Максимов, Александр Александрович (гистолог)

Александр Александрович Максимов
Александр Александрович Максимов во время работы в Чикагском университете. Фотография, вторая половина 1920-х гг.
Дата рождения:	22 января (3 февраля) 1874(1874-02-03)
Место рождения:	Санкт-Петербург, Российская империя
Дата смерти:	4 декабря 1928(1928-12-04) (54 года)
Место смерти:	Чикаго, США
Страна:	Российская империя, США
Научная сфера:	гистология, эмбриология
Место работы:	Императорская военно-медицинская академия, Санкт-Петербург, Петроградский университет, Чикагский университет
Учёное звание:	профессор, член-корреспондент РАН (1920)
Альма-матер:	Императорская военно-медицинская академия, Санкт-Петербург
Известен как:	выдвинул положение о стволовых клетках во взрослом организме, в частности, о стволовой клетке крови
Александр Александрович Максимов на Викискладе

Александр Александрович Максимов (22 января [3 февраля] 1874, Санкт-Петербург — 4 декабря 1928, Чикаго) — выдающийся российский учёный, гистолог и эмбриолог, член-корреспондент РАН.

Активное внедрение метода тканевых культур в России, разработка гипотезы о существовании «полибластов», экспериментально-научное обоснование унитарной теории кроветворения, введение в науку понятия о стволовых клетках — вот лишь немногие заслуги А. А. Максимова, на основе которых разрабатывается современная клеточная биология и регенеративная медицина не только в России, но и во всём мире.

Биография

Александр Александрович Максимов родился 22 января 1874 года в Санкт-Петербурге в православной купеческой семье; крещён 10 марта в Екатерининской церкви при Императорской академии художеств.

С 1882 года — он ученик немецкой гимназии Карла Мая в Санкт-Петербурге. Учился Александр Александрович великолепно, он окончил гимназический курс первым среди всех с получением золотой медали. В том же 1891 году он поступил в Императорскую военно-медицинскую академию в качестве своекоштного (без казённого содержания) студента. Ещё во время обучения в Академии он выполнил свои первые научные работы, а за исследование «Гистогенез экспериментально вызванного амилоидного перерождения печени у животных», опубликованное в журнале «Русский архив патологии, клинической медицины и бактериологии», был удостоен Золотой медали.

Ранний период научной деятельности 1896—1900

В 1896 году А. А. Максимов окончил Академию лучшим из 109 выпускников, ему присудили премию профессора И. Ф. Буша с занесением его имени на почётную мраморную доску. После окончания Академии он был прикомандирован к Клиническому военному госпиталю, а позже был назначен на пост преподавателя патологической анатомии Военно-медицинской академии на три года. За это время из-под его пера выходят несколько работ описательного характера. Исследование «К вопросу о патологической регенерации семенной железы» (1898), выполненное на стыке сопредельных научных дисциплин — гистологии, патологической анатомии и физиологии, стало диссертацией на степень доктора медицины. В ходе этой работы им были выполнены хронические эксперименты на разнообразных животных. А. А. Максимов проследил гистологические изменения при воспалительной реакции: миграцию лейкоцитов крови, их деятельность и трансформацию в месте повреждения, пролиферацию фибробластов и организацию рубца. Дальнейшее развитие этой темы стало возможно в заграничной научной командировке, которую он совершил в 1900—1901 годах.

Работа в Германии 1900—1903

В декабре 1900 года он приезжает во Фрайбург и здесь работает в лаборатории Эрнста Циглера. Эта деятельность предопределила следующий период исследований А. А. Максимова. Сам А. А. Максимов пишет об этой своей работе: «В 1902 году мной был опубликован труд, в котором были классифицированы различные типы соединительной ткани и описаны клеточные элементы нормальной соединительной ткани. Специальное внимание было уделено роли, которую играют лимфоидные элементы — „полибласты“ — в гематогенезе. Была доказана их связь с жизненной активностью ткани и возможностью прогрессивного развития».

