Миграция банту
Миграция банту — расселение чернокожих земледельческих народов, говорящих на языке банту в Центральной и Южной Африке. В процессе расселения банту они должны были столкнуться с сопротивлением изначальных обитателей этого региона. Вероятно, немалую их часть составляли носители койсанских языков, которые в основном были оттеснены в неплодородные земли юго-западной Африки, не подходившие для интенсивного земледелия и потому бесполезные для банту. К потомкам добантуского населения Африки относятся также пигмеи, которые в настоящее время в основном перешли на языки банту. Миграция была вызвана переходом бантуязычных народов на новый технологический уровень, заключающийся в освоении земледелия и керамики.
Содержание
Прародина
В вопросе о прародине банту наиболее распространена основывающаяся на лингвистических соображениях точка зрения Дж. Гринберга[1], согласно которой народы банту изначально были расселены на востоке нынешней Нигерии и в Камеруне (долина реки Бенуэ).
Первоначальное расселение
Ряд исследователей полагает[2], что банту расселялись в первую очередь вдоль западного берега континента, по западной границе тропических лесов, а меньшая по размеру группа отправилась на восток по северному краю лесов, а затем повернула на юг. Западная группа сформировала своеобразное «ядро» в низовьях Конго, миграции из которого и способствовали заселению саванн и возвышенностей Восточной Африки.
Другая теория предполагает, что северный путь миграции был главенствующим и что достаточно большая группа банту позже переселилась из района Великих Африканских озёр, образовав «конголезское ядро» (или слившись с ним), из которого и происходило заселение Восточной и Южной Африки. В любом случае необходимо различать западную (или северо-западную) или восточную (восточно-центральную) группы, так как именно на это разделение указывают лингвистические данные.
Причины расселения
Согласно исследованиям Я. Вансины[3], сопоставление прабантуской лексики (где отражаются, в частности, земледельческая терминология и лексика, связанная с производством керамики) с археологическими данными о распространении керамики и таких видов сельскохозяйственной деятельности, как производство пальмового масла и выращивание ямса (но не злаков), позволяет определить, что миграция банту из Западной Африки началась после появления земледелия и глиняной посуды в этом регионе. Археологические данные указывают, что это случилось не позднее 3000-2500 г. до н. э., и этим временем обычно и датируют начало миграции банту. После переселения прабанту в степные районы Камеруна их язык обогатился дополнительной земледельческой терминологией, а также лексикой, связанной со скотоводством (в частности, разведением коз и коров), рыболовством и судостроением.
Хронология расселения
- X век до н. э. — банту достигают территории Великих озёр. В этом районе около 1000 г. до н. э. появляются первые свидетельства о выращивании злаков (сорго), интенсивном скотоводстве, а с 800 г. до н. э . — и обработки металлов, в частности железа (Руанда и Танзания), что отражается в праязыке восточных банту (но не в прабанту). Не исключено, что эти инновации связаны с контактами банту и нило-сахарских народов долины Верхнего Нила, которые достигли этой стадии значительно раньше. Вероятно, именно бантуской была так называемая культура Уреве, относящаяся к железному веку и распространённая в районе восточноафриканских Великих озёр. Интенсивное подсечно-огневое земледелие и необходимость древесного угля для производства железа привели к значительному сокращению площади лесов в этом регионе.
- V веке до н. э. банту достигли низовий Конго. В то время банту еще не знали обработки металлов.
- I в. до н. э. — заселение нынешних Анголы, Малави, Замбии и Зимбабве.
- I век — заселение Мозамбика.
- около V века — проникновение на Мадагаскар.
- VI век — заселение территории современной ЮАР.
Напишите отзыв о статье "Миграция банту"
Примечания
- ↑ Greenberg, Joseph. Linguistic evidence regarding BAntu origins // Journal of African history, vol. 13 (1972), pp. 189—216
- ↑ Heine, Bernd, Hoff, Hans, Vossen, Rainer. Neuere Ergebnisse zur Territorialgeschichte der Bantu. Zur Sprachgeschichte und Ethnohistorie in Afrika // Möhlig, W. J. G. et al. (utg.) Neue Beiträge afrikanistischer Forschung. Berlin, Reimer: 1977, pp. 57-72.
- ↑ Vansina, Jan. New linguistic evidence and The Bantu expansion // Journal of African history, vol. 36 (1995), pp. 137—195; ср. также обобщающую работу Iliffe, John. Africans: the history of a continent. Cambridge, 2007.
