Лёгкая атлетика на летних Олимпийских играх 1904 — троеборье
Поделись знанием:
Пьер думал о том, что князь Андрей несчастлив, что он заблуждается, что он не знает истинного света и что Пьер должен притти на помощь ему, просветить и поднять его. Но как только Пьер придумывал, как и что он станет говорить, он предчувствовал, что князь Андрей одним словом, одним аргументом уронит всё в его ученьи, и он боялся начать, боялся выставить на возможность осмеяния свою любимую святыню.
– Нет, отчего же вы думаете, – вдруг начал Пьер, опуская голову и принимая вид бодающегося быка, отчего вы так думаете? Вы не должны так думать.
– Про что я думаю? – спросил князь Андрей с удивлением.
– Про жизнь, про назначение человека. Это не может быть. Я так же думал, и меня спасло, вы знаете что? масонство. Нет, вы не улыбайтесь. Масонство – это не религиозная, не обрядная секта, как и я думал, а масонство есть лучшее, единственное выражение лучших, вечных сторон человечества. – И он начал излагать князю Андрею масонство, как он понимал его.
Он говорил, что масонство есть учение христианства, освободившегося от государственных и религиозных оков; учение равенства, братства и любви.
– Только наше святое братство имеет действительный смысл в жизни; всё остальное есть сон, – говорил Пьер. – Вы поймите, мой друг, что вне этого союза всё исполнено лжи и неправды, и я согласен с вами, что умному и доброму человеку ничего не остается, как только, как вы, доживать свою жизнь, стараясь только не мешать другим. Но усвойте себе наши основные убеждения, вступите в наше братство, дайте нам себя, позвольте руководить собой, и вы сейчас почувствуете себя, как и я почувствовал частью этой огромной, невидимой цепи, которой начало скрывается в небесах, – говорил Пьер.
Князь Андрей, молча, глядя перед собой, слушал речь Пьера. Несколько раз он, не расслышав от шума коляски, переспрашивал у Пьера нерасслышанные слова. По особенному блеску, загоревшемуся в глазах князя Андрея, и по его молчанию Пьер видел, что слова его не напрасны, что князь Андрей не перебьет его и не будет смеяться над его словами.
Они подъехали к разлившейся реке, которую им надо было переезжать на пароме. Пока устанавливали коляску и лошадей, они прошли на паром.
Князь Андрей, облокотившись о перила, молча смотрел вдоль по блестящему от заходящего солнца разливу.
– Ну, что же вы думаете об этом? – спросил Пьер, – что же вы молчите?
– Что я думаю? я слушал тебя. Всё это так, – сказал князь Андрей. – Но ты говоришь: вступи в наше братство, и мы тебе укажем цель жизни и назначение человека, и законы, управляющие миром. Да кто же мы – люди? Отчего же вы всё знаете? Отчего я один не вижу того, что вы видите? Вы видите на земле царство добра и правды, а я его не вижу.
Пьер перебил его. – Верите вы в будущую жизнь? – спросил он.
– В будущую жизнь? – повторил князь Андрей, но Пьер не дал ему времени ответить и принял это повторение за отрицание, тем более, что он знал прежние атеистические убеждения князя Андрея.
– Вы говорите, что не можете видеть царства добра и правды на земле. И я не видал его и его нельзя видеть, ежели смотреть на нашу жизнь как на конец всего. На земле, именно на этой земле (Пьер указал в поле), нет правды – всё ложь и зло; но в мире, во всем мире есть царство правды, и мы теперь дети земли, а вечно дети всего мира. Разве я не чувствую в своей душе, что я составляю часть этого огромного, гармонического целого. Разве я не чувствую, что я в этом огромном бесчисленном количестве существ, в которых проявляется Божество, – высшая сила, как хотите, – что я составляю одно звено, одну ступень от низших существ к высшим. Ежели я вижу, ясно вижу эту лестницу, которая ведет от растения к человеку, то отчего же я предположу, что эта лестница прерывается со мною, а не ведет дальше и дальше. Я чувствую, что я не только не могу исчезнуть, как ничто не исчезает в мире, но что я всегда буду и всегда был. Я чувствую, что кроме меня надо мной живут духи и что в этом мире есть правда.
