Кунцевский район (Московская область)
| Страна | |
|---|---|
| Статус | |
| Входил в | |
| Административный центр | |
| Дата образования |
1929—1960 |
| Население (1931) |
62,1 тыс. |
| Площадь |
230 км² |
Кунцевский район — административно-территориальная единица в составе Московской области РСФСР, существовавшая в 1929—1960 годах.
Кунцевский район образован 12 июля 1929 году в составе Московского округа Московской области. В его состав вошли город Кунцево, рабочий посёлок Рублёво, дачные посёлки Баковка, Мещёрский, Немчиновка и Одинцово, а также сельсоветы:
- из Московского уезда:
- из Козловской волости: Акуловский, Аминьевский, Барвихинский, Внуковский, Гладышевский, Давыдковский, Измалковский, Крылатский, Лайковский, Мазиловский, Мамоновский, Матвеевский, Михалковский, Мневниковский, Немчиновский, Никольский, Ново-Ивановский, Орловский, Очаковский, Подушкинский, Пыхтинский, Раменский, Рассказовский, Ромашковский, Татарковский, Терёшковский, Троице-Голенищевский, Усовский, Фильский, Хорошёвский, Черепковский
- из Ленинской волости: Воронцовский, Деревлевский, Румянцевский, Семеновский, Тропарёвский
- из Павшинской волости: Мякининский, Строгинский, Троице-Лыковский
- из Десенской волости Подольского уезда: Саларьевский.
20 мая 1930 года из Кунцевского района в Ленинский были переданы Воронцовский, Деревлевский и Семёновский с/с. Из Ленинского района в Кунцевский были переданы Больше-Голубинский и Теплостанский с/с, из Звенигородского района — Знаменский с/с, а из Сходненского района — Щукинский с/с. Вскоре Больше-Голубинский с/с был упразднён. 15 декабря из Воскресенского района в Кунцевский был передан Глуховский с/с.
На 1 января 1931 года территория района составляла 230 км², а население — 62 136 человек. Район включал 46 сельсоветов и 99 населённых пунктов[1].
30 января 1931 года Фильский с/с был включён в черту города Москвы.
27 сентября 1932 года Глуховский с/с был передан в новообразованный Красногорский район.
10 апреля 1934 года р.п. Рублёво был передан в подчинение городу Москве. 22 марта был упразднён Черепковский с/с.
26 сентября 1938 года был образован д.п. Солнцево. 20 декабря д.п. Одинцово был преобразован в рабочий посёлок.
17 июля 1939 года были упразднены Раменский и Саларьевский с/с.
16 августа 1946 года были образованы д.п. Переделкино и Чоботы. 20 сентября образован р.п. Внуково.
6 июня 1952 года город Кунцево получил статус города областного подчинения.
На 1 января 1953 года в районе было 42 сельсовета:
|
|
|
14 июня 1954 года были упразднены Аминьевский, Гладышевский, Знаменский, Измалковский, Лайковский, Мазиловский, Матвеевский, Михалковский, Мякининский, Немчиновский, Орловский, Подушкинский, Пыхтинский, Рассказовский, Ромашковский, Строгинский, Татаровский, Терёшковский, Тропаревский, Хорошевский и Щукинский с/с. 22 июня образован р.п. Очаково.
30 августа 1956 года был образован р.п. Раменки. 27 сентября р.п. Внуково был передан в подчинение городу Москве.
30 мая 1957 года р.п. Одинцово получил статус города. 19 декабря р.п. Раменки и Мневниковский с/с были включены в черту города Москвы.
7 декабря 1957 года к Кунцевскому району был присоединён упразднённый Звенигородский район. В результате в составе Кунцевского района добавились город Звенигород, д.п. Голицыно, Дубки и Жаворонки и сельсоветы Аксиньинский, Больше-Вязёмский, Введенский, Ершовский, Захаровский, Каринский, Кубинский, Ликинский, Назарьевский, Наро-Осановский, Никольский, Саввинский, Сидоровский, Улитинский, Успенский, Часцовский, Шараповский и Юдинский.
25 сентября 1958 года был упразднён Румянцевский с/с, образован Терешковский с/с, а а Никольский с/с переименован в Тропарёвский.
29 августа 1959 года решением Мособлисполкома р.п. Очаково был преобразован в город, но Президиум Верховного Совета СССР не успел утвердить это решение.
18 августа 1960 года Кунцевский район был упразднён. При этом его территория была распределена так:
- в черту города Москвы: города Кунцево и Очаково; с/с Давыдковский, Крылатский, Очаковский, Теплостанский, Троице-Голенищевский, Троице-Лыковский и Тропаревский
- в Ульяновский район: город Одинцово; д.п. Мещёрский, Переделкино, Солнцево, Чоботы; с/с Внуковский и Терешковский.
