Кубанёв, Василий Михайлович

Василий Кубанёв
Имя при рождении:	Василий Михайлович Кубанёв
Место рождения:	Орехово, Землянский уезд, Воронежская губерния, РСФСР
Род деятельности:	поэт, журналист
Годы творчества:	1936—1942
Направление:	реализм
Язык произведений:	русский

Васи́лий Миха́йлович Кубанёв (1921—1942) — советский поэт.

Биография

Родился 13 января 1921 года в селе Орехово (ныне — Касторенского района Курской области). Жил в основном в городах Острогожск (ныне Воронежская область) и Мичуринск (ныне Тамбовская область), работал учителем и журналистом.

Закончил школу № 1 Мичуринска в 1938 году, после чего стал работать журналистом в газете «Новая жизнь» (Острогожск), был заведующим сельскохозяйственным отделом, в 1940 году полгода преподавал в начальной школе на хуторе Губарёвка Воронежской области. В 1941 году Кубанева призвали в армию, учился в лётном училище. Умер от воспаления лёгких 6 марта 1942 г., похоронен в Острогожске. На его могиле установил бюст мичуринский скульптор Лев Гульшин. После смерти одна из фашистских бомб попала на могилу поэта, а вторая — в дом, где хранилось большинство рукописей Кубанёва.

Лауреат мемориальной медали имени Николая Островского, присуждённой ЦК ВЛКСМ за книгу «Если за плечами только восемнадцать».

Отдельные публикации были в газетах «Новая жизнь» (Острогожск), «Мичуринская правда» (Мичуринск), пионерской газете «Будь готов!» (Воронеж).

В большинстве своих стихотворений Кубанёв близок к «комсомольской поэзии» конца 1930-х годов, в которой наиболее яркой фигурой был Павел Коган.

Большую роль по сбору рукописей Кубанёва и изданию его первых сборников организовал его друг Борис Иванович Стукалин, работавший впоследствии редактором, председателем Госкомпечати СССР и послом Советского Союза в Венгрии. Активно творчество поэта пропагандируют сестра поэта Мария Михайловна Калашникова и журналист Николай Сергеевич Гамов. Умер 6 марта 1942 года в городе Острогожске Воронежской области, где и похоронен.

Память

Премии

С 2001 года в городской газете «Мичуринская правда» существует премия имени Василия Кубанёва за лучшие публикации и присуждается ежегодно внештатным авторам в День печати и день рождения поэта — 13 января. Одним из лауреатов премии становилась сестра поэта — Мария Михайловна Калашникова.

В Воронеже присуждается областная литературная премия им. Василия Кубанёва для молодых авторов.

Улицы, памятники

в Мичуринске

• с 1974 года существует улица имени Василия Кубанёва.
• на средней школе № 2 имеется мемориальная доска о том, что в этой школе учился известный поэт Василий Кубанёв.

в Острогожске

• на средней школе № 2 имеется мемориальная доска о том, что в этой школе учился известный поэт Василий Кубанёв.
• в сквере, который носит его имя, стоит памятник Василию Кубанёву.

в Воронеже

• именем Василия Кубанёва названа областная юношеская библиотека.
• в микрорайоне Масловка есть улица Василия Кубанёва.

Публикации

• Кубанёв В. М. Перед восходом. — Воронеж: Воронежское книжное издательство, 1955.
• Кубанёв В. М. Идут в наступление строки. — М.: Мол.гвардия, 1958. — 336 с.
• Кубанёв В. М. «Если за плечами только восемнадцать…». — М.: Мол. гвардия, 1971. — 256 с. — (Тебе в дорогу, романтик)
• Кубанёв В. М. Человек — солнце. — Воронеж: Центр.-Чернозём. кн. изд-во, 1972.
• Кубанёв В., Чекмарёв С. Стихи, дневники, письма. — М.: Мол. гвардия, 1981. — 366 с. — (Библиотека юношества)
• Кубанёв В. М. Стихотворения. Эскизы поэм. Миниатюры. Письма. Дневники. Афоризмы. — Воронеж: Центр.-Черноземное кн. изд-во, 1981. — 366 с. — (Отчий край)
• Кубанёв В. М. Кто знает, что значит любить? Лирический дневник. — Воронеж: Центр.-Чернозем. кн. изд-во, 1987.

