Литургическая драма
Литургическая драма (фр. Le drame liturgique) — род средневекового театра, появившегося во Франции около X века и представлявшего собой вставленные в праздничные церковные службы (литургии) инсценировки эпизодов из Священного писания, а также парафразы библейских сюжетов. В большинстве случаев сохранились только тексты, редко — тексты и музыка.
Термин литургическая драма появился в XIX веке и не совсем точно отражает суть явления, поэтому ряд исследователей предпочитают термин церковная драма (фр. Le drame de l'eglise).
Возникла из тропов — вставок и дополнений в каноническую латинскую монодию. Тропы с элементами театрализации, из которых предположительно выросла литургическая драма, строились по принципу вопрос — ответ и сопровождались символической жестикуляцией целебрантов.
Первое документальное свидетельство[1] описывает мистериальную церемонию Visitatio sepulchri (с лат. — «Визит в гробницу»), происходившую в сер. X в. в аббатстве Флёри-сюр-Луар, но, предположительно, имевшую более раннее происхождение.[2]
Среди наиболее значительных литургических драм выделяются «Жених» (фр. L'Époux, между 1125 и 1150 гг.), «Игра об Антихристе» (лат. Ludus de Antichristo) из Тегернзее (ок. 1160), «Игра об Адаме» (лат. Ordo representacionis Ade, фр. Jeu d'Adam, ок. 1150), «Действо о добродетелях» (лат. Ordo virtutum) Хильдегарды Бингенской (1-я ненотированная ред. ок. 1151, 2-я нотированная ред. — ок.1179) и «Действо о Данииле» (лат. Ludus Danielis, ок. 1200).
Указом папы Иннокентия III (1210 г.) представления литургической драмы в храме были запрещены. Они стали проводиться на улице (как правило, на паперти церкви). Постепенно латинский язык был заменён национальными (например, французским), в представлениях стали принимать участие (кроме духовенства) горожане.
Литургическая драма получила своё развитие в мираклях и мистериях.
Источники
- Патрис Пави Словарь театра, Москва, Прогресс, 1991.
- Le Théâtre en France sous la direction de Jacqueline de Jomaron, Paris, Armand Colin Éditeur, 1992.
- А.Дживелегов, Г.Бояджиев История западноевропейского театра, Москва, Просвещение, 1991.
Напишите отзыв о статье "Литургическая драма"
Примечания
- ↑ Regularis Concordia Anglicae Nationis Monachorum Sanctimonaliumque, составлено в 965—975 в Винчестере
- ↑ Существуют два рисунка на слоновой кости с изображениями сцен, схожих с описанными в Regularis Concordia, и датируемых, предположительно, сер. IX в.
Отрывок, характеризующий Литургическая драма
– O ja, [О да (нем.) ] – подтвердил первый голос.– Да, im Raum verlegen, [перенести в пространство (нем.) ] – повторил, злобно фыркая носом, князь Андрей, когда они проехали. – Im Raum то [В пространстве (нем.) ] у меня остался отец, и сын, и сестра в Лысых Горах. Ему это все равно. Вот оно то, что я тебе говорил, – эти господа немцы завтра не выиграют сражение, а только нагадят, сколько их сил будет, потому что в его немецкой голове только рассуждения, не стоящие выеденного яйца, а в сердце нет того, что одно только и нужно на завтра, – то, что есть в Тимохине. Они всю Европу отдали ему и приехали нас учить – славные учители! – опять взвизгнул его голос.
– Так вы думаете, что завтрашнее сражение будет выиграно? – сказал Пьер.
– Да, да, – рассеянно сказал князь Андрей. – Одно, что бы я сделал, ежели бы имел власть, – начал он опять, – я не брал бы пленных. Что такое пленные? Это рыцарство. Французы разорили мой дом и идут разорить Москву, и оскорбили и оскорбляют меня всякую секунду. Они враги мои, они преступники все, по моим понятиям. И так же думает Тимохин и вся армия. Надо их казнить. Ежели они враги мои, то не могут быть друзьями, как бы они там ни разговаривали в Тильзите.
– Да, да, – проговорил Пьер, блестящими глазами глядя на князя Андрея, – я совершенно, совершенно согласен с вами!
Тот вопрос, который с Можайской горы и во весь этот день тревожил Пьера, теперь представился ему совершенно ясным и вполне разрешенным. Он понял теперь весь смысл и все значение этой войны и предстоящего сражения. Все, что он видел в этот день, все значительные, строгие выражения лиц, которые он мельком видел, осветились для него новым светом. Он понял ту скрытую (latente), как говорится в физике, теплоту патриотизма, которая была во всех тех людях, которых он видел, и которая объясняла ему то, зачем все эти люди спокойно и как будто легкомысленно готовились к смерти.
– Не брать пленных, – продолжал князь Андрей. – Это одно изменило бы всю войну и сделало бы ее менее жестокой. А то мы играли в войну – вот что скверно, мы великодушничаем и тому подобное. Это великодушничанье и чувствительность – вроде великодушия и чувствительности барыни, с которой делается дурнота, когда она видит убиваемого теленка; она так добра, что не может видеть кровь, но она с аппетитом кушает этого теленка под соусом. Нам толкуют о правах войны, о рыцарстве, о парламентерстве, щадить несчастных и так далее. Все вздор. Я видел в 1805 году рыцарство, парламентерство: нас надули, мы надули. Грабят чужие дома, пускают фальшивые ассигнации, да хуже всего – убивают моих детей, моего отца и говорят о правилах войны и великодушии к врагам. Не брать пленных, а убивать и идти на смерть! Кто дошел до этого так, как я, теми же страданиями…
