Луис-Тричард
| Город
Луис-Тричард
Louis Trichardt
Показать/скрыть карты
|
Луис-Тричард (Louis Trichardt) — административный центр местного муниципалитета Макхадо в районе Вхембе провинции Лимпопо (ЮАР).
История
В 1836 году две группы фуртреккеров достигли подножия гор Саутпансберг. Группа, ведомая Гансом ван Ренсбергом, решила продолжить движение по направлению к Лоренесу-Маркиш и погибла по дороге; группа, ведомая Луисом Трегардтом, решила остаться возле гор, и их поселение постепенно выросло, став в феврале 1899 года городом Луис-Тричард (переделанная на английский манер форма).
После падения режима апартеида в 1994 году местное негритянское население решило сменить название города с «колониального» на «местное». Было решено назвать город Макхадо в честь вождя народа венда Макхадо ва Рамавхоя, который правил этими местами во второй половине XIX века. Однако Южноафриканский совет по географическим названием отверг это предложение, так как в этом регионе уже было поселение с названием Макхадо. Власти Луис-Тричарда не отказались от идеи смены названия и попросили жителей Макхадо переименовать своё поселение во что-нибудь другое. Те согласились и выбрали название Дзанани, однако Совет вновь отказал, указав, что в провинции уже есть поселение Дзанани, которое носит это название с 1965 года. Не падая духом, власти Луис-Тричарда обратились к жителям Дзанани с просьбой о переименовании и их поселения. В итоге Дзанани стал Мпхепху (так звали сына Макхадо), Макхадо — Дзанани, и в 2003 году Луис-Тричард наконец смог сменить название на Макхадо.
Однако это переименование вызвало многочисленные протесты и обвинения в трайбализме: если для венда Макхадо был героем, расширявшим своё королевство, то для тсонга, которые также жили в этих местах, он был кровавым деспотом, лишавшим их родных земель. Африканеры и лица азиатского происхождения также протестовали против смены названия. Все сходились во мнениях, что если уж переименовывать город, то название должно быть выбрано «географическим», а не «историческим». В 2005 году альянс 51 общественной организации, представляющий 80 000 жителей города, начал в Верховном суде Претории борьбу за изменение названия города, мотивируя свою позицию тем, что по вопросу прежнего переименования была проведена консультация лишь с 1 % населения города, а общественные слушания по этому вопросу были отменены. Другим аргументом было то, что Луис-Тричард был основан на свободном месте и не заменял собой никакого местного поселения. Верховный суд в Претории в ноябре 2005 года вынес отрицательный вердикт, но оставил возможность для апелляции, поэтому в январе 2006 года дело попало в Высший апелляционный суд. 29 марта 2007 года Высший апелляционный суд ЮАР вынес решение об отмене сделанного в 2003 году переименования, и город Макхадо вновь стал Луис-Тричардом.
|
Это заготовка статьи о Южно-Африканской Республике. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Напишите отзыв о статье "Луис-Тричард"
Отрывок, характеризующий Луис-Тричард
Лаврушка заметил это и, чтобы развеселить его, сказал, притворяясь, что не знает, кто он.– Знаем, у вас есть Бонапарт, он всех в мире побил, ну да об нас другая статья… – сказал он, сам не зная, как и отчего под конец проскочил в его словах хвастливый патриотизм. Переводчик передал эти слова Наполеону без окончания, и Бонапарт улыбнулся. «Le jeune Cosaque fit sourire son puissant interlocuteur», [Молодой казак заставил улыбнуться своего могущественного собеседника.] – говорит Тьер. Проехав несколько шагов молча, Наполеон обратился к Бертье и сказал, что он хочет испытать действие, которое произведет sur cet enfant du Don [на это дитя Дона] известие о том, что тот человек, с которым говорит этот enfant du Don, есть сам император, тот самый император, который написал на пирамидах бессмертно победоносное имя.
Известие было передано.
Лаврушка (поняв, что это делалось, чтобы озадачить его, и что Наполеон думает, что он испугается), чтобы угодить новым господам, тотчас же притворился изумленным, ошеломленным, выпучил глаза и сделал такое же лицо, которое ему привычно было, когда его водили сечь. «A peine l'interprete de Napoleon, – говорит Тьер, – avait il parle, que le Cosaque, saisi d'une sorte d'ebahissement, no profera plus une parole et marcha les yeux constamment attaches sur ce conquerant, dont le nom avait penetre jusqu'a lui, a travers les steppes de l'Orient. Toute sa loquacite s'etait subitement arretee, pour faire place a un sentiment d'admiration naive et silencieuse. Napoleon, apres l'avoir recompense, lui fit donner la liberte, comme a un oiseau qu'on rend aux champs qui l'ont vu naitre». [Едва переводчик Наполеона сказал это казаку, как казак, охваченный каким то остолбенением, не произнес более ни одного слова и продолжал ехать, не спуская глаз с завоевателя, имя которого достигло до него через восточные степи. Вся его разговорчивость вдруг прекратилась и заменилась наивным и молчаливым чувством восторга. Наполеон, наградив казака, приказал дать ему свободу, как птице, которую возвращают ее родным полям.]
Наполеон поехал дальше, мечтая о той Moscou, которая так занимала его воображение, a l'oiseau qu'on rendit aux champs qui l'on vu naitre [птица, возвращенная родным полям] поскакал на аванпосты, придумывая вперед все то, чего не было и что он будет рассказывать у своих. Того же, что действительно с ним было, он не хотел рассказывать именно потому, что это казалось ему недостойным рассказа. Он выехал к казакам, расспросил, где был полк, состоявший в отряде Платова, и к вечеру же нашел своего барина Николая Ростова, стоявшего в Янкове и только что севшего верхом, чтобы с Ильиным сделать прогулку по окрестным деревням. Он дал другую лошадь Лаврушке и взял его с собой.
Княжна Марья не была в Москве и вне опасности, как думал князь Андрей.
После возвращения Алпатыча из Смоленска старый князь как бы вдруг опомнился от сна. Он велел собрать из деревень ополченцев, вооружить их и написал главнокомандующему письмо, в котором извещал его о принятом им намерении оставаться в Лысых Горах до последней крайности, защищаться, предоставляя на его усмотрение принять или не принять меры для защиты Лысых Гор, в которых будет взят в плен или убит один из старейших русских генералов, и объявил домашним, что он остается в Лысых Горах.
Но, оставаясь сам в Лысых Горах, князь распорядился об отправке княжны и Десаля с маленьким князем в Богучарово и оттуда в Москву. Княжна Марья, испуганная лихорадочной, бессонной деятельностью отца, заменившей его прежнюю опущенность, не могла решиться оставить его одного и в первый раз в жизни позволила себе не повиноваться ему. Она отказалась ехать, и на нее обрушилась страшная гроза гнева князя. Он напомнил ей все, в чем он был несправедлив против нее. Стараясь обвинить ее, он сказал ей, что она измучила его, что она поссорила его с сыном, имела против него гадкие подозрения, что она задачей своей жизни поставила отравлять его жизнь, и выгнал ее из своего кабинета, сказав ей, что, ежели она не уедет, ему все равно. Он сказал, что знать не хочет о ее существовании, но вперед предупреждает ее, чтобы она не смела попадаться ему на глаза. То, что он, вопреки опасений княжны Марьи, не велел насильно увезти ее, а только не приказал ей показываться на глаза, обрадовало княжну Марью. Она знала, что это доказывало то, что в самой тайне души своей он был рад, что она оставалась дома и не уехала.
