Кроль, Лев Афанасьевич

Кроль, Лев Афанасьевич
Имя при рождении:	Кроль, Лев Афанасьевич
Дата рождения:	5 июля 1871(1871-07-05)
Место рождения:	Могилёв на Дону
Дата смерти:	3 января 1931(1931-01-03) (59 лет)
Место смерти:	Париж
Гражданство:	Россия Россия
Род деятельности:	политический деятель

Кроль, Лев Афанасьевич (5.7.1871, Могилев на Дону — 3.1.1931, Париж) — деятель кадетской партии, масонский активист в Екатеринбурге, после революции крупный гражданский деятель Белого движения.

Биография

Родом из обеспеченной семьи, получил образование за границей. Инженер-механик, электрик, директор центральной электростанции Екатеринбурга. Стал известен в Екатеринбурге введением в 1902 году 8-часового рабочего дня. В 1905 году вступил в партию кадетов. В Первую мировую войну выдвинулся в ЦК кадетов и стал признанным лидером кадетов Урала. Тогда же он вошёл в состав руководства Уральского военно-промышленного комитета.

С 1910 года состоял в петербургской ложе «Малая Медведица», позднее вошедшей в состав ВВНР (Генеральным Секретарём которого был А. Ф. Керенский). В 1914 году стал мастером. В том же году стал учредителем первой в Екатеринбурге ложи ВВнР, которую и возглавил. Делегат Масонского Конвента в 1916 года.

В марте 1917 избран председателем комитета общественной безопасности Екатеринбурга. Прекрасный оратор, оппонент на митингах большевиков, меньшевиков и эсеров, он привлекал наиболее образованную часть слушателей. В июле избран гласным городской думы от кадетов.

После Октябрьской революции избран членом Учредительного собрания от Пермской губернии от партии кадетов. После разгона Собрания до июля 1918 года находился в Москве на нелегальном положении, настаивая на восстановлении прав Учредительного собрания и борьбе с большевизмом, и вошел в состав «Союза возрождения России». В это же время он дружески встречался с Я. М. Свердловым.

Затем Л. А. Кроль покинул Москву и перешёл на территории, не контролируемые большевиками. Посетил Казань, Самару, Челябинск и Омск. отказался войти в Комуч, но установил с ним и с Чехословацким корпусом дипломатические связи. В августе 1918 — один из создателей Временного областного правительства Урала, в котором стал заместителем председателя Совета правительства и министром (главноуправляющим) финансов. Участник Уфимского государственного совещания. В качестве деятеля белого движения был известен симпатиями к «левым», поддерживая связи с эсерами и другими социалистами.

Будучи неформальным лидером Уральского правительства, Л. А. Кроль был занят, главным образом, сношениями с другими белогвардейскими правительствами в Омске и Самаре, а также участием в Уфимском совещании, практически отстранившись от работы в составе Уральского правительства. Позднее он вспоминал:

Не желая создавать отдельного ведомства (как подчеркнуло областное правительство) принципиально и не желая следовать примеру Самары и Омска, действительно относивших сношения с другими областями к “иностранным делам”, правительство 28 августа постановило: “Все дела областного правительства Урала по вопросам внешних сношений возложить на главноуправляющего финансами” …Новая миссия, как оказалось позднее, в значительной мере вызывала отлучки из Екатеринбурга и отрывала меня от непосредственной работы по управлению ведомством финансов. К счастью, в лице В. А. Всеволожского я имел прекрасного заместителя.

Переворот А. В. Колчака сразу не признал. В марте 1919 избран гласным Пермского губернского земства.

В 1919 Л. А. Кроль выехал с семьей в Иркутск. На Дальнем Востоке вошёл в состав Приамурского народного собрания. В 1922 издал книгу воспоминаний и эмигрировал из Владивостока в Париж. Издатель «Свободной России».

В Париже Кроль Лев Афанасьевич — присоединён 3 июня 1925 года, по рекомендации Н. Авксентьева, В. Бухало и М. Маргулиеса, к ложе «Северная звезда». Хранитель печати с 1925 по 1927 годы. Секретарь в 1928 году. 1-й Страж с 1928 до 1930 год. Делегат на ассамблее Великого востока Франции в 1929 −1930 год. 2-й заместитель Оратора в 1929 году. Юридический делегат (судья) в 1930—1931 годах. Гарант дружбы в ложе «Дружба народов» в 1930 году.

Высокую оценку его роли в либеральном движении дал П. Н. Милюков в своей газете «Последние новости» (№ 3576, 24 апреля 1931 года).

Сочинения

• Кроль, Л. А. За три года: Воспоминания, впечатления и встречи. — Владивосток: Свободная Россия, 1921. — 212 с.
• Кроль, Л. А. Сибирское правительство и августовская сессия Сибирской областной думы: Из воспоминаний // Вольная Сибирь. — 1928. — № 4. — С.69 — 82.
• Кроль М. А. Страница из сибирской общественности // СА. 1930. Т. 3. С. 105—120.
• Кроль, М. А. Страницы моей жизни. — Нью-Йорк: Союз рус. евреев, 1944. — T.1. — 312 с.

Литература

• Антропова, Ирина. [magazines.russ.ru/ural/2004/11/ant16-pr.html Из истории евреев Урала] \\ Очерки и публицистика. «Урал» 2004, № 11
• Берберова, Нина Николаевна. [rus-sky.com/history/library/berberova.htm ЛЮДИ И ЛОЖИ. РУССКИЕ МАСОНЫ XX СТОЛЕТИЯ.] Прогресс-Традиция, Москва—Харьков, 1997.
• Войнов В. М., Плотников И. Ф. [www.ihist.uran.ru/index/ru/ency/encyclopaedia,%CA,1060.html КРОЛЬ Лев Афанасьевич] \\ Уральская историческая энциклопедия.
• Костюковский Б., Табачников С. И нет счастливее судьбы. М., 1982.
• Плотников, Иван. [mason.ru/newforum/index.php?s=d415743d89ef70772c9fa5464cb2c5d5&showtopic=205&st=0&p=1800&#entry1800 Кроль — лидер уральских кадетов] // Уральский следопыт : журнал. — 2005. — № 10. — С. 67—69.

