Куклин, Анатолий Петрович

Анатолий Петрович Куклин
Страна:	РСФСР РСФСР, Россия Россия
Специальность:	Военный лётчик, лётчик-испытатель
Воинское звание:	Полковник
Дата рождения:	3 января 1932(1932-01-03)
Место рождения:	Сатка, Челябинская область, РСФСР
Дата смерти:	16 января 2006(2006-01-16) (74 года)
Место смерти:	Московская область, РСФСР
Награды:	Классная квалификация

Анатолий Петрович Куклин (1932—2006) — советский и российский космонавт-испытатель Центра подготовки космонавтов имени Ю. А. Гагарина, военный лётчик 1-го класса, лётчик-испытатель 3-го класса, член центрального совета комитета космонавтики при ДОСААФ СССР. Опыта полёта в космос нет.

Биография

Анатолий Петрович Куклин родился 3 января 1932 года в Сатке Челябинской области. После окончания в 1947 году 8 классов средней школы посёлка Верхние Серги Свердловской области, Анатолий поступил в спецшколу ВВС в Свердловске, которую окончил в 1949 году. В 1952 году Куклин окончил Сталинградское военно-авиационное училище лётчиков, после чего служил в 119-м истребительном авиационном полку (ИАП) 104-й истребительной авиационной дивизии 22-й Воздушной армии Северного военного округа в Мончегорске (Мурманская область).

С 1 сентября 1953 года Куклин служил лётчиком, с 27 ноября 1954 года — старшим лётчиком, с 25 декабря 1956 года — командиром звена 773-го ИАП 16-й Гвардейской ИАД 22-й Воздушной армии в составе Группы советских войск в Германии. 29 июня 1961 года Анатолий окончил командный факультет Краснознамённой военно-воздушной академии. Затем с 10 июля 1961 года служил начальником разведки полка и старшим лётчиком 234-го ИАП 9-й ИАД Московского военного округа.

Космическая подготовка

В 1962 году Анатолий успешно прошёл медицинскую комиссию в Центральном военном научно-исследовательском авиационном госпитале (ЦВНИАГ), по результатам которой Куклин получил допуск центральной врачебно-лётной комиссии. 8 января 1963 года кандидатура Анатолия была одобрена и рекомендована к зачислению в отряд космонавтов (группа ВВС № 2) на заседании Государственной межведомственной комиссии (ГМВК). Приказом Главкомандующего ВВС № 14 от 10 января 1963 года Куклин был назначен на должность слушателя-космонавта ЦПК ВВС.

С января 1963 года по январь 1965 года Анатолий проходил общекосмическую подготовку, по окончании которой был назначен космонавтом 2-го отряда. В марте 1965 года во время полёта «Восход-2», во время которого был совершён первый в мире выход космонавта из кабины космического корабля в открытый космос, Анатолий Куклин в команде с Анатолием Филипченко был оператором связи с экипажем на одном из сибирских наземных пунктов управления.

В период с 1966 по 1967 годы Куклин в составе группы космонавтов проходил подготовку по программе «Спираль», в рамках которой с января по июль 1967 года группа готовилась в 8-м Государственном научно-исследовательском институте имени В. П. Чкалова в Ахтубинске (Астраханская область). В период с 1967 по 1968 годы Куклин в составе группы космонавтов проходил подготовку по программе облёта Луны на «Союз 7К-Л1», а затем, с августа по декабрь — по программе «Стыковка» в качестве командира третьего (резервного) экипажа «Союз 7К-ОК», вместе с Владиславом Волковым и Петром Колодиным.

С февраля по июль 1969 года Куклин проходил подготовку по программе тройного полёта кораблей «Союз-6», «Союз-7» и «Союз-8», в качестве командира второго (дублирующего) экипажа, вместе с Георгием Гречко и Петром Колодиным. Но в июле 1969 года Анатолий был отстранён от подготовки по состоянию здоровья (блокада сердца после одной из тренировок на центрифуге). 30 апреля 1970 года Анатолий стал заместителем командира, а с 30 апреля 1974 года — командиром отряда слушателей-космонавтов. 15 сентября 1975 года Куклин был отчислен из отряда космонавтов.

Последующая деятельность

С 15 сентября 1975 года Анатолий служил старшим инспектором по космосу и помощником Главкома ВВС по подготовке и обеспечению космических полётов. 31 декабря 1987 Куклин уволен из Вооружённых сил СССР из-за возраста. С 1988 по 1995 годы Анатолий работал членом Центрального совета Комитета космонавтики при ДОСААФ СССР.

Литература

• А. Глушко, И. Маринин, С. Шамсутдинов. Советские и российские космонавты. 1960—2000. — М: ООО Информационно-издательский дом «Новости космонавтики», 2001. — 408 с. — ISBN 5933450030.

Ссылки

• [astronaut.ru/as_rusia/vvs/text/kuklin.htm?reload_coolmenus Анатолий Петрович Куклин]. [www.astronaut.ru Космическая энциклопедия ASTROnote]. Проверено 12 июня 2014.
• Е. Румянцев. [sm.evg-rumjantsev.ru/cosmonauts/kuklin.htm Анатолий Петрович Куклин]. [sm.evg-rumjantsev.ru/ Космический мемориал]. Проверено 11 июня 2014.