Профессор Императорской военно-медицинской академии и Петроградского университета 1903—1922

В 1903 году был объявлен конкурс на замещение должности профессора кафедры гистологии и эмбриологии Императорской военно-медицинской академии. Конференция Академии (учёный совет) избрал его руководителем кафедры. С этого момента на кафедре начинаются активные научные исследования в области гистогенеза крови и соединительной ткани. Доведя гистологическую технику до искусства, используя лишь метод изучения переходных форм, А. А. Максимову удалось проследить основные этапы гистогенеза соединительных тканей и крови у различных животных, как в эмбриональном, так и постнатальном периодах. Выводы, сделанные им, свидетельствовали в пользу того, что все клетки крови развиваются из одного предшественника, который имел вид лимфоцита. Впервые А. А. Максимов сформулировал это положение в статье, опубликованной на немецком языке в 1909 году — «Лимфоцит как общая стволовая клетка разнообразных элементов крови в эмбриональном развитии и постфетальной жизни млекопитающих». В этой работе профессор А. А. Максимов впервые в отечественной науке использовал термин «стволовая клетка». Следует заметить, что автор использовал термин Stammzelle в своей пионерской работе на немецком языке. Более правильный перевод этого термина на русский язык — порождающая клетка. Соответствующий глагол со значениями — порождать, происходить, иметь начало — хорошо известен в немецком и английском языках. Несомненной заслугой А. А. Максимова является то, что он выдвинул положение о стволовых клетках во взрослом организме, в частности, о стволовой клетке крови.

Эксперименты с животными не всегда давали ответ на возникающие вопросы. А. А. Максимов настойчиво внедряет в своих исследованиях новый метод экспериментальной гистологии — метод тканевых культур. Соединительная ткань оказалась благодарным объектом для изучения, она успешно культивировалась вне организма. Результатом этих исследований стала монография, в которой подробно описан метод и охарактеризована морфология основных клеток соединительной ткани в культуре. Изучение столь серьёзного вопроса как происхождение клеток крови их жизненных потенций и дифференцировки требовали постановки множества экспериментов, поэтому А. А. Максимов публикует целую серию научных работ под общим заголовком «Изучение крови и соединительной ткани», каждая из которых была посвящена какому-либо одному аспекту изучаемой проблемы, причём процесс кроветворения рассматривался им с позиции онто- и филогенеза. Всего вышло десять таких статей.

В 1919 году его избирают профессором эмбриологии Петроградского университета. А в 1920 году А. А. Максимов становится членом-корреспондентом Академии наук.

Профессор Чикагского университета 1922—1928

Зимой 1922 года он вместе с женой и сестрой покинул Россию, бежав по льду Финского залива на буере, после того, как большевики заставили его убирать метлой двор. В апреле 1922 года А. А. Максимов начал работу в качестве профессора кафедры анатомии и возглавил работу лаборатории экспериментального исследования тканей в Чикагском университете. В числе выполненных исследований — эксплантация и культивирование тканей молочной железы, в котором А. А. Максимов делает смелые и справедливые предположения о механизмах канцерогенеза; изучение коллагеногенеза in vitro, где было доказано его экстрацеллюлярное формирование; серия работ по заражению тканей лёгкого микобактериями туберкулёза in vitro, в которых был детально прослежен гистогенез туберкулёзных бугорков и выяснена природа эпителиоидных клеток.