- в Красногорский район: д.п. Баковка и Немчиновка; с/с Барвихинский, Мамоновский, Ново-Ивановский, Усовский
- в восстановленный Звенигородский район: город Звенигород; д.п. Голицыно, Дубки, Жаворонки; с/с Акуловский, Аксиньинский, Больше-Вязёмский, Введенский, Ершовский, Захаровский, Каринский, Кубинский, Ликинский, Назарьевский, Наро-Осановский, Никольский, Саввинский, Сидоровский, Улитинский, Успенский, Часцовский, Шараповский и Юдинский[3].
Напишите отзыв о статье "Кунцевский район (Московская область)"
Примечания
- ↑ Административно-территориальное деление Союза ССР. — М.: «Власть советов», 1931. — 317 с.
- ↑ Московская область. Административно-территориальное деление. — М.: «Московский рабочий», 1953. — 132 с.
- ↑ Справочник по административно-территориальному делению Московской области 1929-2004 гг.. — М.: Кучково поле, 2011. — 896 с. — 1500 экз. — ISBN 978-5-9950-0105-8.
Литература
- Районы Московской области. — М.: Московский рабочий, 1939. — 284 с.
Отрывок, характеризующий Кунцевский район (Московская область)
– Неприятель отбит на левом и поражен на правом фланге. Ежели вы плохо видели, милостивый государь, то не позволяйте себе говорить того, чего вы не знаете. Извольте ехать к генералу Барклаю и передать ему назавтра мое непременное намерение атаковать неприятеля, – строго сказал Кутузов. Все молчали, и слышно было одно тяжелое дыхание запыхавшегося старого генерала. – Отбиты везде, за что я благодарю бога и наше храброе войско. Неприятель побежден, и завтра погоним его из священной земли русской, – сказал Кутузов, крестясь; и вдруг всхлипнул от наступивших слез. Вольцоген, пожав плечами и скривив губы, молча отошел к стороне, удивляясь uber diese Eingenommenheit des alten Herrn. [на это самодурство старого господина. (нем.) ]– Да, вот он, мой герой, – сказал Кутузов к полному красивому черноволосому генералу, который в это время входил на курган. Это был Раевский, проведший весь день на главном пункте Бородинского поля.
Раевский доносил, что войска твердо стоят на своих местах и что французы не смеют атаковать более. Выслушав его, Кутузов по французски сказал:
– Vous ne pensez donc pas comme lesautres que nous sommes obliges de nous retirer? [Вы, стало быть, не думаете, как другие, что мы должны отступить?]
– Au contraire, votre altesse, dans les affaires indecises c'est loujours le plus opiniatre qui reste victorieux, – отвечал Раевский, – et mon opinion… [Напротив, ваша светлость, в нерешительных делах остается победителем тот, кто упрямее, и мое мнение…]
– Кайсаров! – крикнул Кутузов своего адъютанта. – Садись пиши приказ на завтрашний день. А ты, – обратился он к другому, – поезжай по линии и объяви, что завтра мы атакуем.
Пока шел разговор с Раевским и диктовался приказ, Вольцоген вернулся от Барклая и доложил, что генерал Барклай де Толли желал бы иметь письменное подтверждение того приказа, который отдавал фельдмаршал.
Кутузов, не глядя на Вольцогена, приказал написать этот приказ, который, весьма основательно, для избежания личной ответственности, желал иметь бывший главнокомандующий.
И по неопределимой, таинственной связи, поддерживающей во всей армии одно и то же настроение, называемое духом армии и составляющее главный нерв войны, слова Кутузова, его приказ к сражению на завтрашний день, передались одновременно во все концы войска.
Далеко не самые слова, не самый приказ передавались в последней цепи этой связи. Даже ничего не было похожего в тех рассказах, которые передавали друг другу на разных концах армии, на то, что сказал Кутузов; но смысл его слов сообщился повсюду, потому что то, что сказал Кутузов, вытекало не из хитрых соображений, а из чувства, которое лежало в душе главнокомандующего, так же как и в душе каждого русского человека.
И узнав то, что назавтра мы атакуем неприятеля, из высших сфер армии услыхав подтверждение того, чему они хотели верить, измученные, колеблющиеся люди утешались и ободрялись.
Полк князя Андрея был в резервах, которые до второго часа стояли позади Семеновского в бездействии, под сильным огнем артиллерии. Во втором часу полк, потерявший уже более двухсот человек, был двинут вперед на стоптанное овсяное поле, на тот промежуток между Семеновским и курганной батареей, на котором в этот день были побиты тысячи людей и на который во втором часу дня был направлен усиленно сосредоточенный огонь из нескольких сот неприятельских орудий.
