Масодов, Илья

Илья Масодов (р. 1966) — современный русский писатель.

Биография

По информации издателя, Илья Масодов родился в Ленинграде в 1966 году, работал учителем математики в школах, потом переехал в Германию. Высказывались сомнения в подлинном существовании этого автора, однако убедительных предположений о том, кто в действительности может скрываться под маской Ильи Масодова, сделано не было. Издатель Дмитрий Волчек настаивает, что «Масодов — не мистификация и не коллективный проект», однако о судьбе писателя после 2003 года ему ничего неизвестно. В интервью 2011 года Волчек сообщил, что Масодовым «написана, по меньшей мере, ещё одна повесть», но «найти её не удаётся».

Творческий путь

В 2001 году в издательстве «Митин журнал» вышла трилогия Масодова «Мрак твоих глаз», сразу обратившая на себя внимание со стороны определённого круга читателей и критики. Натуралистичная жестокость романов не понравилась Министерству печати России, и оно вынесло предупреждение издателю. Выдержка из предупреждения гласит: «Было установлено, что в книге описываются убийства, глумления над трупами, непристойные сцены, провоцирующие низменные инстинкты. В тексте книги встречаются неприличные слова и ненормативная лексика. Главными героями являются дети, поступки которых основываются на жестокости и насилии. Имеет место вымысел, касающийся литературных героев Гражданской и Великой Отечественной войн, им приписываются акты насилия и жестокости». При повторном издании книги (2003) художественным редактором трилогии выступил известный литератор Дмитрий Кузьмин.

В 2004 году роман Масодова «Черти» вышел в финал литературной премии «Национальный бестселлер».

Очерк творчества

Мир произведений Масодова — педофилически сюрреалистичен, лишён, однако, открытого порнографического характера. Серая советская действительность перемешивается с деконструированной мистикой школьного фольклора, немотивированных убийств детей и убийств детьми (так, в рассказе «Небесная соль» репетитор Лидия Михайловна перерезает горло своему ученику Пете лишь для того, чтобы помыть руки). Многие сцены прозы Масодова пронизаны весьма откровенной сексуальностью извращённого толка (часто со значительными элементами некрофилии), которая, впрочем, отчасти носит метафорический характер. Для героев Масодова мечта является иллюзией, попытка реализации которой приводит к смерти (так, Леночка из рассказа «Дорога на Запад» гибнет в поисках Деда Мороза).

В эстетике и проблематике прозы Масодова усматривали родство с несколькими заметными фигурами русской прозы недавнего времени, — в частности, в литературной среде имела хождение версия о фамилии Масодов как псевдониме, составленном из первых слогов трёх фамилий: Мамлеев, Сорокин, Радов (другой, менее распространённый вариант: Довлатов), или же из имён Захер-Мазоха и маркиза де Сада. Стиль некоторых произведений Масодова — особенно романа «Черти», действие которого происходит в 1920-е гг., — восходит, по-видимому, к конструктивным принципам прозы Андрея Платонова.

Библиография

Романы

• Мрак твоих глаз: Трилогия (2001)
  • Мрак твоих глаз
  • Тепло твоих рук
  • Сладость твоих губ нежных

Повести

• Ключ от бездны (2003)
• Черти (2003)

Рассказы

• Небесная соль (2003)
  • Небесная соль
  • Сука
  • Ляринголог
  • Экзамен
  • Там
  • Крематорий
  • Синие нитки
  • Гниды
  • Золотой таракан
  • Дядя Нос
  • Автобус
  • Проститутка
  • Мороженщица
  • Дорога на запад

Ссылки

• [whiteangelofsorrow.tripod.com/ Сайт поклонников творчества Ильи Масодова]
• [agencynews.ru/masodov.index.html Тексты и рецензии ]