– Да, это учение Гердера, – сказал князь Андрей, – но не то, душа моя, убедит меня, а жизнь и смерть, вот что убеждает. Убеждает то, что видишь дорогое тебе существо, которое связано с тобой, перед которым ты был виноват и надеялся оправдаться (князь Андрей дрогнул голосом и отвернулся) и вдруг это существо страдает, мучается и перестает быть… Зачем? Не может быть, чтоб не было ответа! И я верю, что он есть…. Вот что убеждает, вот что убедило меня, – сказал князь Андрей.
– Ну да, ну да, – говорил Пьер, – разве не то же самое и я говорю!
– Нет. Я говорю только, что убеждают в необходимости будущей жизни не доводы, а то, когда идешь в жизни рука об руку с человеком, и вдруг человек этот исчезнет там в нигде, и ты сам останавливаешься перед этой пропастью и заглядываешь туда. И, я заглянул…
– Ну так что ж! вы знаете, что есть там и что есть кто то? Там есть – будущая жизнь. Кто то есть – Бог.
Князь Андрей не отвечал. Коляска и лошади уже давно были выведены на другой берег и уже заложены, и уж солнце скрылось до половины, и вечерний мороз покрывал звездами лужи у перевоза, а Пьер и Андрей, к удивлению лакеев, кучеров и перевозчиков, еще стояли на пароме и говорили.
– Ежели есть Бог и есть будущая жизнь, то есть истина, есть добродетель; и высшее счастье человека состоит в том, чтобы стремиться к достижению их. Надо жить, надо любить, надо верить, – говорил Пьер, – что живем не нынче только на этом клочке земли, а жили и будем жить вечно там во всем (он указал на небо). Князь Андрей стоял, облокотившись на перила парома и, слушая Пьера, не спуская глаз, смотрел на красный отблеск солнца по синеющему разливу. Пьер замолк. Было совершенно тихо. Паром давно пристал, и только волны теченья с слабым звуком ударялись о дно парома. Князю Андрею казалось, что это полосканье волн к словам Пьера приговаривало: «правда, верь этому».
Князь Андрей вздохнул, и лучистым, детским, нежным взглядом взглянул в раскрасневшееся восторженное, но всё робкое перед первенствующим другом, лицо Пьера.
– Да, коли бы это так было! – сказал он. – Однако пойдем садиться, – прибавил князь Андрей, и выходя с парома, он поглядел на небо, на которое указал ему Пьер, и в первый раз, после Аустерлица, он увидал то высокое, вечное небо, которое он видел лежа на Аустерлицком поле, и что то давно заснувшее, что то лучшее что было в нем, вдруг радостно и молодо проснулось в его душе. Чувство это исчезло, как скоро князь Андрей вступил опять в привычные условия жизни, но он знал, что это чувство, которое он не умел развить, жило в нем. Свидание с Пьером было для князя Андрея эпохой, с которой началась хотя во внешности и та же самая, но во внутреннем мире его новая жизнь.
Уже смерклось, когда князь Андрей и Пьер подъехали к главному подъезду лысогорского дома. В то время как они подъезжали, князь Андрей с улыбкой обратил внимание Пьера на суматоху, происшедшую у заднего крыльца. Согнутая старушка с котомкой на спине, и невысокий мужчина в черном одеянии и с длинными волосами, увидав въезжавшую коляску, бросились бежать назад в ворота. Две женщины выбежали за ними, и все четверо, оглядываясь на коляску, испуганно вбежали на заднее крыльцо.
– Это Машины божьи люди, – сказал князь Андрей. – Они приняли нас за отца. А это единственно, в чем она не повинуется ему: он велит гонять этих странников, а она принимает их.
– Да что такое божьи люди? – спросил Пьер.