Отрывок, характеризующий Миграция банту
После всего того, что сказал ему Наполеон, после этих взрывов гнева и после последних сухо сказанных слов:«Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre», Балашев был уверен, что Наполеон уже не только не пожелает его видеть, но постарается не видать его – оскорбленного посла и, главное, свидетеля его непристойной горячности. Но, к удивлению своему, Балашев через Дюрока получил в этот день приглашение к столу императора.
На обеде были Бессьер, Коленкур и Бертье. Наполеон встретил Балашева с веселым и ласковым видом. Не только не было в нем выражения застенчивости или упрека себе за утреннюю вспышку, но он, напротив, старался ободрить Балашева. Видно было, что уже давно для Наполеона в его убеждении не существовало возможности ошибок и что в его понятии все то, что он делал, было хорошо не потому, что оно сходилось с представлением того, что хорошо и дурно, но потому, что он делал это.
Император был очень весел после своей верховой прогулки по Вильне, в которой толпы народа с восторгом встречали и провожали его. Во всех окнах улиц, по которым он проезжал, были выставлены ковры, знамена, вензеля его, и польские дамы, приветствуя его, махали ему платками.
За обедом, посадив подле себя Балашева, он обращался с ним не только ласково, но обращался так, как будто он и Балашева считал в числе своих придворных, в числе тех людей, которые сочувствовали его планам и должны были радоваться его успехам. Между прочим разговором он заговорил о Москве и стал спрашивать Балашева о русской столице, не только как спрашивает любознательный путешественник о новом месте, которое он намеревается посетить, но как бы с убеждением, что Балашев, как русский, должен быть польщен этой любознательностью.
– Сколько жителей в Москве, сколько домов? Правда ли, что Moscou называют Moscou la sainte? [святая?] Сколько церквей в Moscou? – спрашивал он.
И на ответ, что церквей более двухсот, он сказал:
– К чему такая бездна церквей?
– Русские очень набожны, – отвечал Балашев.
– Впрочем, большое количество монастырей и церквей есть всегда признак отсталости народа, – сказал Наполеон, оглядываясь на Коленкура за оценкой этого суждения.
Балашев почтительно позволил себе не согласиться с мнением французского императора.
– У каждой страны свои нравы, – сказал он.
– Но уже нигде в Европе нет ничего подобного, – сказал Наполеон.
– Прошу извинения у вашего величества, – сказал Балашев, – кроме России, есть еще Испания, где также много церквей и монастырей.
Этот ответ Балашева, намекавший на недавнее поражение французов в Испании, был высоко оценен впоследствии, по рассказам Балашева, при дворе императора Александра и очень мало был оценен теперь, за обедом Наполеона, и прошел незаметно.
По равнодушным и недоумевающим лицам господ маршалов видно было, что они недоумевали, в чем тут состояла острота, на которую намекала интонация Балашева. «Ежели и была она, то мы не поняли ее или она вовсе не остроумна», – говорили выражения лиц маршалов. Так мало был оценен этот ответ, что Наполеон даже решительно не заметил его и наивно спросил Балашева о том, на какие города идет отсюда прямая дорога к Москве. Балашев, бывший все время обеда настороже, отвечал, что comme tout chemin mene a Rome, tout chemin mene a Moscou, [как всякая дорога, по пословице, ведет в Рим, так и все дороги ведут в Москву,] что есть много дорог, и что в числе этих разных путей есть дорога на Полтаву, которую избрал Карл XII, сказал Балашев, невольно вспыхнув от удовольствия в удаче этого ответа. Не успел Балашев досказать последних слов: «Poltawa», как уже Коленкур заговорил о неудобствах дороги из Петербурга в Москву и о своих петербургских воспоминаниях.
После обеда перешли пить кофе в кабинет Наполеона, четыре дня тому назад бывший кабинетом императора Александра. Наполеон сел, потрогивая кофе в севрской чашке, и указал на стул подло себя Балашеву.
Есть в человеке известное послеобеденное расположение духа, которое сильнее всяких разумных причин заставляет человека быть довольным собой и считать всех своими друзьями. Наполеон находился в этом расположении. Ему казалось, что он окружен людьми, обожающими его. Он был убежден, что и Балашев после его обеда был его другом и обожателем. Наполеон обратился к нему с приятной и слегка насмешливой улыбкой.
– Это та же комната, как мне говорили, в которой жил император Александр. Странно, не правда ли, генерал? – сказал он, очевидно, не сомневаясь в том, что это обращение не могло не быть приятно его собеседнику, так как оно доказывало превосходство его, Наполеона, над Александром.
Балашев ничего не мог отвечать на это и молча наклонил голову.