Множество разработок в области изучения гемо- и десмогенеза обобщены им в блестящей монографии «Соединительная ткань и кроветворные ткани». Этот фундаментальный труд А. А. Максимова также содержит критический и полный обзор литературы по предмету и основательные обобщения доминирующих гипотез, теорий и фактов, существующих в этой противоречивой области гистологии. Кроме того, эта работа снабжена большим количеством великолепных иллюстраций, выполненных самим А. А. Максимовым. Как бы подводя итог своей более чем двадцатилетней работе, в ней он позиционирует учение о полибластах и стволовых клетках. Более того, высказывает мнение о существовании в дефинитивных тканях клеток-предшественников для соединительных тканей, обозначая их как стволовые мезенхимальные клетки. В это понятие он вкладывал не только их эмбриональное происхождение, но и дифференцировочные потенции, способность к прогрессивной дифференцировке во все виды соединительных тканей при постнатальном развитии, например при репаративном гистогенезе. Трудно переоценить прикладное значение этих открытий. Подтвердив справедливость выводов А. А. Максимова, Тилл и Мак-Куллох, с учётом новых методических приёмов экспериментально доказали наличие в костном мозге общих предшественников для всех клеток крови. Это явление стало фундаментальным обоснованием таких лечебных манипуляций, как трансплантация костного мозга, являясь основой современной онкогематологии и уже спасла жизни не одной тысяче человек. Исследования последних лет также свидетельствуют в пользу того, что во взрослом организме имеются предшественники для стромальных клеток, клиническое использование которых также перспективно в лечении ряда патологических состояний органов опорно-двигательного аппарата.

Немало было сделано для подготовки учеников как в России так и за рубежом. Собственный учебник А. А. Максимова выдержал три издания в нашей стране. Незадолго до смерти он принялся за подготовку американского варианта руководства по гистологии. Вышедший учебник выдержал семь посмертных изданий в США; четыре — в Испании, одно в Португалии и одно в Корее. До сих пор эти учебники являются классическими образцами иллюстрированных руководств по гистологии.

4 декабря 1928 года его сердце перестало биться. Известие о смерти А. А. Максимова печальным эхом прокатилось по всей Европе, Америке и России. Многочисленные некрологи полные горечи и уважения свидетельство тому. Среди авторов были Н. Г. Хлопин, Ф. Виденрайх, В. фон Мёллендорф, Л. Ашофф, В. Блюм. Вспоминая о своём учителе, В. Блюм писал в некрологе: «Независимо от того, что принесёт будущее в области изучения крови и соединительной ткани, я более чем уверен, что наблюдения Максимова, которые были сделаны на высочайшем экспериментально-гистологическом уровне, всё равно будут иметь значение. Они будут представлять основу для дальнейших разработок по вопросам нормальной и патологической гистологии, гистогенезу крови и соединительной ткани, области, которую он сделал такой интересной».

Главнейшие труды

1. Гистогенез экспериментально вызванного амилоидного перерождения печени у животных. — Русск. арх. патологии, клинич. мед. и бактериол., № 1. 41. — СПб.: К. Л. Риккер, 1896. — 40 с.
2. К вопросу о патологической регенерации семенной железы. — СПб,1898. Диссертация на степень доктора медицины. — СПб.: В. П. Мещерский, 1898. — 288 с.
3. О воспалительном новообразовании соединительной ткани и судьбе нейтрофилов при этом. — СПб. 1902.
4. Experimenelle untersuchungen über die entzündliche Neubildung von Bindegewebe. Beitr. path. Anat. Suppl. 5. — Jena, Fischer, 1902.
5. Der Lymphozyt als gemeinsame Stammzelle der verschiedenen Blutelemente in der embryonalen Entwicklung und im postfetalen Leben der Säugetiere. Folia Haematologica 8.1909, 125—134. — Leipzig, Klinghardt, 1909. Полный текст на русском языке: [www.ctt-journal.com/1-3-en-maximow-1909-translation.html?&L=1 Лимфоцит как общая стволовая клетка различных элементов крови в эмбриональном развитии и постфетальной жизни млекопитающих, doi: 10.3205/ctt-2009-en-000032.02], [www.ctt-journal.com/home.html?&L=1 Клеточная терапия и трансплантация], [www.ctt-journal.com/contents_vol1_no3.html том 1, номер 3, 2009] (Открытый доступ)
6. Основы гистологии. 1-2 т. Пг.: К. Л. Риккер, 1914—1915.
7. О культивировании in vitro соединительной ткани взрослых млекопитающих. — Пг., 1916.
8. The histogenesis of the tubercle. Trans. 21 annual meet. of the Nat. Tuberculosis Assoc., 1925. 342.
9. Uber undifferenzierte Blutzellen und mesenchymale Keimlager im erwachsenen Organismus. Klin. Wochenschr. 5, 2193, 1926.
10. Morphology of the mesenchymal reactions. Arch. path. and lab. Med. 4, 557, 1927.
11. Bindegewebe und blutbildendes Gewebe. Handb. d. mikr. Anat. d. Menschen. Herausgegeb. von W. v. Mollendorf. Bd. I/II. — Berlin, 1927.
12. Über die Entstehung von argyrophilen und kollagenen Fasern in vitro. Centralbl. f. allg. Path. 43, 1928.

