Марк Юний Силан (консул 46 года)
| Марк Юний Силан |
Марк Юний Силан (лат. Marcus Iunius Silanus; 14 — 54 гг. н. э.) — древнеримский государственный деятель.
Силан происходил из знатного плебейского рода Юниев и был сыном консула 19 года н. э. того же имени. По матери, Эмилии Лепиде, он был праправнуком Октавиана Августа и принадлежал, таким образом, к числу самых видных вельмож Рима. Но характер Силана был настолько вялым, что Калигула даже прозвал его «золотой овечкой»[1]. В 39 году Марк Юний стал членом коллегии арвальских братьев. В 46 году был консулом (совместно с Децимом Валерием Азиатиком), а в 54 стал проконсулом провинции Азия.
Но в том же году Силан погиб. Агриппина Младшая, только что добившаяся верховной власти для своего семнадцатилетнего сына Нерона, боялась, что Силан будет мстить за своего брата Луция[2], и что народ может счесть Марка Юния более достойным преемником Клавдия. Поэтому всадник Публий Целер и вольноотпущенник Гелий по приказу Агриппины отравили Силана на пиру, «и притом так открыто, что это ни для кого не осталось тайною»[1].
У Марка Юния был один сын — Луций Юний Силан Торкват.
Напишите отзыв о статье "Марк Юний Силан (консул 46 года)"
Примечания
Отрывок, характеризующий Марк Юний Силан (консул 46 года)
Долохов, уже переодетый в солдатскую серую шинель, не дожидался, чтоб его вызвали. Стройная фигура белокурого с ясными голубыми глазами солдата выступила из фронта. Он подошел к главнокомандующему и сделал на караул.– Претензия? – нахмурившись слегка, спросил Кутузов.
– Это Долохов, – сказал князь Андрей.
– A! – сказал Кутузов. – Надеюсь, что этот урок тебя исправит, служи хорошенько. Государь милостив. И я не забуду тебя, ежели ты заслужишь.
Голубые ясные глаза смотрели на главнокомандующего так же дерзко, как и на полкового командира, как будто своим выражением разрывая завесу условности, отделявшую так далеко главнокомандующего от солдата.
– Об одном прошу, ваше высокопревосходительство, – сказал он своим звучным, твердым, неспешащим голосом. – Прошу дать мне случай загладить мою вину и доказать мою преданность государю императору и России.
Кутузов отвернулся. На лице его промелькнула та же улыбка глаз, как и в то время, когда он отвернулся от капитана Тимохина. Он отвернулся и поморщился, как будто хотел выразить этим, что всё, что ему сказал Долохов, и всё, что он мог сказать ему, он давно, давно знает, что всё это уже прискучило ему и что всё это совсем не то, что нужно. Он отвернулся и направился к коляске.