См. также

• Халимонов, Алексей Дмитриевич

Литература

• Абрамов А. Большие раздумья // Молодой коммунар. — 1956. — 29 апреля.
• Абрамов А. Боевая линия поэзии: Стихи В. Кубанёва // Литературная газета. — 1956. — 21 июня.
• Абрамов А. Не умершее слово // Знамя. — 1957. — № 9.
• Абрамов А. Василий Кубанёв // Звезда. — 1960. — № 10.
• Андреев О. Олимпиада юных краеведов // Мичуринская правда. — 1986. — 28 ноября. — С. 4.
• Андреев А. Поэт, учитель, гражданин // Знамя Октября. — 1988. — 31 марта. — С. 3.
• Бабакова О. О В. М. Кубанёве // Литературная Россия. — 1977. — 18 февраля.
• Бровман Г. Второе рождение // Жизнь. Герой. Литература. — М., 1961.
• Гамов Н. Искорки памяти // Тамбовская правда. — 1988. — 19 августа.
• Гамов Н. Твой сын, Россия… — Воронеж: Издательство им. Е. А. Болховитинова, 2001. — 199 с.
• Гусев В. В поисках высшей правды // Литературная газета. — 1980. — 17 сентября.
• Друнина Ю. «Свой век мы прожили, как люди и — для людей» // День поэзии. — М., 1974.
• Илёшин Б. По пути к звёздам // Илёшин Б. По следам героев. — Воронеж, 1979.
• Кубанёвские чтения // Мичуринская правда. — 1992. — 5 сентября. — С. 4.
• Кубанёва-Калашникова М. М. «Всё что есть во мне, — Ваше» // Комсомольская правда. — 1986. — 22 июня.
• Лапшин М. Василий Кубанев // Наш современник. — 1961. — № 2.
• Львов С. Горящие сердца // Львов С. Огонь Прометея. — М., 1960.
• «Монологи большого мальчика» Василия Кубанёва // Мичуринская правда. — 2002. — 10 июля. — С. 1.
• На родине В. Кубанёва // Знамя Октября. — 1989. — 27 июня. — С. 2.
• На родине поэта // Мичуринская правда. — 1991. — 18 мая. — С. 4.
• Никулин И. Зори мичуринские. — Воронеж: Центр.-Чернозём. кн. изд-во, 1979.
• Объедков В. Поэт, учитель, гражданин // Знамя октября. — 1990. — 31 марта.
• Объедков А. Из эпистолярного наследия В. Кубанёва // Козлов-Мичуринск. Литература-Культура. — Мичуринск, 1992.
• Объедков А. Она была подругой поэта // Знамя октября. — 1990. — 6 марта.
• Объедков А. Мои непрочные мечты… // Мичуринская правда. — 1991. — 6 марта.
• Объедков А. На родине В.Кубанёва // Мичуринская правда. — 1991. — 26 октября.
• Объедков А. Она была подругой Василия Кубанёва // Знамя Октября. — 1990. — 27 января. — С. 3.
• Объедков А. Юноша стального поколения /6 марта — день памяти Василия Кубанёва/ // Комсомольское знамя. — 1991. — 5 марта. — С. 3.
• Объедков А. Сегодня — День памяти поэта В. Кубанёва // Мичуринская правда. — 1991. — 6 марта. — С. 3.
• Объедков А. И смерть переживут стихи Василия Кубанёва // Знамя октября. — 1991. — 30 марта. — С. 4.
• Объедков А. На родине В. Кубанёва // Мичуринская правда. — 1991. — 26 октября. — С. 1.
• Объедков А. С печалью из Тамбова // Мичуринская правда. — 1992. — 31 января. — С. 3.
• Объедков А. Не стало матери поэта // Наше слово. — 1992. — 2 февраля. — С. 4.
• Объедков А. Слово о Кубанёве // Тамбовская жизнь. — 1992. — 15 сентября. — С. 4.
• Объедков А. У истоков поэзии. Первые свои шаги в поэтическом творчестве В. Кубанёв сделал в Мичуринске // Новая жизнь / орган Острогожского РК КПСС и районного Совета народных депутатов Воронежской области / г. Острогожск Воронежской области, — 1990. — 11 января. — С. 2.
• Объедков А. Ю. В. М. Кубанёв — журналист // Вопросы гуманитарных наук. — 2002. — Июнь. — С. 25-27.
• Объедков А. Бомбили после смерти // Молодёжная газета. — 1993. — 5 марта. — С. 4.
• Объедков А. Он жил просто и жадно // Мичуринская правда. — 1993. — 13 марта. — С. 2.
• Объедков А. Василий Кубанёв // Знамя труда / орган трудового коллектива Мичуринского приборостроительного завода «Прогресс» / г. Мичуринск Тамбовской области. — 1993. — 6 апреля. — С. 2.
• Объедков А. 35 лет в одной школе // Школьная перемена. — 1996. — № 8. — октябрь. — С. 2.
• Объедков А. «Я человечествую…» // Наше слово. — 1997. — 9 января. — С. 10.
• Объедков А. «Я человечествую…» // Мичуринская правда. — 1997. — 11 января. — С. 2.
• Объедков А. «Я человечествую…» / О жизни и творчестве поэта Василия Кубанёва // Наш голос. — 1998. — 22 января. — С. 3.
• Объедков А. 250 имён под одной обложкой // Литературная Россия. — 1999. — 16 апреля. — С. 11.
• Объедков А. Гражданин. Поэт. Учитель // Наше слово. — 2001. — 18 января. — С. 7.
• Объедков А. «Я человечествую…» о жизни и творчестве Василия Кубанёва // Новости / г. Тамбов. — 2001. — 14 августа. — С. 4.
• Объедков А. «Я человечествую…». О жизни и творчестве Василия Кубанёва // Новости / г. Тамбов. — 2001. — 21 августа. — С. 4.
• Объедков А. «Я человечествую…». О жизни и творчестве Василия Кубанёва // Новости / г. Тамбов. — 2001. — 28 августа. — С. 4.