Не сходя с этого места и не выпустив ни одного заряда, полк потерял здесь еще третью часть своих людей. Спереди и в особенности с правой стороны, в нерасходившемся дыму, бубухали пушки и из таинственной области дыма, застилавшей всю местность впереди, не переставая, с шипящим быстрым свистом, вылетали ядра и медлительно свистевшие гранаты. Иногда, как бы давая отдых, проходило четверть часа, во время которых все ядра и гранаты перелетали, но иногда в продолжение минуты несколько человек вырывало из полка, и беспрестанно оттаскивали убитых и уносили раненых.
С каждым новым ударом все меньше и меньше случайностей жизни оставалось для тех, которые еще не были убиты. Полк стоял в батальонных колоннах на расстоянии трехсот шагов, но, несмотря на то, все люди полка находились под влиянием одного и того же настроения. Все люди полка одинаково были молчаливы и мрачны. Редко слышался между рядами говор, но говор этот замолкал всякий раз, как слышался попавший удар и крик: «Носилки!» Большую часть времени люди полка по приказанию начальства сидели на земле. Кто, сняв кивер, старательно распускал и опять собирал сборки; кто сухой глиной, распорошив ее в ладонях, начищал штык; кто разминал ремень и перетягивал пряжку перевязи; кто старательно расправлял и перегибал по новому подвертки и переобувался. Некоторые строили домики из калмыжек пашни или плели плетеночки из соломы жнивья. Все казались вполне погружены в эти занятия. Когда ранило и убивало людей, когда тянулись носилки, когда наши возвращались назад, когда виднелись сквозь дым большие массы неприятелей, никто не обращал никакого внимания на эти обстоятельства. Когда же вперед проезжала артиллерия, кавалерия, виднелись движения нашей пехоты, одобрительные замечания слышались со всех сторон. Но самое большое внимание заслуживали события совершенно посторонние, не имевшие никакого отношения к сражению. Как будто внимание этих нравственно измученных людей отдыхало на этих обычных, житейских событиях. Батарея артиллерии прошла пред фронтом полка. В одном из артиллерийских ящиков пристяжная заступила постромку. «Эй, пристяжную то!.. Выправь! Упадет… Эх, не видят!.. – по всему полку одинаково кричали из рядов. В другой раз общее внимание обратила небольшая коричневая собачонка с твердо поднятым хвостом, которая, бог знает откуда взявшись, озабоченной рысцой выбежала перед ряды и вдруг от близко ударившего ядра взвизгнула и, поджав хвост, бросилась в сторону. По всему полку раздалось гоготанье и взвизги. Но развлечения такого рода продолжались минуты, а люди уже более восьми часов стояли без еды и без дела под непроходящим ужасом смерти, и бледные и нахмуренные лица все более бледнели и хмурились.
Князь Андрей, точно так же как и все люди полка, нахмуренный и бледный, ходил взад и вперед по лугу подле овсяного поля от одной межи до другой, заложив назад руки и опустив голову. Делать и приказывать ему нечего было. Все делалось само собою. Убитых оттаскивали за фронт, раненых относили, ряды смыкались. Ежели отбегали солдаты, то они тотчас же поспешно возвращались. Сначала князь Андрей, считая своею обязанностью возбуждать мужество солдат и показывать им пример, прохаживался по рядам; но потом он убедился, что ему нечему и нечем учить их. Все силы его души, точно так же как и каждого солдата, были бессознательно направлены на то, чтобы удержаться только от созерцания ужаса того положения, в котором они были. Он ходил по лугу, волоча ноги, шаршавя траву и наблюдая пыль, которая покрывала его сапоги; то он шагал большими шагами, стараясь попадать в следы, оставленные косцами по лугу, то он, считая свои шаги, делал расчеты, сколько раз он должен пройти от межи до межи, чтобы сделать версту, то ошмурыгывал цветки полыни, растущие на меже, и растирал эти цветки в ладонях и принюхивался к душисто горькому, крепкому запаху. Изо всей вчерашней работы мысли не оставалось ничего. Он ни о чем не думал. Он прислушивался усталым слухом все к тем же звукам, различая свистенье полетов от гула выстрелов, посматривал на приглядевшиеся лица людей 1 го батальона и ждал. «Вот она… эта опять к нам! – думал он, прислушиваясь к приближавшемуся свисту чего то из закрытой области дыма. – Одна, другая! Еще! Попало… Он остановился и поглядел на ряды. „Нет, перенесло. А вот это попало“. И он опять принимался ходить, стараясь делать большие шаги, чтобы в шестнадцать шагов дойти до межи.