Князь Андрей не успел отвечать ему. Слуги вышли навстречу, и он расспрашивал о том, где был старый князь и скоро ли ждут его.
Старый князь был еще в городе, и его ждали каждую минуту.
Князь Андрей провел Пьера на свою половину, всегда в полной исправности ожидавшую его в доме его отца, и сам пошел в детскую.
– Пойдем к сестре, – сказал князь Андрей, возвратившись к Пьеру; – я еще не видал ее, она теперь прячется и сидит с своими божьими людьми. Поделом ей, она сконфузится, а ты увидишь божьих людей. C'est curieux, ma parole. [Это любопытно, честное слово.]
– Qu'est ce que c'est que [Что такое] божьи люди? – спросил Пьер
– А вот увидишь.
Княжна Марья действительно сконфузилась и покраснела пятнами, когда вошли к ней. В ее уютной комнате с лампадами перед киотами, на диване, за самоваром сидел рядом с ней молодой мальчик с длинным носом и длинными волосами, и в монашеской рясе.
На кресле, подле, сидела сморщенная, худая старушка с кротким выражением детского лица.
– Andre, pourquoi ne pas m'avoir prevenu? [Андрей, почему не предупредили меня?] – сказала она с кротким упреком, становясь перед своими странниками, как наседка перед цыплятами.
(перенаправлено с «Лёгкая атлетика на летних Олимпийских играх 1904 - Троеборье»)
| Лёгкая атлетика на летних Олимпийских играх 1904 
| ||||
|---|---|---|---|---|
| Трековые дисциплины | ||||
| 60 метров | ||||
| 100 метров | ||||
| 200 метров | ||||
| 400 метров | ||||
| 800 метров | ||||
| 1500 метров | ||||
| 110 метров с барьерами | ||||
| 200 метров с барьерами | ||||
| 400 метров с барьерами | ||||
| 2590 метров с препятствиями | ||||
| 4 мили среди команд | ||||
| Шоссейные дисциплины | ||||
| Марафон | ||||
| Технические дисциплины | ||||
| Прыжки в длину | ||||
| Тройной прыжок | ||||
| Прыжки в высоту | ||||
| Прыжки с шестом | ||||
| Прыжки в длину с места | ||||
| Тройной прыжок с места | ||||
| Прыжки в высоту с места | ||||
| Толкание ядра | ||||
| Метание диска | ||||
| Метание молота | ||||
| Метание веса в 56 фунтов | ||||
| Многоборья | ||||
| Троеборье | ||||
| Десятиборье | ||||
Соревнования по троеборью среди мужчин на летних Олимпийских играх 1904 прошли 1 и 2 июля. Приняли участие 118 спортсменов из трёх стран.
Призёры
| Золото | Серебро | Бронза |
Соревнование
| Место | Спортсмен | Результат |
|---|---|---|
| 1 |  Макс Эммерих (USA)
|
35,7 |
| 2 | Джон Грайеб (USA)
|
34,0 |
| 3 | Уильям Мерц (USA)
|
32,9 |
| 4 | Джордж Мейер (USA)
|
32,4 |
| 5 | Джон Биссингер (USA)
|
30,8 |
| 6 | Филипп Кассел (USA)
|
30,1 |
| 7 |  Кристиан Буш (GER)
|
30,0 |
| Фред Шминд (USA)
|
30,0 | |
| 9 | Эрнст Мор (GER)
|
29,7 |