Отрывок, характеризующий Кроль, Лев Афанасьевич

Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.

В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.
– Ну, как же, кого ты просила о Бореньке? – спросила графиня. – Ведь вот твой уже офицер гвардии, а Николушка идет юнкером. Некому похлопотать. Ты кого просила?
– Князя Василия. Он был очень мил. Сейчас на всё согласился, доложил государю, – говорила княгиня Анна Михайловна с восторгом, совершенно забыв всё унижение, через которое она прошла для достижения своей цели.
– Что он постарел, князь Василий? – спросила графиня. – Я его не видала с наших театров у Румянцевых. И думаю, забыл про меня. Il me faisait la cour, [Он за мной волочился,] – вспомнила графиня с улыбкой.
– Всё такой же, – отвечала Анна Михайловна, – любезен, рассыпается. Les grandeurs ne lui ont pas touriene la tete du tout. [Высокое положение не вскружило ему головы нисколько.] «Я жалею, что слишком мало могу вам сделать, милая княгиня, – он мне говорит, – приказывайте». Нет, он славный человек и родной прекрасный. Но ты знаешь, Nathalieie, мою любовь к сыну. Я не знаю, чего я не сделала бы для его счастья. А обстоятельства мои до того дурны, – продолжала Анна Михайловна с грустью и понижая голос, – до того дурны, что я теперь в самом ужасном положении. Мой несчастный процесс съедает всё, что я имею, и не подвигается. У меня нет, можешь себе представить, a la lettre [буквально] нет гривенника денег, и я не знаю, на что обмундировать Бориса. – Она вынула платок и заплакала. – Мне нужно пятьсот рублей, а у меня одна двадцатипятирублевая бумажка. Я в таком положении… Одна моя надежда теперь на графа Кирилла Владимировича Безухова. Ежели он не захочет поддержать своего крестника, – ведь он крестил Борю, – и назначить ему что нибудь на содержание, то все мои хлопоты пропадут: мне не на что будет обмундировать его.
Графиня прослезилась и молча соображала что то.
– Часто думаю, может, это и грех, – сказала княгиня, – а часто думаю: вот граф Кирилл Владимирович Безухой живет один… это огромное состояние… и для чего живет? Ему жизнь в тягость, а Боре только начинать жить.
– Он, верно, оставит что нибудь Борису, – сказала графиня.
– Бог знает, chere amie! [милый друг!] Эти богачи и вельможи такие эгоисты. Но я всё таки поеду сейчас к нему с Борисом и прямо скажу, в чем дело. Пускай обо мне думают, что хотят, мне, право, всё равно, когда судьба сына зависит от этого. – Княгиня поднялась. – Теперь два часа, а в четыре часа вы обедаете. Я успею съездить.
И с приемами петербургской деловой барыни, умеющей пользоваться временем, Анна Михайловна послала за сыном и вместе с ним вышла в переднюю.
– Прощай, душа моя, – сказала она графине, которая провожала ее до двери, – пожелай мне успеха, – прибавила она шопотом от сына.
– Вы к графу Кириллу Владимировичу, ma chere? – сказал граф из столовой, выходя тоже в переднюю. – Коли ему лучше, зовите Пьера ко мне обедать. Ведь он у меня бывал, с детьми танцовал. Зовите непременно, ma chere. Ну, посмотрим, как то отличится нынче Тарас. Говорит, что у графа Орлова такого обеда не бывало, какой у нас будет.


– Mon cher Boris, [Дорогой Борис,] – сказала княгиня Анна Михайловна сыну, когда карета графини Ростовой, в которой они сидели, проехала по устланной соломой улице и въехала на широкий двор графа Кирилла Владимировича Безухого. – Mon cher Boris, – сказала мать, выпрастывая руку из под старого салопа и робким и ласковым движением кладя ее на руку сына, – будь ласков, будь внимателен. Граф Кирилл Владимирович всё таки тебе крестный отец, и от него зависит твоя будущая судьба. Помни это, mon cher, будь мил, как ты умеешь быть…
– Ежели бы я знал, что из этого выйдет что нибудь, кроме унижения… – отвечал сын холодно. – Но я обещал вам и делаю это для вас.
Несмотря на то, что чья то карета стояла у подъезда, швейцар, оглядев мать с сыном (которые, не приказывая докладывать о себе, прямо вошли в стеклянные сени между двумя рядами статуй в нишах), значительно посмотрев на старенький салоп, спросил, кого им угодно, княжен или графа, и, узнав, что графа, сказал, что их сиятельству нынче хуже и их сиятельство никого не принимают.
– Мы можем уехать, – сказал сын по французски.
– Mon ami! [Друг мой!] – сказала мать умоляющим голосом, опять дотрогиваясь до руки сына, как будто это прикосновение могло успокоивать или возбуждать его.
Борис замолчал и, не снимая шинели, вопросительно смотрел на мать.
– Голубчик, – нежным голоском сказала Анна Михайловна, обращаясь к швейцару, – я знаю, что граф Кирилл Владимирович очень болен… я затем и приехала… я родственница… Я не буду беспокоить, голубчик… А мне бы только надо увидать князя Василия Сергеевича: ведь он здесь стоит. Доложи, пожалуйста.