   Объедков А.Ю. "В.М.Кубанёв. Гражданин. Поэт. Учитель". - М.: Издательство "Спутник+", 2010
   Объедков А.Ю. "Василий Кубанёв. - М.: Издательство "Спутник+", 2015.

• Память о нём жива // Мичуринская правда. — 1991. — 12 июня. — С. 6.
• Память хранят // Мичуринская правда. — 1992. — 3 сентября. — С. 1.
• Паперный З. Дружба с жизнью // Октябрь. — 1958. — № 11.
• Пенькова И. Учитель Василий Кубанев // Народный учитель. — 1986. — 1 сентября.
• Письма Константина Симонова / Письмо Б. И. Стукалину // Неделя. — № 47. — 1979.
• Премия имени поэта // Молодёжная экспресс газета, г. Тамбов. — 1993. — 12 января. — С. 1.
• Советские поэты, павшие в годы Великой Отечественной войны. — М., 1965.
• Строки наступают // Смена. — 1961. — № 2.
• Тимофеев Н. «Стремясь душою высь…» // Юность. — 1976. — № 11.
• Хабаров М. Мы встречались в редакции // Мичуринская правда. — 1989. — 5 мая.
• Чивилихин В. Жить главным. — М.: Мол. гвардия, 1986.

Ссылки

• [unism.narod.ru/kub Василий Кубанев]

Отрывок, характеризующий Кубанёв, Василий Михайлович

Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
– Что? Не будешь? – насмешливо подмигнув, сказал один солдат, обращаясь к Рамбалю.
– Э, дурак! Что врешь нескладно! То то мужик, право, мужик, – послышались с разных сторон упреки пошутившему солдату. Рамбаля окружили, подняли двое на руки, перехватившись ими, и понесли в избу. Рамбаль обнял шеи солдат и, когда его понесли, жалобно заговорил:
– Oh, nies braves, oh, mes bons, mes bons amis! Voila des hommes! oh, mes braves, mes bons amis! [О молодцы! О мои добрые, добрые друзья! Вот люди! О мои добрые друзья!] – и, как ребенок, головой склонился на плечо одному солдату.
Между тем Морель сидел на лучшем месте, окруженный солдатами.
Морель, маленький коренастый француз, с воспаленными, слезившимися глазами, обвязанный по бабьи платком сверх фуражки, был одет в женскую шубенку. Он, видимо, захмелев, обнявши рукой солдата, сидевшего подле него, пел хриплым, перерывающимся голосом французскую песню. Солдаты держались за бока, глядя на него.
– Ну ка, ну ка, научи, как? Я живо перейму. Как?.. – говорил шутник песенник, которого обнимал Морель.
Vive Henri Quatre,
Vive ce roi vaillanti –
[Да здравствует Генрих Четвертый!
Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
– Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.
– Ну, валяй еще, еще!
Qui eut le triple talent,
De boire, de battre,
Et d'etre un vert galant…
[Имевший тройной талант,
пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.

Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.
Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.
Назади была верная погибель; впереди была надежда. Корабли были сожжены; не было другого спасения, кроме совокупного бегства, и на это совокупное бегство были устремлены все силы французов.
Чем дальше бежали французы, чем жальче были их остатки, в особенности после Березины, на которую, вследствие петербургского плана, возлагались особенные надежды, тем сильнее разгорались страсти русских начальников, обвинявших друг друга и в особенности Кутузова. Полагая, что неудача Березинского петербургского плана будет отнесена к нему, недовольство им, презрение к нему и подтрунивание над ним выражались сильнее и сильнее. Подтрунивание и презрение, само собой разумеется, выражалось в почтительной форме, в той форме, в которой Кутузов не мог и спросить, в чем и за что его обвиняют. С ним не говорили серьезно; докладывая ему и спрашивая его разрешения, делали вид исполнения печального обряда, а за спиной его подмигивали и на каждом шагу старались его обманывать.
Всеми этими людьми, именно потому, что они не могли понимать его, было признано, что со стариком говорить нечего; что он никогда не поймет всего глубокомыслия их планов; что он будет отвечать свои фразы (им казалось, что это только фразы) о золотом мосте, о том, что за границу нельзя прийти с толпой бродяг, и т. п. Это всё они уже слышали от него. И все, что он говорил: например, то, что надо подождать провиант, что люди без сапог, все это было так просто, а все, что они предлагали, было так сложно и умно, что очевидно было для них, что он был глуп и стар, а они были не властные, гениальные полководцы.
В особенности после соединения армий блестящего адмирала и героя Петербурга Витгенштейна это настроение и штабная сплетня дошли до высших пределов. Кутузов видел это и, вздыхая, пожимал только плечами. Только один раз, после Березины, он рассердился и написал Бенигсену, доносившему отдельно государю, следующее письмо: