Лотарев, Владимир Алексеевич
Поделись знанием:
– Да, отпускай, – сказал он.
– Ежели изволили заметить беспорядки в саду, – говорил Алпатыч, – то невозмежио было предотвратить: три полка проходили и ночевали, в особенности драгуны. Я выписал чин и звание командира для подачи прошения.
– Ну, что ж ты будешь делать? Останешься, ежели неприятель займет? – спросил его князь Андрей.
Алпатыч, повернув свое лицо к князю Андрею, посмотрел на него; и вдруг торжественным жестом поднял руку кверху.
– Он мой покровитель, да будет воля его! – проговорил он.
Толпа мужиков и дворовых шла по лугу, с открытыми головами, приближаясь к князю Андрею.
– Ну прощай! – сказал князь Андрей, нагибаясь к Алпатычу. – Уезжай сам, увози, что можешь, и народу вели уходить в Рязанскую или в Подмосковную. – Алпатыч прижался к его ноге и зарыдал. Князь Андрей осторожно отодвинул его и, тронув лошадь, галопом поехал вниз по аллее.
На выставке все так же безучастно, как муха на лице дорогого мертвеца, сидел старик и стукал по колодке лаптя, и две девочки со сливами в подолах, которые они нарвали с оранжерейных деревьев, бежали оттуда и наткнулись на князя Андрея. Увидав молодого барина, старшая девочка, с выразившимся на лице испугом, схватила за руку свою меньшую товарку и с ней вместе спряталась за березу, не успев подобрать рассыпавшиеся зеленые сливы.
Князь Андрей испуганно поспешно отвернулся от них, боясь дать заметить им, что он их видел. Ему жалко стало эту хорошенькую испуганную девочку. Он боялся взглянуть на нее, по вместе с тем ему этого непреодолимо хотелось. Новое, отрадное и успокоительное чувство охватило его, когда он, глядя на этих девочек, понял существование других, совершенно чуждых ему и столь же законных человеческих интересов, как и те, которые занимали его. Эти девочки, очевидно, страстно желали одного – унести и доесть эти зеленые сливы и не быть пойманными, и князь Андрей желал с ними вместе успеха их предприятию. Он не мог удержаться, чтобы не взглянуть на них еще раз. Полагая себя уже в безопасности, они выскочили из засады и, что то пища тоненькими голосками, придерживая подолы, весело и быстро бежали по траве луга своими загорелыми босыми ножонками.
Князь Андрей освежился немного, выехав из района пыли большой дороги, по которой двигались войска. Но недалеко за Лысыми Горами он въехал опять на дорогу и догнал свой полк на привале, у плотины небольшого пруда. Был второй час после полдня. Солнце, красный шар в пыли, невыносимо пекло и жгло спину сквозь черный сюртук. Пыль, все такая же, неподвижно стояла над говором гудевшими, остановившимися войсками. Ветру не было, В проезд по плотине на князя Андрея пахнуло тиной и свежестью пруда. Ему захотелось в воду – какая бы грязная она ни была. Он оглянулся на пруд, с которого неслись крики и хохот. Небольшой мутный с зеленью пруд, видимо, поднялся четверти на две, заливая плотину, потому что он был полон человеческими, солдатскими, голыми барахтавшимися в нем белыми телами, с кирпично красными руками, лицами и шеями. Все это голое, белое человеческое мясо с хохотом и гиком барахталось в этой грязной луже, как караси, набитые в лейку. Весельем отзывалось это барахтанье, и оттого оно особенно было грустно.
Один молодой белокурый солдат – еще князь Андрей знал его – третьей роты, с ремешком под икрой, крестясь, отступал назад, чтобы хорошенько разбежаться и бултыхнуться в воду; другой, черный, всегда лохматый унтер офицер, по пояс в воде, подергивая мускулистым станом, радостно фыркал, поливая себе голову черными по кисти руками. Слышалось шлепанье друг по другу, и визг, и уханье.
На берегах, на плотине, в пруде, везде было белое, здоровое, мускулистое мясо. Офицер Тимохин, с красным носиком, обтирался на плотине и застыдился, увидав князя, однако решился обратиться к нему:
– То то хорошо, ваше сиятельство, вы бы изволили! – сказал он.
