Потом оба замолкли, заиграла музыка, и мужчина стал перебирать пальцами руку девицы в белом платье, очевидно выжидая опять такта, чтобы начать свою партию вместе с нею. Они пропели вдвоем, и все в театре стали хлопать и кричать, а мужчина и женщина на сцене, которые изображали влюбленных, стали, улыбаясь и разводя руками, кланяться.
После деревни и в том серьезном настроении, в котором находилась Наташа, всё это было дико и удивительно ей. Она не могла следить за ходом оперы, не могла даже слышать музыку: она видела только крашеные картоны и странно наряженных мужчин и женщин, при ярком свете странно двигавшихся, говоривших и певших; она знала, что всё это должно было представлять, но всё это было так вычурно фальшиво и ненатурально, что ей становилось то совестно за актеров, то смешно на них. Она оглядывалась вокруг себя, на лица зрителей, отыскивая в них то же чувство насмешки и недоумения, которое было в ней; но все лица были внимательны к тому, что происходило на сцене и выражали притворное, как казалось Наташе, восхищение. «Должно быть это так надобно!» думала Наташа. Она попеременно оглядывалась то на эти ряды припомаженных голов в партере, то на оголенных женщин в ложах, в особенности на свою соседку Элен, которая, совершенно раздетая, с тихой и спокойной улыбкой, не спуская глаз, смотрела на сцену, ощущая яркий свет, разлитый по всей зале и теплый, толпою согретый воздух. Наташа мало по малу начинала приходить в давно не испытанное ею состояние опьянения. Она не помнила, что она и где она и что перед ней делается. Она смотрела и думала, и самые странные мысли неожиданно, без связи, мелькали в ее голове. То ей приходила мысль вскочить на рампу и пропеть ту арию, которую пела актриса, то ей хотелось зацепить веером недалеко от нее сидевшего старичка, то перегнуться к Элен и защекотать ее.
В одну из минут, когда на сцене всё затихло, ожидая начала арии, скрипнула входная дверь партера, на той стороне где была ложа Ростовых, и зазвучали шаги запоздавшего мужчины. «Вот он Курагин!» прошептал Шиншин. Графиня Безухова улыбаясь обернулась к входящему. Наташа посмотрела по направлению глаз графини Безуховой и увидала необыкновенно красивого адъютанта, с самоуверенным и вместе учтивым видом подходящего к их ложе. Это был Анатоль Курагин, которого она давно видела и заметила на петербургском бале. Он был теперь в адъютантском мундире с одной эполетой и эксельбантом. Он шел сдержанной, молодецкой походкой, которая была бы смешна, ежели бы он не был так хорош собой и ежели бы на прекрасном лице не было бы такого выражения добродушного довольства и веселия. Несмотря на то, что действие шло, он, не торопясь, слегка побрякивая шпорами и саблей, плавно и высоко неся свою надушенную красивую голову, шел по ковру коридора. Взглянув на Наташу, он подошел к сестре, положил руку в облитой перчатке на край ее ложи, тряхнул ей головой и наклонясь спросил что то, указывая на Наташу.
