Ляшенко, Юрий Иванович

Юрий Ляшенко
укр. Юрій Ляшенко
Место рождения:	пос. Хацепетовка, Сталинская область, Украинская ССР, СССР
Профессия:	кинорежиссёр
Награды:

Юрий Иванович Ляшенко (укр. Юрій Іванович Ляшенко; род. 1 января 1939, Хацепетовка, Сталинская область) — украинский кинорежиссёр, заслуженный деятель искусств Украины (2007).

Биография

Родился 1 января 1939 года в пос. Хацепетовка Сталинской области (ныне — в составе Бахмутского района, Донецкая область, Украина). В 1954 году там же окончил семилетнюю школу.

В 1958 году окончил Киевский строительный техникум; одновременно учился в студии при театре имени И. Франко. В 1958—1961 годах служил в Советской армии.

В 1966 году окончил режиссёрский факультет Харьковского института искусств (мастерская профессора А. Б. Глаголина); одновременно с 1965 года работал в киевском Театре юного зрителя им. Ленинского комсомола.

С 1966 года — режиссёр Киностудии имени А. Довженко и «Укртелефильма».

Член Национального союза кинематографистов Украины.

Творчество

Юрий Ляшенко пришел в кино из театра и навсегда сохранил любовь к актеру. Своей работой доказывал, что главным в сложном взаимодействии многих факторов созидания в кино является актер. Юрий Ляшенко с исключительным мастерством использует возможности монтажа для раскрытия контрапунктом сюжетных линий и тем, которые не заложены в диалогах и событийной цепи, а раскрываются лишь благодаря особой расстановке кадров. И теорией (периодически выступает в печати), и практикой он доказывает, что сила искусства в психологической сложности и глубине образов, эпизодов, сюжетов.

Если в теории, от болезненного восприятия бед общества, его мысли бывают противоречивыми, иногда эпатажными, например, в статьях «Опомнитесь, недочеловеки» (журнал «Днепр» № 7-8, 2006 г.) или «Мы не рабы, рабы не мы, мы — хамы» (газета «Слово Просвещения», 19-25 января 2006 г.), то в практических работах доминируют светлые ноты. Уже в первых самостоятельных работах («Мир, который принадлежит мужчинам», 1977; «День первый, день последний», 1978) режиссёр-постановщик Ю. Ляшенко показал, что своей особой интонацией, которая сочетает и нежность, и экспрессию, он умеет влиять на зрительское воображение, ограничиваясь простым замыслом. Благодаря поискам духовной проблематики в фильме «Мерседес» уходит от погони" (1980) и жизнеутверждающей ауре фильма при трагическом финале рассказ о приключениях армейских разведчиков обрёл философское осмысления дилеммы: жизнь — смерть. В фильме «Записки Курносого Мефистофеля» (по одноименному роману В. Винниченко, 1994) с исключительной силой показал умение находить выход из психологических лабиринтов.

Режиссёр

• 1978 — День первый, день последний
• 1980 — «Мерседес» уходит от погони
• 1980 — Записки курносого Мефистофеля

Публиковался в прессе

• В журналах «Новини кіноекрану», «КіноТеатр», «Український форум», «Віче», «Дніпро», «Ренесанс»
• В газетах «Зеркало недели», «День», «Персонал плюс», «Слово просвещения», «Коммунист»

Награды и признание

• «Бронзовый витязь» — приз 3-го Международного кинофестиваля «Золотой витязь» (Тирасполь, 1994)
• приз «Деметра» 1-го Ялтинского международного кинофестиваля (1997) в номинации «за лучшую режиссуру» (фильм «Записки курносого Мефистофеля»)
• 1996 г. «Диплом зрительских симпатий» — 1-й МКФ зрительского жюри.
• Заслуженный деятель искусств Украины (7.7.2007)

Литература

• Искусство Украины: Биографический справочник. — Киев, 1997. — С. 383.
• УСЕ: Универсальный словарь-энциклопедия. — Киев, 1999. — С. 803.

Ссылки

• [dic.academic.ru/dic.nsf/enc_cinema/10653/ЛЯШЕНКО Ляшенко Юрий Иванович] (рус.). Энциклопедия кино. Академик (2010). Проверено 7 мая 2015.
• Чаленко Е. [uglegorsk.org/publ/uglegorsk/zhiteli_uglegorska/ljashenko_jurij_ivanovich_enakievskij_dovzhenko/2-1-0-13 Ляшенко Юрий Иванович — енакиевский «Довженко»] (рус.). Углегорск — городской портал (7 декабря 2010). Проверено 7 мая 2015.