– Грязно, – сказал князь Андрей, поморщившись.
– Мы сейчас очистим вам. – И Тимохин, еще не одетый, побежал очищать.
– Князь хочет.
– Какой? Наш князь? – заговорили голоса, и все заторопились так, что насилу князь Андрей успел их успокоить. Он придумал лучше облиться в сарае.
«Мясо, тело, chair a canon [пушечное мясо]! – думал он, глядя и на свое голое тело, и вздрагивая не столько от холода, сколько от самому ему непонятного отвращения и ужаса при виде этого огромного количества тел, полоскавшихся в грязном пруде.
7 го августа князь Багратион в своей стоянке Михайловке на Смоленской дороге писал следующее:
«Милостивый государь граф Алексей Андреевич.
(Он писал Аракчееву, но знал, что письмо его будет прочтено государем, и потому, насколько он был к тому способен, обдумывал каждое свое слово.)
Я думаю, что министр уже рапортовал об оставлении неприятелю Смоленска. Больно, грустно, и вся армия в отчаянии, что самое важное место понапрасну бросили. Я, с моей стороны, просил лично его убедительнейшим образом, наконец и писал; но ничто его не согласило. Я клянусь вам моею честью, что Наполеон был в таком мешке, как никогда, и он бы мог потерять половину армии, но не взять Смоленска. Войска наши так дрались и так дерутся, как никогда. Я удержал с 15 тысячами более 35 ти часов и бил их; но он не хотел остаться и 14 ти часов. Это стыдно, и пятно армии нашей; а ему самому, мне кажется, и жить на свете не должно. Ежели он доносит, что потеря велика, – неправда; может быть, около 4 тысяч, не более, но и того нет. Хотя бы и десять, как быть, война! Но зато неприятель потерял бездну…
Что стоило еще оставаться два дни? По крайней мере, они бы сами ушли; ибо не имели воды напоить людей и лошадей. Он дал слово мне, что не отступит, но вдруг прислал диспозицию, что он в ночь уходит. Таким образом воевать не можно, и мы можем неприятеля скоро привести в Москву…
Слух носится, что вы думаете о мире. Чтобы помириться, боже сохрани! После всех пожертвований и после таких сумасбродных отступлений – мириться: вы поставите всю Россию против себя, и всякий из нас за стыд поставит носить мундир. Ежели уже так пошло – надо драться, пока Россия может и пока люди на ногах…
Надо командовать одному, а не двум. Ваш министр, может, хороший по министерству; но генерал не то что плохой, но дрянной, и ему отдали судьбу всего нашего Отечества… Я, право, с ума схожу от досады; простите мне, что дерзко пишу. Видно, тот не любит государя и желает гибели нам всем, кто советует заключить мир и командовать армиею министру. Итак, я пишу вам правду: готовьте ополчение. Ибо министр самым мастерским образом ведет в столицу за собою гостя. Большое подозрение подает всей армии господин флигель адъютант Вольцоген. Он, говорят, более Наполеона, нежели наш, и он советует все министру. Я не токмо учтив против него, но повинуюсь, как капрал, хотя и старее его. Это больно; но, любя моего благодетеля и государя, – повинуюсь. Только жаль государя, что вверяет таким славную армию. Вообразите, что нашею ретирадою мы потеряли людей от усталости и в госпиталях более 15 тысяч; а ежели бы наступали, того бы не было. Скажите ради бога, что наша Россия – мать наша – скажет, что так страшимся и за что такое доброе и усердное Отечество отдаем сволочам и вселяем в каждого подданного ненависть и посрамление. Чего трусить и кого бояться?. Я не виноват, что министр нерешим, трус, бестолков, медлителен и все имеет худые качества. Вся армия плачет совершенно и ругают его насмерть…»
| Владимир Алексеевич Лотарев | |||||||||||||
 | |||||||||||||
| Место рождения: |
Александровск-Грушевский, область Войска Донского, Российская империя | ||||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Страна: | |||||||||||||
| Научная сфера: |
авиаконструирование | ||||||||||||
| Учёная степень: |
доктор технических наук (1971) | ||||||||||||
| Учёное звание: |
академик АН УССР (1985) | ||||||||||||
| Альма-матер: | |||||||||||||
| Награды и премии: |
| ||||||||||||
Владимир Алексеевич Лотарев (1914—1994) — советский конструктор авиационных двигателей, академик АН УССР (1985). Герой Социалистического Труда (1974).