| 10 | Отто Нейманд (USA)
|
29,6 |
| Макс Хесс (USA)
|
29,6 | |
| 12 | Эдвард Сиглер (USA)
|
29,2 |
| 13 | Джон Лайхингер (USA)
|
29,1 |
| 14 | Отто Бёнке (USA)
|
28,7 |
| Джордж Степф (USA)
|
28,7 | |
| 16 | Эндрю Ной (USA)
|
28,6 |
| 17 | Роберт Рейнольдс (USA)
|
28,5 |
| Фрэнк Шике (USA)
|
28,5 | |
| 19 | Эрнст Рекевег (USA)
|
28,2 |
| 20 | Отто Штеффен (USA)
|
28,0 |
| 21 | Вильгельм Вебер (GER)
|
27,6 |
| 22 | Регнер Берг (USA)
|
27,4 |
| Рейнхард Вагнер (USA)
|
27,4 | |
| Лоренц Спенн (USA)
|
27,4 | |
| 25 | Роберт Германн (USA)
|
27,3 |
| Теодор Гросс (USA)
|
27,3 | |
| Линдер Кейм (USA)
|
27,3 | |
| 28 | Отто Виганд (GER)
|
27,2 |
| Олаф Ленднес (USA)
|
27,2 | |
| 30 | Уильям Беривальд (USA)
|
27,0 |
| Уиллард Шрадер (USA)
|
27,0 | |
| 32 | Юлиус Ленхарт (USA)
|
26,8 |
| 33 | Генри Кёдер (USA)
|
26,7 |
| 34 | Вильгельм Лемке (GER)
|
26,6 |
| Макс Томас (USA)
|
26,6 | |
| 36 | Эмиль Байер (USA)
|
26,5 |
| Джон Дьюха (USA)
|
26,5 | |
| Кларенс Киддингтон (USA)
|
26,5 | |
| Эдвард Хенниг (USA)
|
26,5 | |
| 40 | Энтони Дженк (USA)
|
26,4 |
| Оливер Олсен (USA)
|
26,4 | |
| Генри Принцлер (USA)
|
26,4 | |
| 43 | Филипп Сонтег (USA)
|
26,2 |
| 44 | Адольф Вебер (GER)
|
25,9 |
| Луи Нип (USA)
|
25,9 | |
| Луи Хангер (USA)
|
25,9 | |
| 47 | Чарльз Амбс (USA)
|
25,7 |
| Джон Вольф (USA)
|
25,7 | |
| 49 | Джордж Ашенбренер (USA)
|
25,5 |
| Рудольф Крупицер (USA)
|
25,5 | |
| Дж. Уоссоу (USA)
|
25,5 | |
| 52 | Эмиль Роут (USA)
|
25,4 |
| Джордж Шрёдер (USA)
|
25,4 | |
| 54 | Отто Фейдер (USA)
|
25,2 |
| 55 | Хуго Пайч (GER)
|
25,1 |
| Луи Ретк (USA)
|
25,1 | |
| Гарри Уорнкен (USA)
|
25,1 | |
| Филипп Шустер (USA)
|
25,1 | |
| 59 | Уильям Тричлер (USA)
|
25,0 |
| Антон Хейда (USA)
|
25,0 | |
| Джекоб Хиртербан (USA)
|
25,0 | |
| 62 | Гарри Хенсен (USA)
|
24,8 |
| 63 | Макс Вольф (USA)
|
24,6 |
| 64 | Уильям Андельфингер (USA)
|
24,5 |
| Чарльз Краус (USA)
|
24,5 | |
 Адольф Шпиннлер (SUI)
|
24,5 | |
| 67 | Бергин Нильсен (USA)
|
24,4 |
| 68 | Джеймс Дуайер (USA)
|
24,3 |
| Уильям Требенд (USA)
|
24,3 | |
| 70 | Роберт Мейсек (USA)
|
24,2 |
| 71 | Джордж Мастрович (USA)
|
24,1 |
| 72 | Чарльз Сорум (USA)
|
24,0 |
| 73 | Бернард Берг (USA)
|
23,9 |
| 74 | Джон Деллерт (USA)
|
23,7 |
| 75 | Андреас Кемпф (USA)
|
23,6 |
| Отто Томсен (USA)
|
23,6 | |
| 77 | Кристиан Дойблер (USA)
|
23,5 |
| Эдвард Тричлер (USA)
|
23,5 | |
| 79 | Генри Крафт (USA)
|
23,4 |
| Барри Чимберофф (USA)
|
23,4 | |
| 81 | Л. Гюрнер (USA)
|
23,2 |
| 82 | П. Гуссманн (USA)
|
23,1 |
| 83 | Майкл Ленг (USA)
|
23,0 |
| 84 | П. Риттер (USA)
|
22,8 |
| 85 | Эмиль Войт (USA)
|
22,4 |
| Х. Мейленд (USA)
|
22,4 | |
