Михалкин, Михаил Семёнович

Михаил Семёнович Михалкин
Дата рождения	4 ноября 1898(1898-11-04)
Место рождения	Санкт-Петербург, Российская империя
Дата смерти	8 марта 1981(1981-03-08) (82 года)
Место смерти	Москва СССР
Принадлежность	Российская империя Российская империя РСФСР РСФСР СССР СССР
Род войск	артиллерия
Годы службы	1918—1961
Звание	генерал-полковник (СССР) генерал брони (ПНР)
Сражения/войны	Гражданская война в России Польский поход РККА Советско-финская война Великая Отечественная война
Награды и премии	Иностранные награды

Михаил Семёнович Михалкин (4 ноября 1898, Санкт-Петербург, Российская империя — 8 марта 1981, Москва, СССР) — советский и польский военачальник, генерал-полковник артиллерии (12.8.1956), генерал брони (ПНР).

Биография

Родился в 1898 году в Санкт-Петербурге.

В РККА с 1918 года. Участник Гражданской войны.

С 1925 года служил в Белоруссии в городе Борисов.

С 1927 года командир артбатареи в Киселевичи под Бобруйском.

Окончил Артиллерийскую академию РККА имени Ф. Э. Дзержинского.

В конце 30-х гг. командир артполка.

В 1939 году командующий артиллерией дивизии, участвовал в освобождении Западной Белоруссии.

В 1940 году командующий артиллерией 50 СК (Выборг), участвовал в советско-финской войне. Награждён орденом Красного Знамени.

Член ВКП(б).

Участник Великой Отечественной войны.

С 31 июля 1941 года — начальник артиллерии формируемой в Ленинграде 42-й армии, полковник.

С 1942 года — командующий артиллерией 42-й армии. Генерал-майор артиллерии (3.5.1942).

С 1944 — и до конца войны командующий артиллерией 21-й армии. Генерал-лейтенант артиллерии (16.5.1944).

С 1950 по 1956 год — командующий артиллерией Войска Польского, назначен по рекомендации маршала Советского Союза К. К. Рокоссовского. Генерал-полковник артиллерии (12.8.1956).

С 1956 года — начальник ВАК при Военной артиллерийской академии.

С 1961 года — в отставке.

Сыновья:

• Юрий — 1925 г. р., погиб на фронте, по состоянию на конец июля 1944 г. был сержантом, кавалером ордена Красной звезды, медалей «За отвагу» и «За оборону Ленинграда».
• Владимир — маршал артиллерии.

Награды

СССР

• два орден Ленина (21.02.1945)
• четыре ордена Красного Знамени (1940, 03.11.1944, 06.04.1945, 1948)
• орден Суворова I степени (22.06.1944)
• орден Суворова II степени (21.02.1944)
• Орден Красной Звезды (24.01.1943 )
• Медали СССР

Приказы (благодарности) Верховного Главнокомандующего в которых отмечен М. С. Михалкин