Литература

1. Аничков Н. М., Константинов И. Э. А. А. Максимов: к 100-летию Унитарной теории кроветворения. Архив Патологии. 2007; 69;5; С.3-7.
2. Аничков Н. М., А. А. Максимов — создатель унитарной теории кроветворения.- В кн. 12 очерков по истории патологии и медицины.— СПб: Синтез бук, — 2013. — С.61-77.
3. Данилов Р. К., Деев Р. В, Гололобов В. Г. Творческое наследие профессора А. А. Максимова (из чикагского периода научной деятельности). Морфология 2000; 117; 2; С.96-9.
4. Данилов Р. К., Гололобов В. Г., Деев Р. В. Александр Александрович Максимов — выдающийся отечественный гистолог (страницы жизни и научное наследие). Вестник Российской Военно-медицинской академии 2003; 2(6); С.54-60.
5. Деев Р. В. О творческом наследии А. А. Максимова (чикагский период). Экспериментально-гистологический анализ соединительных тканей и крови. СПб.: ВМедА; 1999. С.46 — 47.
6. Деев Р. В. Научное наследие Александра Максимова и современность. Клеточная трансплантология и тканевая инженерия, 2005; I(1): 4 - 8.
7. Деев Р. В. Профессор Александр Александрович Максимов: эволюция идей. Гены & Клетки, 2014; IX(2): 2 - 14.
8. Клишов А. А. Научная деятельность профессора А. А. Максимова в Военно-медицинской академии. Арх. анат. 1988; 95; 12: С.86-89.
9. Хлопин Н. Г. Профессор А. А. Максимов. Арх. анат. 1929; 8; 1: С.3-6.

Ссылки

• Деев Р. В. [celltranspl.ru/arhiv/tom-i-1-2005/nauchnoe-nasledie-aleksandra-maksimova-i-sovremennost Научное наследие Александра Максимова и современность] (рус.) // Клеточная трансплантология и тканевая инженерия : статья в журнале. — М.: Институт стволовых клеток человека, 2005. — Т. I, № 1. — С. 4—8. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=1815-445X&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 1815-445X].
• [www.ras.ru/win/db/show_per.asp?P=.id-53173.ln-ru Профиль Александра Александровича Максимова] на официальном сайте РАН

Отрывок, характеризующий Максимов, Александр Александрович (гистолог)