Содержание
Биография
Родился 2 (15 ноября) 1914 года в Шахты (ныне Ростовская область) в семье рабочего. Отец — Алексей Евграфович работал шахтёром, мать — Валентина Прокофьевна всю свою жизнь посвятила семье и домашнему хозяйству.
Трудовую деятельность В. А. Лотарев начал в 1930 году учеником электрослесаря горнопромышленного училища в городе Шахты. После окончания Харьковского авиационного института В. А. Лотарев с 1939 года работал на запорожском Заводе имени Баранова № 29 инженером-конструктором, начальником конструкторской группы по доводке опытных моторов М-89, устанавливаемых на бомбардировщик Ил-4, участвовал в создании двигателя М-90 для самолетов Сухого.
После эвакуации завода № 29 в Омск с сентября 1941 года в должности начальника конструкторской бригады участвовал в налаживании серийного выпуска двигателя М-88Б для Ил-4, а затем с 1943 года нового поршневого мотора АШ-82ФН для бомбардировщиков Ту-2, Пе-2, истребителей Ла-5, Ла-7 и транспортных самолётов Ил-12, Ил-14, одновременно вёл разработку новых конструкций.
С сентября 1944 года работал в серийно-конструкторском отделе завода в качестве ведущего конструктора по двигателю М-26 и заместителем начальника серийно-конструкторского бюро. На этой должности отвечал за повышение надежности серийных двигателей М-88Б, АШ-82ФН. При непосредственном участии Лотарева был спроектирован, изготовлен и сдан на государственные испытания мотор средней мощности М-26.
30 августа 1945 года переведён в Запорожье в ОКБ завода № 478 на должность ведущего конструктора по дальнейшей доводке мотора М-26 и его модификаций. В марте 1946 года он назначается заместителем главного конструктора ОКБ, в 1963 году — главным конструктором Государственного союзного ОКБ, а в 1981 году — Генеральным конструктором уже Запорожского машиностроительного конструкторского бюро «Прогресс».
При непосредственном участии В. А. Лотарева было создано большое количество типов двигателей:
- Семейство поршневых самолетных двигателей АИ-10, АИ-12, АИ-14Р для учебно-тренировочных, боевых и легких многоцелевых транспортных самолетов Як-12, Як-18, Як-20, Ан-14.
- Семейство поршневых и газотурбинных двигателей: АИ-4В, АИ-26В, АИ-14В, АИ-7, АИ-24В, ТВ-2ВК, которые устанавливались на вертолеты Б-5, Б-9, Б-10, Б-11, Ка-10, Ка-15, Ка-18, Ка-26, Ми-1, Ми-7, Ми-8, Як-100 и многоцелевом транспортном винтокрыле Ка-22.
- Семейство пусковых авиационных двигателей: ТС-12Ф, АИ-2МК, АИ-8, АИ-9, АИ-9В, которые применяются на самолетах Ан-8, Ан-10, Ан-22, Бе-12, Ил-18, Ту-95, Ту-114, Як-40 и на большинстве вертолетов Миля и Камова.
- Семейство мощных турбовинтовых газотурбинных авиационных двигателей большого ресурса: АИ-20К, АИ-20Д, АИ-20М, АИ-24 для пассажирских Ан-10, Ан-24, Ил-18, военно-транспортных Ан-8, Ан-12, Ан-26, самолетов специального назначения Ан-30, Ил-20, Ил-22, Ил-38 и гидросамолета Бе-12.
- Первый в СССР двигатель АИ-25, который устанавливался на пассажирском самолете Як-40 и сельскохозяйственном самолете М-15.
- Семейство турбореактивных двухконтурных двигателей для учебно-тренировочных самолетов: АИ-25ТЛ и ДВ-2 для чешских самолетов L-39, L-59.