Отрывок, характеризующий Куклин, Анатолий Петрович

Борис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.
Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину.
– Mon cher, – сказала Анна Михайловна сыну, – je sais de bonne source que le Prince Basile envoie son fils a Moscou pour lui faire epouser Julieie. [Мой милый, я знаю из верных источников, что князь Василий присылает своего сына в Москву, для того чтобы женить его на Жюли.] Я так люблю Жюли, что мне жалко бы было ее. Как ты думаешь, мой друг? – сказала Анна Михайловна.
Мысль остаться в дураках и даром потерять весь этот месяц тяжелой меланхолической службы при Жюли и видеть все расписанные уже и употребленные как следует в его воображении доходы с пензенских имений в руках другого – в особенности в руках глупого Анатоля, оскорбляла Бориса. Он поехал к Карагиным с твердым намерением сделать предложение. Жюли встретила его с веселым и беззаботным видом, небрежно рассказывала о том, как ей весело было на вчерашнем бале, и спрашивала, когда он едет. Несмотря на то, что Борис приехал с намерением говорить о своей любви и потому намеревался быть нежным, он раздражительно начал говорить о женском непостоянстве: о том, как женщины легко могут переходить от грусти к радости и что у них расположение духа зависит только от того, кто за ними ухаживает. Жюли оскорбилась и сказала, что это правда, что для женщины нужно разнообразие, что всё одно и то же надоест каждому.
– Для этого я бы советовал вам… – начал было Борис, желая сказать ей колкость; но в ту же минуту ему пришла оскорбительная мысль, что он может уехать из Москвы, не достигнув своей цели и даром потеряв свои труды (чего с ним никогда ни в чем не бывало). Он остановился в середине речи, опустил глаза, чтоб не видать ее неприятно раздраженного и нерешительного лица и сказал: – Я совсем не с тем, чтобы ссориться с вами приехал сюда. Напротив… – Он взглянул на нее, чтобы увериться, можно ли продолжать. Всё раздражение ее вдруг исчезло, и беспокойные, просящие глаза были с жадным ожиданием устремлены на него. «Я всегда могу устроиться так, чтобы редко видеть ее», подумал Борис. «А дело начато и должно быть сделано!» Он вспыхнул румянцем, поднял на нее глаза и сказал ей: – «Вы знаете мои чувства к вам!» Говорить больше не нужно было: лицо Жюли сияло торжеством и самодовольством; но она заставила Бориса сказать ей всё, что говорится в таких случаях, сказать, что он любит ее, и никогда ни одну женщину не любил более ее. Она знала, что за пензенские имения и нижегородские леса она могла требовать этого и она получила то, что требовала.
Жених с невестой, не поминая более о деревьях, обсыпающих их мраком и меланхолией, делали планы о будущем устройстве блестящего дома в Петербурге, делали визиты и приготавливали всё для блестящей свадьбы.


Граф Илья Андреич в конце января с Наташей и Соней приехал в Москву. Графиня всё была нездорова, и не могла ехать, – а нельзя было ждать ее выздоровления: князя Андрея ждали в Москву каждый день; кроме того нужно было закупать приданое, нужно было продавать подмосковную и нужно было воспользоваться присутствием старого князя в Москве, чтобы представить ему его будущую невестку. Дом Ростовых в Москве был не топлен; кроме того они приехали на короткое время, графини не было с ними, а потому Илья Андреич решился остановиться в Москве у Марьи Дмитриевны Ахросимовой, давно предлагавшей графу свое гостеприимство.
Поздно вечером четыре возка Ростовых въехали во двор Марьи Дмитриевны в старой Конюшенной. Марья Дмитриевна жила одна. Дочь свою она уже выдала замуж. Сыновья ее все были на службе.
Она держалась всё так же прямо, говорила также прямо, громко и решительно всем свое мнение, и всем своим существом как будто упрекала других людей за всякие слабости, страсти и увлечения, которых возможности она не признавала. С раннего утра в куцавейке, она занималась домашним хозяйством, потом ездила: по праздникам к обедни и от обедни в остроги и тюрьмы, где у нее бывали дела, о которых она никому не говорила, а по будням, одевшись, дома принимала просителей разных сословий, которые каждый день приходили к ней, и потом обедала; за обедом сытным и вкусным всегда бывало человека три четыре гостей, после обеда делала партию в бостон; на ночь заставляла себе читать газеты и новые книги, а сама вязала. Редко она делала исключения для выездов, и ежели выезжала, то ездила только к самым важным лицам в городе.
Она еще не ложилась, когда приехали Ростовы, и в передней завизжала дверь на блоке, пропуская входивших с холода Ростовых и их прислугу. Марья Дмитриевна, с очками спущенными на нос, закинув назад голову, стояла в дверях залы и с строгим, сердитым видом смотрела на входящих. Можно бы было подумать, что она озлоблена против приезжих и сейчас выгонит их, ежели бы она не отдавала в это время заботливых приказаний людям о том, как разместить гостей и их вещи.