Войска были те же, генералы те же, те же были приготовления, та же диспозиция, та же proclamation courte et energique [прокламация короткая и энергическая], он сам был тот же, он это знал, он знал, что он был даже гораздо опытнее и искуснее теперь, чем он был прежде, даже враг был тот же, как под Аустерлицем и Фридландом; но страшный размах руки падал волшебно бессильно.
Все те прежние приемы, бывало, неизменно увенчиваемые успехом: и сосредоточение батарей на один пункт, и атака резервов для прорвания линии, и атака кавалерии des hommes de fer [железных людей], – все эти приемы уже были употреблены, и не только не было победы, но со всех сторон приходили одни и те же известия об убитых и раненых генералах, о необходимости подкреплений, о невозможности сбить русских и о расстройстве войск.
Прежде после двух трех распоряжений, двух трех фраз скакали с поздравлениями и веселыми лицами маршалы и адъютанты, объявляя трофеями корпуса пленных, des faisceaux de drapeaux et d'aigles ennemis, [пуки неприятельских орлов и знамен,] и пушки, и обозы, и Мюрат просил только позволения пускать кавалерию для забрания обозов. Так было под Лоди, Маренго, Арколем, Иеной, Аустерлицем, Ваграмом и так далее, и так далее. Теперь же что то странное происходило с его войсками.
Несмотря на известие о взятии флешей, Наполеон видел, что это было не то, совсем не то, что было во всех его прежних сражениях. Он видел, что то же чувство, которое испытывал он, испытывали и все его окружающие люди, опытные в деле сражений. Все лица были печальны, все глаза избегали друг друга. Только один Боссе не мог понимать значения того, что совершалось. Наполеон же после своего долгого опыта войны знал хорошо, что значило в продолжение восьми часов, после всех употрсбленных усилий, невыигранное атакующим сражение. Он знал, что это было почти проигранное сражение и что малейшая случайность могла теперь – на той натянутой точке колебания, на которой стояло сражение, – погубить его и его войска.
Когда он перебирал в воображении всю эту странную русскую кампанию, в которой не было выиграно ни одного сраженья, в которой в два месяца не взято ни знамен, ни пушек, ни корпусов войск, когда глядел на скрытно печальные лица окружающих и слушал донесения о том, что русские всё стоят, – страшное чувство, подобное чувству, испытываемому в сновидениях, охватывало его, и ему приходили в голову все несчастные случайности, могущие погубить его. Русские могли напасть на его левое крыло, могли разорвать его середину, шальное ядро могло убить его самого. Все это было возможно. В прежних сражениях своих он обдумывал только случайности успеха, теперь же бесчисленное количество несчастных случайностей представлялось ему, и он ожидал их всех. Да, это было как во сне, когда человеку представляется наступающий на него злодей, и человек во сне размахнулся и ударил своего злодея с тем страшным усилием, которое, он знает, должно уничтожить его, и чувствует, что рука его, бессильная и мягкая, падает, как тряпка, и ужас неотразимой погибели обхватывает беспомощного человека.
Известие о том, что русские атакуют левый фланг французской армии, возбудило в Наполеоне этот ужас. Он молча сидел под курганом на складном стуле, опустив голову и положив локти на колена. Бертье подошел к нему и предложил проехаться по линии, чтобы убедиться, в каком положении находилось дело.
– Что? Что вы говорите? – сказал Наполеон. – Да, велите подать мне лошадь.
Он сел верхом и поехал к Семеновскому.
В медленно расходившемся пороховом дыме по всему тому пространству, по которому ехал Наполеон, – в лужах крови лежали лошади и люди, поодиночке и кучами. Подобного ужаса, такого количества убитых на таком малом пространстве никогда не видал еще и Наполеон, и никто из его генералов. Гул орудий, не перестававший десять часов сряду и измучивший ухо, придавал особенную значительность зрелищу (как музыка при живых картинах). Наполеон выехал на высоту Семеновского и сквозь дым увидал ряды людей в мундирах цветов, непривычных для его глаз. Это были русские.
Русские плотными рядами стояли позади Семеновского и кургана, и их орудия не переставая гудели и дымили по их линии. Сражения уже не было. Было продолжавшееся убийство, которое ни к чему не могло повести ни русских, ни французов. Наполеон остановил лошадь и впал опять в ту задумчивость, из которой вывел его Бертье; он не мог остановить того дела, которое делалось перед ним и вокруг него и которое считалось руководимым им и зависящим от него, и дело это ему в первый раз, вследствие неуспеха, представлялось ненужным и ужасным.
Один из генералов, подъехавших к Наполеону, позволил себе предложить ему ввести в дело старую гвардию. Ней и Бертье, стоявшие подле Наполеона, переглянулись между собой и презрительно улыбнулись на бессмысленное предложение этого генерала.
Наполеон опустил голову и долго молчал.
– A huit cent lieux de France je ne ferai pas demolir ma garde, [За три тысячи двести верст от Франции я не могу дать разгромить свою гвардию.] – сказал он и, повернув лошадь, поехал назад, к Шевардину.