| Ричард Тричлер (USA)
|
22,4 | |
| 88 | Отто Кнерр (USA)
|
22,3 |
| 89 | Густав Мюллер (USA)
|
22,0 |
| Отто Ройсснер (USA)
|
22,0 | |
| 91 | Уильям Хоршк (USA)
|
21,7 |
| 92 | Фрэнк Раад (USA)
|
21,5 |
| Вильгельм Цабель (USA)
|
21,5 | |
| 94 | М. Башер (USA)
|
21,4 |
| 95 | Уильям Краппингер (USA)
|
21,3 |
| Август Плек (USA)
|
21,3 | |
| Кристиан Сперл (USA)
|
21,3 | |
| Эмиль Швеглер (USA)
|
21,3 | |
| Рудольф Шрадер (USA)
|
21,3 | |
| 100 | М. Фишер (USA)
|
21,2 |
| Юлиан Шмиц (USA)
|
21,2 | |
| 102 | Артур Розенкампфф (USA)
|
21,1 |
| Уильям Херцог (USA)
|
21,1 | |
| 104 | Пол Стьюден (USA)
|
20,9 |
| Г. Хермеррлинг (USA)
|
20,9 | |
| 106 | Мартин Людвиг (USA)
|
20,4 |
| 107 | Чарльз Деллерт (USA)
|
20,3 |
| 108 | Джон Мессел (USA)
|
20,2 |
| Уолтер Реал (USA)
|
20,2 | |
| Артур Сандбай (USA)
|
20,2 | |
| 111 | М. Барри (USA)
|
20,1 |
| 112 | К. Вёрнер (USA)
|
19,7 |
| 113 | Эдвард Пюшелль (USA)
|
19,3 |
| 114 | Чарльз Шварц (USA)
|
19,1 |
| 115 | К. Рёдек (USA)
|
19,0 |
| 116 | Элвин Кричманн (USA)
|
18,9 |
| 117 | Уильям Фридрих (USA)
|
17,7 |
| 118 | Джордж Эйсер (USA)
|
13,5 |
Напишите отзыв о статье "Лёгкая атлетика на летних Олимпийских играх 1904 — троеборье"
Ссылки
- [www.aafla.org/6oic/OfficialReports/1904/1904.pdf Официальный протокол игр] (англ.)
- [olympic.w.interia.pl/ols/stl04.html Результаты соревнований] (польск.)
Отрывок, характеризующий Лёгкая атлетика на летних Олимпийских играх 1904 — троеборье
Пьер мрачно молчал, отвечая односложно, и казался погруженным в свои мысли.Пьер думал о том, что князь Андрей несчастлив, что он заблуждается, что он не знает истинного света и что Пьер должен притти на помощь ему, просветить и поднять его. Но как только Пьер придумывал, как и что он станет говорить, он предчувствовал, что князь Андрей одним словом, одним аргументом уронит всё в его ученьи, и он боялся начать, боялся выставить на возможность осмеяния свою любимую святыню.
– Нет, отчего же вы думаете, – вдруг начал Пьер, опуская голову и принимая вид бодающегося быка, отчего вы так думаете? Вы не должны так думать.
– Про что я думаю? – спросил князь Андрей с удивлением.
– Про жизнь, про назначение человека. Это не может быть. Я так же думал, и меня спасло, вы знаете что? масонство. Нет, вы не улыбайтесь. Масонство – это не религиозная, не обрядная секта, как и я думал, а масонство есть лучшее, единственное выражение лучших, вечных сторон человечества. – И он начал излагать князю Андрею масонство, как он понимал его.
Он говорил, что масонство есть учение христианства, освободившегося от государственных и религиозных оков; учение равенства, братства и любви.