Отрывок, характеризующий Масодов, Илья

Человек восемь молодых людей толпились озабоченно около открытого окна. Трое возились с молодым медведем, которого один таскал на цепи, пугая им другого.
– Держу за Стивенса сто! – кричал один.
– Смотри не поддерживать! – кричал другой.
– Я за Долохова! – кричал третий. – Разними, Курагин.
– Ну, бросьте Мишку, тут пари.
– Одним духом, иначе проиграно, – кричал четвертый.
– Яков, давай бутылку, Яков! – кричал сам хозяин, высокий красавец, стоявший посреди толпы в одной тонкой рубашке, раскрытой на средине груди. – Стойте, господа. Вот он Петруша, милый друг, – обратился он к Пьеру.
Другой голос невысокого человека, с ясными голубыми глазами, особенно поражавший среди этих всех пьяных голосов своим трезвым выражением, закричал от окна: «Иди сюда – разойми пари!» Это был Долохов, семеновский офицер, известный игрок и бретёр, живший вместе с Анатолем. Пьер улыбался, весело глядя вокруг себя.
– Ничего не понимаю. В чем дело?
– Стойте, он не пьян. Дай бутылку, – сказал Анатоль и, взяв со стола стакан, подошел к Пьеру.
– Прежде всего пей.
Пьер стал пить стакан за стаканом, исподлобья оглядывая пьяных гостей, которые опять столпились у окна, и прислушиваясь к их говору. Анатоль наливал ему вино и рассказывал, что Долохов держит пари с англичанином Стивенсом, моряком, бывшим тут, в том, что он, Долохов, выпьет бутылку рому, сидя на окне третьего этажа с опущенными наружу ногами.
– Ну, пей же всю! – сказал Анатоль, подавая последний стакан Пьеру, – а то не пущу!
– Нет, не хочу, – сказал Пьер, отталкивая Анатоля, и подошел к окну.
Долохов держал за руку англичанина и ясно, отчетливо выговаривал условия пари, обращаясь преимущественно к Анатолю и Пьеру.
Долохов был человек среднего роста, курчавый и с светлыми, голубыми глазами. Ему было лет двадцать пять. Он не носил усов, как и все пехотные офицеры, и рот его, самая поразительная черта его лица, был весь виден. Линии этого рта были замечательно тонко изогнуты. В средине верхняя губа энергически опускалась на крепкую нижнюю острым клином, и в углах образовывалось постоянно что то вроде двух улыбок, по одной с каждой стороны; и всё вместе, а особенно в соединении с твердым, наглым, умным взглядом, составляло впечатление такое, что нельзя было не заметить этого лица. Долохов был небогатый человек, без всяких связей. И несмотря на то, что Анатоль проживал десятки тысяч, Долохов жил с ним и успел себя поставить так, что Анатоль и все знавшие их уважали Долохова больше, чем Анатоля. Долохов играл во все игры и почти всегда выигрывал. Сколько бы он ни пил, он никогда не терял ясности головы. И Курагин, и Долохов в то время были знаменитостями в мире повес и кутил Петербурга.
Бутылка рому была принесена; раму, не пускавшую сесть на наружный откос окна, выламывали два лакея, видимо торопившиеся и робевшие от советов и криков окружавших господ.
Анатоль с своим победительным видом подошел к окну. Ему хотелось сломать что нибудь. Он оттолкнул лакеев и потянул раму, но рама не сдавалась. Он разбил стекло.
– Ну ка ты, силач, – обратился он к Пьеру.
Пьер взялся за перекладины, потянул и с треском выворотип дубовую раму.
– Всю вон, а то подумают, что я держусь, – сказал Долохов.
– Англичанин хвастает… а?… хорошо?… – говорил Анатоль.
– Хорошо, – сказал Пьер, глядя на Долохова, который, взяв в руки бутылку рома, подходил к окну, из которого виднелся свет неба и сливавшихся на нем утренней и вечерней зари.
Долохов с бутылкой рома в руке вскочил на окно. «Слушать!»
крикнул он, стоя на подоконнике и обращаясь в комнату. Все замолчали.
– Я держу пари (он говорил по французски, чтоб его понял англичанин, и говорил не слишком хорошо на этом языке). Держу пари на пятьдесят империалов, хотите на сто? – прибавил он, обращаясь к англичанину.
– Нет, пятьдесят, – сказал англичанин.
– Хорошо, на пятьдесят империалов, – что я выпью бутылку рома всю, не отнимая ото рта, выпью, сидя за окном, вот на этом месте (он нагнулся и показал покатый выступ стены за окном) и не держась ни за что… Так?…