- Семейство двигателей большой степени двухконтурности: ТРДД Д-36 для пассажирских и транспортных самолетов Як-42, Ан-72, Ан-74; ТРДД Д-18Т для самых грузоподьемных самолетов в мире Ан-124 «Руслан» и Ан-225 «Мрия»; турбовальный двигатель Д-136 для самого большого и грузоподъемного вертолета в мире Ми-26.
- Семейство двигателей наземного назначения:
- газотурбинные приводы АИ-23С-1 и АИ-20С для скоростных судов на подводных крыльях «Тайфун» и «Буревестник», судна на воздушной подушке «Сормович»,
- пусковой двигатель АИ-8 для аэродромного пускового агрегата АПА-8, для запуска маршевых двигателей СПК «Сормович»,
- двигатель АИ-8С для разбрызгивания ядохимикатов на сельскохозяйственном самолете Ан-2М,
- ГТП АИ-8П для установки тушения пожаров в закрытых помещениях ГИГ-4 (генератора инертных газов),
- ГТП АИ-23, АИ-23У, АИ-23СГ для буровых установок,
- ГТП АИ-21 для газотурбинных установок ГТУ-1000 передвижных электростанций 5Э41
Автор 13 авторских свидетельств на изобретения в области авиационной техники и печатные труды по этой же тематике. доктор технических наук (1971). Член-корреспондент АН УССР (1976), академик АН УССР (1985).
Депутат Совета Союза Верховного Совета СССР 11 созыва (1984—1989) от Запорожской области.
Умер 20 июля 1994 года. Похоронен в Запорожье на Капустяном кладбище.
Награды и звания
- заслуженный деятель науки УССР (1984)
- Герой Социалистического Труда (1974)
- три ордена Ленина (1966, 1974, 1982)
- орден Красной Звезды (1946)
- орден Октябрьской Революции (1971)
- орден Трудового Красного Знамени (1957)
- орден Труда (ЧССР, 25.10.1984)
- Сталинская премия третьей степени (1948) — за создание новых авиационных моторов
- Государственная премия СССР (1976)
- Ленинская премия (1960)
- медали
Напишите отзыв о статье "Лотарев, Владимир Алексеевич"
Литература
- Корниенко О. Владимир Лотарев : Жизнь, отданная авиации. — Запорожье : Дикое поле, 2014. — 303 с. — ISBN 9789662752496.</span>
- И. Ф. Кравченко, В. М. Меркулов. Лотарев Владимир Алексеевич // Теоретические и прикладные проблемы создания авиационных двигателей и энергетических установок : тезисы докладов Междунар. научно- техн. конф., 16-17 окт. 2014 г., г. Запорожье : 90-летию Упр. гл. конструктора АО "Мотор Сич" - посвящается. — Запорожье : Мотор Сич, 2014. — С. 10-14.</span>
Ссылки
- [dic.academic.ru/dic.nsf/enc_tech/2637/%D0%9B%D0%BE%D1%82%D0%B0%D1%80%D0%B5%D0%B2 Биография в Энциклопедии техники]
- [www.ivchenko-progress.com/welcome.do?id=36 Биография на сайте конструкторского бюро «Ивченко-Прогресс»]
- [alextv.zp.ua/alextv/news/zaporozhe/17825-sto-let-znamenitomu-aviakonstruktoru-otmetili-v-zaporozhe.html Сто лет знаменитому авиаконструктору отметили в Запорожье]
Отрывок, характеризующий Лотарев, Владимир Алексеевич
«Что отвечать ему? – думал князь Андрей, глядя на лоснеющуюся на солнце плешивую голову старика и в выражении лица его читая сознание того, что он сам понимает несвоевременность этих вопросов, но спрашивает только так, чтобы заглушить и свое горе.– Да, отпускай, – сказал он.
– Ежели изволили заметить беспорядки в саду, – говорил Алпатыч, – то невозмежио было предотвратить: три полка проходили и ночевали, в особенности драгуны. Я выписал чин и звание командира для подачи прошения.
– Ну, что ж ты будешь делать? Останешься, ежели неприятель займет? – спросил его князь Андрей.
Алпатыч, повернув свое лицо к князю Андрею, посмотрел на него; и вдруг торжественным жестом поднял руку кверху.