– Только наше святое братство имеет действительный смысл в жизни; всё остальное есть сон, – говорил Пьер. – Вы поймите, мой друг, что вне этого союза всё исполнено лжи и неправды, и я согласен с вами, что умному и доброму человеку ничего не остается, как только, как вы, доживать свою жизнь, стараясь только не мешать другим. Но усвойте себе наши основные убеждения, вступите в наше братство, дайте нам себя, позвольте руководить собой, и вы сейчас почувствуете себя, как и я почувствовал частью этой огромной, невидимой цепи, которой начало скрывается в небесах, – говорил Пьер.
Князь Андрей, молча, глядя перед собой, слушал речь Пьера. Несколько раз он, не расслышав от шума коляски, переспрашивал у Пьера нерасслышанные слова. По особенному блеску, загоревшемуся в глазах князя Андрея, и по его молчанию Пьер видел, что слова его не напрасны, что князь Андрей не перебьет его и не будет смеяться над его словами.
Они подъехали к разлившейся реке, которую им надо было переезжать на пароме. Пока устанавливали коляску и лошадей, они прошли на паром.
Князь Андрей, облокотившись о перила, молча смотрел вдоль по блестящему от заходящего солнца разливу.
– Ну, что же вы думаете об этом? – спросил Пьер, – что же вы молчите?
– Что я думаю? я слушал тебя. Всё это так, – сказал князь Андрей. – Но ты говоришь: вступи в наше братство, и мы тебе укажем цель жизни и назначение человека, и законы, управляющие миром. Да кто же мы – люди? Отчего же вы всё знаете? Отчего я один не вижу того, что вы видите? Вы видите на земле царство добра и правды, а я его не вижу.
Пьер перебил его. – Верите вы в будущую жизнь? – спросил он.
– В будущую жизнь? – повторил князь Андрей, но Пьер не дал ему времени ответить и принял это повторение за отрицание, тем более, что он знал прежние атеистические убеждения князя Андрея.
– Вы говорите, что не можете видеть царства добра и правды на земле. И я не видал его и его нельзя видеть, ежели смотреть на нашу жизнь как на конец всего. На земле, именно на этой земле (Пьер указал в поле), нет правды – всё ложь и зло; но в мире, во всем мире есть царство правды, и мы теперь дети земли, а вечно дети всего мира. Разве я не чувствую в своей душе, что я составляю часть этого огромного, гармонического целого. Разве я не чувствую, что я в этом огромном бесчисленном количестве существ, в которых проявляется Божество, – высшая сила, как хотите, – что я составляю одно звено, одну ступень от низших существ к высшим. Ежели я вижу, ясно вижу эту лестницу, которая ведет от растения к человеку, то отчего же я предположу, что эта лестница прерывается со мною, а не ведет дальше и дальше. Я чувствую, что я не только не могу исчезнуть, как ничто не исчезает в мире, но что я всегда буду и всегда был. Я чувствую, что кроме меня надо мной живут духи и что в этом мире есть правда.
– Да, это учение Гердера, – сказал князь Андрей, – но не то, душа моя, убедит меня, а жизнь и смерть, вот что убеждает. Убеждает то, что видишь дорогое тебе существо, которое связано с тобой, перед которым ты был виноват и надеялся оправдаться (князь Андрей дрогнул голосом и отвернулся) и вдруг это существо страдает, мучается и перестает быть… Зачем? Не может быть, чтоб не было ответа! И я верю, что он есть…. Вот что убеждает, вот что убедило меня, – сказал князь Андрей.
– Ну да, ну да, – говорил Пьер, – разве не то же самое и я говорю!
– Нет. Я говорю только, что убеждают в необходимости будущей жизни не доводы, а то, когда идешь в жизни рука об руку с человеком, и вдруг человек этот исчезнет там в нигде, и ты сам останавливаешься перед этой пропастью и заглядываешь туда. И, я заглянул…
– Ну так что ж! вы знаете, что есть там и что есть кто то? Там есть – будущая жизнь. Кто то есть – Бог.