Кутузов сидел, понурив седую голову и опустившись тяжелым телом, на покрытой ковром лавке, на том самом месте, на котором утром его видел Пьер. Он не делал никаких распоряжении, а только соглашался или не соглашался на то, что предлагали ему.
«Да, да, сделайте это, – отвечал он на различные предложения. – Да, да, съезди, голубчик, посмотри, – обращался он то к тому, то к другому из приближенных; или: – Нет, не надо, лучше подождем», – говорил он. Он выслушивал привозимые ему донесения, отдавал приказания, когда это требовалось подчиненным; но, выслушивая донесения, он, казалось, не интересовался смыслом слов того, что ему говорили, а что то другое в выражении лиц, в тоне речи доносивших интересовало его. Долголетним военным опытом он знал и старческим умом понимал, что руководить сотнями тысяч человек, борющихся с смертью, нельзя одному человеку, и знал, что решают участь сраженья не распоряжения главнокомандующего, не место, на котором стоят войска, не количество пушек и убитых людей, а та неуловимая сила, называемая духом войска, и он следил за этой силой и руководил ею, насколько это было в его власти.
Общее выражение лица Кутузова было сосредоточенное, спокойное внимание и напряжение, едва превозмогавшее усталость слабого и старого тела.
В одиннадцать часов утра ему привезли известие о том, что занятые французами флеши были опять отбиты, но что князь Багратион ранен. Кутузов ахнул и покачал головой.
– Поезжай к князю Петру Ивановичу и подробно узнай, что и как, – сказал он одному из адъютантов и вслед за тем обратился к принцу Виртембергскому, стоявшему позади него:
– Не угодно ли будет вашему высочеству принять командование первой армией.
Вскоре после отъезда принца, так скоро, что он еще не мог доехать до Семеновского, адъютант принца вернулся от него и доложил светлейшему, что принц просит войск.
Кутузов поморщился и послал Дохтурову приказание принять командование первой армией, а принца, без которого, как он сказал, он не может обойтись в эти важные минуты, просил вернуться к себе. Когда привезено было известие о взятии в плен Мюрата и штабные поздравляли Кутузова, он улыбнулся.
– Подождите, господа, – сказал он. – Сражение выиграно, и в пленении Мюрата нет ничего необыкновенного. Но лучше подождать радоваться. – Однако он послал адъютанта проехать по войскам с этим известием.
Когда с левого фланга прискакал Щербинин с донесением о занятии французами флешей и Семеновского, Кутузов, по звукам поля сражения и по лицу Щербинина угадав, что известия были нехорошие, встал, как бы разминая ноги, и, взяв под руку Щербинина, отвел его в сторону.
– Съезди, голубчик, – сказал он Ермолову, – посмотри, нельзя ли что сделать.
Кутузов был в Горках, в центре позиции русского войска. Направленная Наполеоном атака на наш левый фланг была несколько раз отбиваема. В центре французы не подвинулись далее Бородина. С левого фланга кавалерия Уварова заставила бежать французов.
В третьем часу атаки французов прекратились. На всех лицах, приезжавших с поля сражения, и на тех, которые стояли вокруг него, Кутузов читал выражение напряженности, дошедшей до высшей степени. Кутузов был доволен успехом дня сверх ожидания. Но физические силы оставляли старика. Несколько раз голова его низко опускалась, как бы падая, и он задремывал. Ему подали обедать.
Флигель адъютант Вольцоген, тот самый, который, проезжая мимо князя Андрея, говорил, что войну надо im Raum verlegon [перенести в пространство (нем.) ], и которого так ненавидел Багратион, во время обеда подъехал к Кутузову. Вольцоген приехал от Барклая с донесением о ходе дел на левом фланге. Благоразумный Барклай де Толли, видя толпы отбегающих раненых и расстроенные зады армии, взвесив все обстоятельства дела, решил, что сражение было проиграно, и с этим известием прислал к главнокомандующему своего любимца.
Кутузов с трудом жевал жареную курицу и сузившимися, повеселевшими глазами взглянул на Вольцогена.
Вольцоген, небрежно разминая ноги, с полупрезрительной улыбкой на губах, подошел к Кутузову, слегка дотронувшись до козырька рукою.