– Он мой покровитель, да будет воля его! – проговорил он.
Толпа мужиков и дворовых шла по лугу, с открытыми головами, приближаясь к князю Андрею.
– Ну прощай! – сказал князь Андрей, нагибаясь к Алпатычу. – Уезжай сам, увози, что можешь, и народу вели уходить в Рязанскую или в Подмосковную. – Алпатыч прижался к его ноге и зарыдал. Князь Андрей осторожно отодвинул его и, тронув лошадь, галопом поехал вниз по аллее.
На выставке все так же безучастно, как муха на лице дорогого мертвеца, сидел старик и стукал по колодке лаптя, и две девочки со сливами в подолах, которые они нарвали с оранжерейных деревьев, бежали оттуда и наткнулись на князя Андрея. Увидав молодого барина, старшая девочка, с выразившимся на лице испугом, схватила за руку свою меньшую товарку и с ней вместе спряталась за березу, не успев подобрать рассыпавшиеся зеленые сливы.
Князь Андрей испуганно поспешно отвернулся от них, боясь дать заметить им, что он их видел. Ему жалко стало эту хорошенькую испуганную девочку. Он боялся взглянуть на нее, по вместе с тем ему этого непреодолимо хотелось. Новое, отрадное и успокоительное чувство охватило его, когда он, глядя на этих девочек, понял существование других, совершенно чуждых ему и столь же законных человеческих интересов, как и те, которые занимали его. Эти девочки, очевидно, страстно желали одного – унести и доесть эти зеленые сливы и не быть пойманными, и князь Андрей желал с ними вместе успеха их предприятию. Он не мог удержаться, чтобы не взглянуть на них еще раз. Полагая себя уже в безопасности, они выскочили из засады и, что то пища тоненькими голосками, придерживая подолы, весело и быстро бежали по траве луга своими загорелыми босыми ножонками.
Князь Андрей освежился немного, выехав из района пыли большой дороги, по которой двигались войска. Но недалеко за Лысыми Горами он въехал опять на дорогу и догнал свой полк на привале, у плотины небольшого пруда. Был второй час после полдня. Солнце, красный шар в пыли, невыносимо пекло и жгло спину сквозь черный сюртук. Пыль, все такая же, неподвижно стояла над говором гудевшими, остановившимися войсками. Ветру не было, В проезд по плотине на князя Андрея пахнуло тиной и свежестью пруда. Ему захотелось в воду – какая бы грязная она ни была. Он оглянулся на пруд, с которого неслись крики и хохот. Небольшой мутный с зеленью пруд, видимо, поднялся четверти на две, заливая плотину, потому что он был полон человеческими, солдатскими, голыми барахтавшимися в нем белыми телами, с кирпично красными руками, лицами и шеями. Все это голое, белое человеческое мясо с хохотом и гиком барахталось в этой грязной луже, как караси, набитые в лейку. Весельем отзывалось это барахтанье, и оттого оно особенно было грустно.
Один молодой белокурый солдат – еще князь Андрей знал его – третьей роты, с ремешком под икрой, крестясь, отступал назад, чтобы хорошенько разбежаться и бултыхнуться в воду; другой, черный, всегда лохматый унтер офицер, по пояс в воде, подергивая мускулистым станом, радостно фыркал, поливая себе голову черными по кисти руками. Слышалось шлепанье друг по другу, и визг, и уханье.
На берегах, на плотине, в пруде, везде было белое, здоровое, мускулистое мясо. Офицер Тимохин, с красным носиком, обтирался на плотине и застыдился, увидав князя, однако решился обратиться к нему:
– То то хорошо, ваше сиятельство, вы бы изволили! – сказал он.
– Грязно, – сказал князь Андрей, поморщившись.
– Мы сейчас очистим вам. – И Тимохин, еще не одетый, побежал очищать.
– Князь хочет.
– Какой? Наш князь? – заговорили голоса, и все заторопились так, что насилу князь Андрей успел их успокоить. Он придумал лучше облиться в сарае.
«Мясо, тело, chair a canon [пушечное мясо]! – думал он, глядя и на свое голое тело, и вздрагивая не столько от холода, сколько от самому ему непонятного отвращения и ужаса при виде этого огромного количества тел, полоскавшихся в грязном пруде.