Отрывок, характеризующий Ляшенко, Юрий Иванович

Несмотря на то, что за пять минут перед этим князь Андрей мог сказать несколько слов солдатам, переносившим его, он теперь, прямо устремив свои глаза на Наполеона, молчал… Ему так ничтожны казались в эту минуту все интересы, занимавшие Наполеона, так мелочен казался ему сам герой его, с этим мелким тщеславием и радостью победы, в сравнении с тем высоким, справедливым и добрым небом, которое он видел и понял, – что он не мог отвечать ему.
Да и всё казалось так бесполезно и ничтожно в сравнении с тем строгим и величественным строем мысли, который вызывали в нем ослабление сил от истекшей крови, страдание и близкое ожидание смерти. Глядя в глаза Наполеону, князь Андрей думал о ничтожности величия, о ничтожности жизни, которой никто не мог понять значения, и о еще большем ничтожестве смерти, смысл которой никто не мог понять и объяснить из живущих.
Император, не дождавшись ответа, отвернулся и, отъезжая, обратился к одному из начальников:
– Пусть позаботятся об этих господах и свезут их в мой бивуак; пускай мой доктор Ларрей осмотрит их раны. До свидания, князь Репнин, – и он, тронув лошадь, галопом поехал дальше.
На лице его было сиянье самодовольства и счастия.
Солдаты, принесшие князя Андрея и снявшие с него попавшийся им золотой образок, навешенный на брата княжною Марьею, увидав ласковость, с которою обращался император с пленными, поспешили возвратить образок.
Князь Андрей не видал, кто и как надел его опять, но на груди его сверх мундира вдруг очутился образок на мелкой золотой цепочке.
«Хорошо бы это было, – подумал князь Андрей, взглянув на этот образок, который с таким чувством и благоговением навесила на него сестра, – хорошо бы это было, ежели бы всё было так ясно и просто, как оно кажется княжне Марье. Как хорошо бы было знать, где искать помощи в этой жизни и чего ждать после нее, там, за гробом! Как бы счастлив и спокоен я был, ежели бы мог сказать теперь: Господи, помилуй меня!… Но кому я скажу это! Или сила – неопределенная, непостижимая, к которой я не только не могу обращаться, но которой не могу выразить словами, – великое всё или ничего, – говорил он сам себе, – или это тот Бог, который вот здесь зашит, в этой ладонке, княжной Марьей? Ничего, ничего нет верного, кроме ничтожества всего того, что мне понятно, и величия чего то непонятного, но важнейшего!»
Носилки тронулись. При каждом толчке он опять чувствовал невыносимую боль; лихорадочное состояние усилилось, и он начинал бредить. Те мечтания об отце, жене, сестре и будущем сыне и нежность, которую он испытывал в ночь накануне сражения, фигура маленького, ничтожного Наполеона и над всем этим высокое небо, составляли главное основание его горячечных представлений.
Тихая жизнь и спокойное семейное счастие в Лысых Горах представлялись ему. Он уже наслаждался этим счастием, когда вдруг являлся маленький Напoлеон с своим безучастным, ограниченным и счастливым от несчастия других взглядом, и начинались сомнения, муки, и только небо обещало успокоение. К утру все мечтания смешались и слились в хаос и мрак беспамятства и забвения, которые гораздо вероятнее, по мнению самого Ларрея, доктора Наполеона, должны были разрешиться смертью, чем выздоровлением.
– C'est un sujet nerveux et bilieux, – сказал Ларрей, – il n'en rechappera pas. [Это человек нервный и желчный, он не выздоровеет.]
Князь Андрей, в числе других безнадежных раненых, был сдан на попечение жителей.


В начале 1806 года Николай Ростов вернулся в отпуск. Денисов ехал тоже домой в Воронеж, и Ростов уговорил его ехать с собой до Москвы и остановиться у них в доме. На предпоследней станции, встретив товарища, Денисов выпил с ним три бутылки вина и подъезжая к Москве, несмотря на ухабы дороги, не просыпался, лежа на дне перекладных саней, подле Ростова, который, по мере приближения к Москве, приходил все более и более в нетерпение.
«Скоро ли? Скоро ли? О, эти несносные улицы, лавки, калачи, фонари, извозчики!» думал Ростов, когда уже они записали свои отпуски на заставе и въехали в Москву.
– Денисов, приехали! Спит! – говорил он, всем телом подаваясь вперед, как будто он этим положением надеялся ускорить движение саней. Денисов не откликался.
– Вот он угол перекресток, где Захар извозчик стоит; вот он и Захар, и всё та же лошадь. Вот и лавочка, где пряники покупали. Скоро ли? Ну!
– К какому дому то? – спросил ямщик.
– Да вон на конце, к большому, как ты не видишь! Это наш дом, – говорил Ростов, – ведь это наш дом! Денисов! Денисов! Сейчас приедем.
Денисов поднял голову, откашлялся и ничего не ответил.