Вольцоген обращался с светлейшим с некоторой аффектированной небрежностью, имеющей целью показать, что он, как высокообразованный военный, предоставляет русским делать кумира из этого старого, бесполезного человека, а сам знает, с кем он имеет дело. «Der alte Herr (как называли Кутузова в своем кругу немцы) macht sich ganz bequem, [Старый господин покойно устроился (нем.) ] – подумал Вольцоген и, строго взглянув на тарелки, стоявшие перед Кутузовым, начал докладывать старому господину положение дел на левом фланге так, как приказал ему Барклай и как он сам его видел и понял.
– Все пункты нашей позиции в руках неприятеля и отбить нечем, потому что войск нет; они бегут, и нет возможности остановить их, – докладывал он.
Кутузов, остановившись жевать, удивленно, как будто не понимая того, что ему говорили, уставился на Вольцогена. Вольцоген, заметив волнение des alten Herrn, [старого господина (нем.) ] с улыбкой сказал:
– Я не считал себя вправе скрыть от вашей светлости того, что я видел… Войска в полном расстройстве…
– Вы видели? Вы видели?.. – нахмурившись, закричал Кутузов, быстро вставая и наступая на Вольцогена. – Как вы… как вы смеете!.. – делая угрожающие жесты трясущимися руками и захлебываясь, закричал он. – Как смоете вы, милостивый государь, говорить это мне. Вы ничего не знаете. Передайте от меня генералу Барклаю, что его сведения неверны и что настоящий ход сражения известен мне, главнокомандующему, лучше, чем ему.
Вольцоген хотел возразить что то, но Кутузов перебил его.
– Неприятель отбит на левом и поражен на правом фланге. Ежели вы плохо видели, милостивый государь, то не позволяйте себе говорить того, чего вы не знаете. Извольте ехать к генералу Барклаю и передать ему назавтра мое непременное намерение атаковать неприятеля, – строго сказал Кутузов. Все молчали, и слышно было одно тяжелое дыхание запыхавшегося старого генерала. – Отбиты везде, за что я благодарю бога и наше храброе войско. Неприятель побежден, и завтра погоним его из священной земли русской, – сказал Кутузов, крестясь; и вдруг всхлипнул от наступивших слез. Вольцоген, пожав плечами и скривив губы, молча отошел к стороне, удивляясь uber diese Eingenommenheit des alten Herrn. [на это самодурство старого господина. (нем.) ]
– Да, вот он, мой герой, – сказал Кутузов к полному красивому черноволосому генералу, который в это время входил на курган. Это был Раевский, проведший весь день на главном пункте Бородинского поля.
Раевский доносил, что войска твердо стоят на своих местах и что французы не смеют атаковать более. Выслушав его, Кутузов по французски сказал:
– Vous ne pensez donc pas comme lesautres que nous sommes obliges de nous retirer? [Вы, стало быть, не думаете, как другие, что мы должны отступить?]
– Au contraire, votre altesse, dans les affaires indecises c'est loujours le plus opiniatre qui reste victorieux, – отвечал Раевский, – et mon opinion… [Напротив, ваша светлость, в нерешительных делах остается победителем тот, кто упрямее, и мое мнение…]
– Кайсаров! – крикнул Кутузов своего адъютанта. – Садись пиши приказ на завтрашний день. А ты, – обратился он к другому, – поезжай по линии и объяви, что завтра мы атакуем.
Пока шел разговор с Раевским и диктовался приказ, Вольцоген вернулся от Барклая и доложил, что генерал Барклай де Толли желал бы иметь письменное подтверждение того приказа, который отдавал фельдмаршал.
Кутузов, не глядя на Вольцогена, приказал написать этот приказ, который, весьма основательно, для избежания личной ответственности, желал иметь бывший главнокомандующий.
И по неопределимой, таинственной связи, поддерживающей во всей армии одно и то же настроение, называемое духом армии и составляющее главный нерв войны, слова Кутузова, его приказ к сражению на завтрашний день, передались одновременно во все концы войска.
Далеко не самые слова, не самый приказ передавались в последней цепи этой связи. Даже ничего не было похожего в тех рассказах, которые передавали друг другу на разных концах армии, на то, что сказал Кутузов; но смысл его слов сообщился повсюду, потому что то, что сказал Кутузов, вытекало не из хитрых соображений, а из чувства, которое лежало в душе главнокомандующего, так же как и в душе каждого русского человека.
И узнав то, что назавтра мы атакуем неприятеля, из высших сфер армии услыхав подтверждение того, чему они хотели верить, измученные, колеблющиеся люди утешались и ободрялись.