7 го августа князь Багратион в своей стоянке Михайловке на Смоленской дороге писал следующее:
«Милостивый государь граф Алексей Андреевич.
(Он писал Аракчееву, но знал, что письмо его будет прочтено государем, и потому, насколько он был к тому способен, обдумывал каждое свое слово.)
Я думаю, что министр уже рапортовал об оставлении неприятелю Смоленска. Больно, грустно, и вся армия в отчаянии, что самое важное место понапрасну бросили. Я, с моей стороны, просил лично его убедительнейшим образом, наконец и писал; но ничто его не согласило. Я клянусь вам моею честью, что Наполеон был в таком мешке, как никогда, и он бы мог потерять половину армии, но не взять Смоленска. Войска наши так дрались и так дерутся, как никогда. Я удержал с 15 тысячами более 35 ти часов и бил их; но он не хотел остаться и 14 ти часов. Это стыдно, и пятно армии нашей; а ему самому, мне кажется, и жить на свете не должно. Ежели он доносит, что потеря велика, – неправда; может быть, около 4 тысяч, не более, но и того нет. Хотя бы и десять, как быть, война! Но зато неприятель потерял бездну…
Что стоило еще оставаться два дни? По крайней мере, они бы сами ушли; ибо не имели воды напоить людей и лошадей. Он дал слово мне, что не отступит, но вдруг прислал диспозицию, что он в ночь уходит. Таким образом воевать не можно, и мы можем неприятеля скоро привести в Москву…
Слух носится, что вы думаете о мире. Чтобы помириться, боже сохрани! После всех пожертвований и после таких сумасбродных отступлений – мириться: вы поставите всю Россию против себя, и всякий из нас за стыд поставит носить мундир. Ежели уже так пошло – надо драться, пока Россия может и пока люди на ногах…
Надо командовать одному, а не двум. Ваш министр, может, хороший по министерству; но генерал не то что плохой, но дрянной, и ему отдали судьбу всего нашего Отечества… Я, право, с ума схожу от досады; простите мне, что дерзко пишу. Видно, тот не любит государя и желает гибели нам всем, кто советует заключить мир и командовать армиею министру. Итак, я пишу вам правду: готовьте ополчение. Ибо министр самым мастерским образом ведет в столицу за собою гостя. Большое подозрение подает всей армии господин флигель адъютант Вольцоген. Он, говорят, более Наполеона, нежели наш, и он советует все министру. Я не токмо учтив против него, но повинуюсь, как капрал, хотя и старее его. Это больно; но, любя моего благодетеля и государя, – повинуюсь. Только жаль государя, что вверяет таким славную армию. Вообразите, что нашею ретирадою мы потеряли людей от усталости и в госпиталях более 15 тысяч; а ежели бы наступали, того бы не было. Скажите ради бога, что наша Россия – мать наша – скажет, что так страшимся и за что такое доброе и усердное Отечество отдаем сволочам и вселяем в каждого подданного ненависть и посрамление. Чего трусить и кого бояться?. Я не виноват, что министр нерешим, трус, бестолков, медлителен и все имеет худые качества. Вся армия плачет совершенно и ругают его насмерть…»
Категории:
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Шахтах
- Доктора технических наук
- Действительные члены АН УССР
- Герои Социалистического Труда
- Кавалеры ордена Ленина
- Кавалеры ордена Октябрьской Революции
- Кавалеры ордена Трудового Красного Знамени
- Кавалеры ордена Красной Звезды
- Награждённые медалью «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
- Кавалеры чехословацкого ордена Труда
- Лауреаты Сталинской премии
- Лауреаты Государственной премии СССР
- Лауреаты Ленинской премии
- Учёные по алфавиту
- Заслуженные деятели науки Украинской ССР
- Авиаконструкторы СССР
- Авиаконструкторы Украины
- Депутаты Совета Союза Верховного Совета СССР 11 созыва
- Депутаты Совета Союза Верховного Совета СССР от округов Украины
- Выпускники вузов Харькова
- Похороненные на Капустяном кладбище