• За овладение городом Красное Село, превращенным немцами в крепость, и таким же мощным опорным пунктом обороны противника и важным узлом дорог – Ропша. 19 января 1944 года № 60.
• За овладение городом Пушкин (Царское Село) и городом Павловск (Слуцк) – крупными железнодорожными узлами и мощными опорными пунктами обороны немцев. 24 января 1944 года № 63.
• За овладение городом и крупным железнодорожным узлом Гатчина (Красногвардейск), превращенным немцами в крепость с развитой системой долговременных оборонительных сооружений. 26 января 1944 года № 64.
• За овладение городом и крупной железнодорожной станцией Териоки, важным опорным пунктом обороны противника Яппиля и захват свыше 80 других населенных пунктов. 11 июня 1944 года № 112.
• За прорыв линии Маннергейма и за овладение городом и крепостью Выборг. 21 июня 1944 года № 113.
• За овладение крупным центром Силезского промышленного района Германии городом Глейвиц, превращенным немцами в мощный узел обороны. 25 января 1945 года. № 253.
• За овладение крупным центром промышленного района немецкой Силезии городом Гинденбург – важным узлом коммуникаций и мощным опорным пунктом обороны немцев. 26 января 1945 года. № 257.
• За овладение центром Домбровского угольного района городом Катовице, городами Семяновиц, Крулевска Гута (Кенигсхютте), Миколув (Николаи) и в немецкой Силезии крупным промышленным центром городом Беутен, и полное очищение от противника Домбровского угольного района и южной части промышленного района немецкой Верхней Силезии. 28 января 1945 года. № 261.
• За форсироваие реки Одер юго-восточнее города Бреслау (Бреславль), прорыв сильно укрепленной долговременной обороны немцев на западном берегу реки и овладение в ходе наступления войска фронта городами Олау, Бриг, Томаскирх, Гротткау, Левен и Шургаст – важными узлами коммуникаций и сильными опорными пунктами обороны немцев на западном берегу Одера. 6 февраля 1945 года. № 270.
• За прорыв обороны противника западнее и южнее города Оппельн, окружение и разгром группы немецких войск юго-западнее Оппельна, а также овладение в немецкой Силезии городами Нойштадт, Козель, Штейнау, Зюльц, Краппитц, Обер-Глогау, Фалькенберг, более 400 других населенных пунктов. 22 марта 1945 года. № 305.
• За овладение в Силезии, западнее Одера, городами Нейссе и Леобшютц – сильными опорными пунктами обороны немцев. 24 марта 1945 года. № 307.

Иностранные награды

• орден «Легион почёта» степени командора (США, август 1944).
• орден «Знамя Труда» I степени (ПНР, 1956)
• Командорский крест ордена Возрождения Польши (ПНР, 1954)
• Рыцарский крест ордена Воинской доблести (ПНР, 1968)
• Рыцарский крест ордена Возрождения Польши (ПНР)
• бронзовая медаль «Вооруженные силы на службе Родине» (ПНР, 1955)

Ссылки

• [www.podvignaroda.mil.ru Общедоступный электронный банк документов «Подвиг Народа в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»]
• [viupetra.3dn.ru/publ/mikhalkin_mikhail_semenovich/15-1-0-210 ALMA MATER Инженерных Войск]
• www.generals.dk/general/Mikhalkin/Mikhail_Semenovich/Soviet_Union.html

Литература

• E.J.Nalepa – "Oficerowie Armii Radzieckiej w Wojsku Polskim w latach 1943-1968", Wyd. WIH, Warszawa, 1995 r.
• B. Potyrała, W. Szlufik – "Who is who? Trzygwiazdkowi generałowie i admirałowie radzieckich sił zbrojnych z lat 1940-1991", Wyd. Częstochowa 2001 r.
• L.Grot, T.Konecki, E.J.Nalepa – "Pokojowe dzieje Wojska Polskiego", Wyd. Warszawa, 1992 r.
• B. Byczewskij – "Miasto – front", Wyd. Leningrad, 1986 r.

Отрывок, характеризующий Михалкин, Михаил Семёнович

– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.

Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.
Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.
Назади была верная погибель; впереди была надежда. Корабли были сожжены; не было другого спасения, кроме совокупного бегства, и на это совокупное бегство были устремлены все силы французов.
Чем дальше бежали французы, чем жальче были их остатки, в особенности после Березины, на которую, вследствие петербургского плана, возлагались особенные надежды, тем сильнее разгорались страсти русских начальников, обвинявших друг друга и в особенности Кутузова. Полагая, что неудача Березинского петербургского плана будет отнесена к нему, недовольство им, презрение к нему и подтрунивание над ним выражались сильнее и сильнее. Подтрунивание и презрение, само собой разумеется, выражалось в почтительной форме, в той форме, в которой Кутузов не мог и спросить, в чем и за что его обвиняют. С ним не говорили серьезно; докладывая ему и спрашивая его разрешения, делали вид исполнения печального обряда, а за спиной его подмигивали и на каждом шагу старались его обманывать.
Всеми этими людьми, именно потому, что они не могли понимать его, было признано, что со стариком говорить нечего; что он никогда не поймет всего глубокомыслия их планов; что он будет отвечать свои фразы (им казалось, что это только фразы) о золотом мосте, о том, что за границу нельзя прийти с толпой бродяг, и т. п. Это всё они уже слышали от него. И все, что он говорил: например, то, что надо подождать провиант, что люди без сапог, все это было так просто, а все, что они предлагали, было так сложно и умно, что очевидно было для них, что он был глуп и стар, а они были не властные, гениальные полководцы.
В особенности после соединения армий блестящего адмирала и героя Петербурга Витгенштейна это настроение и штабная сплетня дошли до высших пределов. Кутузов видел это и, вздыхая, пожимал только плечами. Только один раз, после Березины, он рассердился и написал Бенигсену, доносившему отдельно государю, следующее письмо:
«По причине болезненных ваших припадков, извольте, ваше высокопревосходительство, с получения сего, отправиться в Калугу, где и ожидайте дальнейшего повеления и назначения от его императорского величества».
Но вслед за отсылкой Бенигсена к армии приехал великий князь Константин Павлович, делавший начало кампании и удаленный из армии Кутузовым. Теперь великий князь, приехав к армии, сообщил Кутузову о неудовольствии государя императора за слабые успехи наших войск и за медленность движения. Государь император сам на днях намеревался прибыть к армии.
Старый человек, столь же опытный в придворном деле, как и в военном, тот Кутузов, который в августе того же года был выбран главнокомандующим против воли государя, тот, который удалил наследника и великого князя из армии, тот, который своей властью, в противность воле государя, предписал оставление Москвы, этот Кутузов теперь тотчас же понял, что время его кончено, что роль его сыграна и что этой мнимой власти у него уже нет больше. И не по одним придворным отношениям он понял это. С одной стороны, он видел, что военное дело, то, в котором он играл свою роль, – кончено, и чувствовал, что его призвание исполнено. С другой стороны, он в то же самое время стал чувствовать физическую усталость в своем старом теле и необходимость физического отдыха.
29 ноября Кутузов въехал в Вильно – в свою добрую Вильну, как он говорил. Два раза в свою службу Кутузов был в Вильне губернатором. В богатой уцелевшей Вильне, кроме удобств жизни, которых так давно уже он был лишен, Кутузов нашел старых друзей и воспоминания. И он, вдруг отвернувшись от всех военных и государственных забот, погрузился в ровную, привычную жизнь настолько, насколько ему давали покоя страсти, кипевшие вокруг него, как будто все, что совершалось теперь и имело совершиться в историческом мире, нисколько его не касалось.
Чичагов, один из самых страстных отрезывателей и опрокидывателей, Чичагов, который хотел сначала сделать диверсию в Грецию, а потом в Варшаву, но никак не хотел идти туда, куда ему было велено, Чичагов, известный своею смелостью речи с государем, Чичагов, считавший Кутузова собою облагодетельствованным, потому что, когда он был послан в 11 м году для заключения мира с Турцией помимо Кутузова, он, убедившись, что мир уже заключен, признал перед государем, что заслуга заключения мира принадлежит Кутузову; этот то Чичагов первый встретил Кутузова в Вильне у замка, в котором должен был остановиться Кутузов. Чичагов в флотском вицмундире, с кортиком, держа фуражку под мышкой, подал Кутузову строевой рапорт и ключи от города. То презрительно почтительное отношение молодежи к выжившему из ума старику выражалось в высшей степени во всем обращении Чичагова, знавшего уже обвинения, взводимые на Кутузова.
Разговаривая с Чичаговым, Кутузов, между прочим, сказал ему, что отбитые у него в Борисове экипажи с посудою целы и будут возвращены ему.
– C'est pour me dire que je n'ai pas sur quoi manger… Je puis au contraire vous fournir de tout dans le cas meme ou vous voudriez donner des diners, [Вы хотите мне сказать, что мне не на чем есть. Напротив, могу вам служить всем, даже если бы вы захотели давать обеды.] – вспыхнув, проговорил Чичагов, каждым словом своим желавший доказать свою правоту и потому предполагавший, что и Кутузов был озабочен этим самым. Кутузов улыбнулся своей тонкой, проницательной улыбкой и, пожав плечами, отвечал: – Ce n'est que pour vous dire ce que je vous dis. [Я хочу сказать только то, что говорю.]