Полк князя Андрея был в резервах, которые до второго часа стояли позади Семеновского в бездействии, под сильным огнем артиллерии. Во втором часу полк, потерявший уже более двухсот человек, был двинут вперед на стоптанное овсяное поле, на тот промежуток между Семеновским и курганной батареей, на котором в этот день были побиты тысячи людей и на который во втором часу дня был направлен усиленно сосредоточенный огонь из нескольких сот неприятельских орудий.
Не сходя с этого места и не выпустив ни одного заряда, полк потерял здесь еще третью часть своих людей. Спереди и в особенности с правой стороны, в нерасходившемся дыму, бубухали пушки и из таинственной области дыма, застилавшей всю местность впереди, не переставая, с шипящим быстрым свистом, вылетали ядра и медлительно свистевшие гранаты. Иногда, как бы давая отдых, проходило четверть часа, во время которых все ядра и гранаты перелетали, но иногда в продолжение минуты несколько человек вырывало из полка, и беспрестанно оттаскивали убитых и уносили раненых.
С каждым новым ударом все меньше и меньше случайностей жизни оставалось для тех, которые еще не были убиты. Полк стоял в батальонных колоннах на расстоянии трехсот шагов, но, несмотря на то, все люди полка находились под влиянием одного и того же настроения. Все люди полка одинаково были молчаливы и мрачны. Редко слышался между рядами говор, но говор этот замолкал всякий раз, как слышался попавший удар и крик: «Носилки!» Большую часть времени люди полка по приказанию начальства сидели на земле. Кто, сняв кивер, старательно распускал и опять собирал сборки; кто сухой глиной, распорошив ее в ладонях, начищал штык; кто разминал ремень и перетягивал пряжку перевязи; кто старательно расправлял и перегибал по новому подвертки и переобувался. Некоторые строили домики из калмыжек пашни или плели плетеночки из соломы жнивья. Все казались вполне погружены в эти занятия. Когда ранило и убивало людей, когда тянулись носилки, когда наши возвращались назад, когда виднелись сквозь дым большие массы неприятелей, никто не обращал никакого внимания на эти обстоятельства. Когда же вперед проезжала артиллерия, кавалерия, виднелись движения нашей пехоты, одобрительные замечания слышались со всех сторон. Но самое большое внимание заслуживали события совершенно посторонние, не имевшие никакого отношения к сражению. Как будто внимание этих нравственно измученных людей отдыхало на этих обычных, житейских событиях. Батарея артиллерии прошла пред фронтом полка. В одном из артиллерийских ящиков пристяжная заступила постромку. «Эй, пристяжную то!.. Выправь! Упадет… Эх, не видят!.. – по всему полку одинаково кричали из рядов. В другой раз общее внимание обратила небольшая коричневая собачонка с твердо поднятым хвостом, которая, бог знает откуда взявшись, озабоченной рысцой выбежала перед ряды и вдруг от близко ударившего ядра взвизгнула и, поджав хвост, бросилась в сторону. По всему полку раздалось гоготанье и взвизги. Но развлечения такого рода продолжались минуты, а люди уже более восьми часов стояли без еды и без дела под непроходящим ужасом смерти, и бледные и нахмуренные лица все более бледнели и хмурились.