Князь Андрей не отвечал. Коляска и лошади уже давно были выведены на другой берег и уже заложены, и уж солнце скрылось до половины, и вечерний мороз покрывал звездами лужи у перевоза, а Пьер и Андрей, к удивлению лакеев, кучеров и перевозчиков, еще стояли на пароме и говорили.
– Ежели есть Бог и есть будущая жизнь, то есть истина, есть добродетель; и высшее счастье человека состоит в том, чтобы стремиться к достижению их. Надо жить, надо любить, надо верить, – говорил Пьер, – что живем не нынче только на этом клочке земли, а жили и будем жить вечно там во всем (он указал на небо). Князь Андрей стоял, облокотившись на перила парома и, слушая Пьера, не спуская глаз, смотрел на красный отблеск солнца по синеющему разливу. Пьер замолк. Было совершенно тихо. Паром давно пристал, и только волны теченья с слабым звуком ударялись о дно парома. Князю Андрею казалось, что это полосканье волн к словам Пьера приговаривало: «правда, верь этому».
Князь Андрей вздохнул, и лучистым, детским, нежным взглядом взглянул в раскрасневшееся восторженное, но всё робкое перед первенствующим другом, лицо Пьера.
– Да, коли бы это так было! – сказал он. – Однако пойдем садиться, – прибавил князь Андрей, и выходя с парома, он поглядел на небо, на которое указал ему Пьер, и в первый раз, после Аустерлица, он увидал то высокое, вечное небо, которое он видел лежа на Аустерлицком поле, и что то давно заснувшее, что то лучшее что было в нем, вдруг радостно и молодо проснулось в его душе. Чувство это исчезло, как скоро князь Андрей вступил опять в привычные условия жизни, но он знал, что это чувство, которое он не умел развить, жило в нем. Свидание с Пьером было для князя Андрея эпохой, с которой началась хотя во внешности и та же самая, но во внутреннем мире его новая жизнь.
Уже смерклось, когда князь Андрей и Пьер подъехали к главному подъезду лысогорского дома. В то время как они подъезжали, князь Андрей с улыбкой обратил внимание Пьера на суматоху, происшедшую у заднего крыльца. Согнутая старушка с котомкой на спине, и невысокий мужчина в черном одеянии и с длинными волосами, увидав въезжавшую коляску, бросились бежать назад в ворота. Две женщины выбежали за ними, и все четверо, оглядываясь на коляску, испуганно вбежали на заднее крыльцо.
– Это Машины божьи люди, – сказал князь Андрей. – Они приняли нас за отца. А это единственно, в чем она не повинуется ему: он велит гонять этих странников, а она принимает их.
– Да что такое божьи люди? – спросил Пьер.
Князь Андрей не успел отвечать ему. Слуги вышли навстречу, и он расспрашивал о том, где был старый князь и скоро ли ждут его.
Старый князь был еще в городе, и его ждали каждую минуту.
Князь Андрей провел Пьера на свою половину, всегда в полной исправности ожидавшую его в доме его отца, и сам пошел в детскую.
– Пойдем к сестре, – сказал князь Андрей, возвратившись к Пьеру; – я еще не видал ее, она теперь прячется и сидит с своими божьими людьми. Поделом ей, она сконфузится, а ты увидишь божьих людей. C'est curieux, ma parole. [Это любопытно, честное слово.]
– Qu'est ce que c'est que [Что такое] божьи люди? – спросил Пьер
– А вот увидишь.
Княжна Марья действительно сконфузилась и покраснела пятнами, когда вошли к ней. В ее уютной комнате с лампадами перед киотами, на диване, за самоваром сидел рядом с ней молодой мальчик с длинным носом и длинными волосами, и в монашеской рясе.
На кресле, подле, сидела сморщенная, худая старушка с кротким выражением детского лица.
– Andre, pourquoi ne pas m'avoir prevenu? [Андрей, почему не предупредили меня?] – сказала она с кротким упреком, становясь перед своими странниками, как наседка перед цыплятами.
