Набережная реки Мойки, 60
Поделись знанием:
Координаты: 59°55′52″ с. ш. 30°18′50″ в. д. / 59.93111° с. ш. 30.31389° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=59.93111&mlon=30.31389&zoom=12 (O)] (Я)
M me Schoss, ходившая к своей дочери, еще болоо увеличила страх графини рассказами о том, что она видела на Мясницкой улице в питейной конторе. Возвращаясь по улице, она не могла пройти домой от пьяной толпы народа, бушевавшей у конторы. Она взяла извозчика и объехала переулком домой; и извозчик рассказывал ей, что народ разбивал бочки в питейной конторе, что так велено.
После обеда все домашние Ростовых с восторженной поспешностью принялись за дело укладки вещей и приготовлений к отъезду. Старый граф, вдруг принявшись за дело, всё после обеда не переставая ходил со двора в дом и обратно, бестолково крича на торопящихся людей и еще более торопя их. Петя распоряжался на дворе. Соня не знала, что делать под влиянием противоречивых приказаний графа, и совсем терялась. Люди, крича, споря и шумя, бегали по комнатам и двору. Наташа, с свойственной ей во всем страстностью, вдруг тоже принялась за дело. Сначала вмешательство ее в дело укладывания было встречено с недоверием. От нее всё ждали шутки и не хотели слушаться ее; но она с упорством и страстностью требовала себе покорности, сердилась, чуть не плакала, что ее не слушают, и, наконец, добилась того, что в нее поверили. Первый подвиг ее, стоивший ей огромных усилий и давший ей власть, была укладка ковров. У графа в доме были дорогие gobelins и персидские ковры. Когда Наташа взялась за дело, в зале стояли два ящика открытые: один почти доверху уложенный фарфором, другой с коврами. Фарфора было еще много наставлено на столах и еще всё несли из кладовой. Надо было начинать новый, третий ящик, и за ним пошли люди.
– Соня, постой, да мы всё так уложим, – сказала Наташа.
– Нельзя, барышня, уж пробовали, – сказал буфетчнк.
– Нет, постой, пожалуйста. – И Наташа начала доставать из ящика завернутые в бумаги блюда и тарелки.
– Блюда надо сюда, в ковры, – сказала она.
– Да еще и ковры то дай бог на три ящика разложить, – сказал буфетчик.
– Да постой, пожалуйста. – И Наташа быстро, ловко начала разбирать. – Это не надо, – говорила она про киевские тарелки, – это да, это в ковры, – говорила она про саксонские блюда.
– Да оставь, Наташа; ну полно, мы уложим, – с упреком говорила Соня.
– Эх, барышня! – говорил дворецкий. Но Наташа не сдалась, выкинула все вещи и быстро начала опять укладывать, решая, что плохие домашние ковры и лишнюю посуду не надо совсем брать. Когда всё было вынуто, начали опять укладывать. И действительно, выкинув почти все дешевое, то, что не стоило брать с собой, все ценное уложили в два ящика. Не закрывалась только крышка коверного ящика. Можно было вынуть немного вещей, но Наташа хотела настоять на своем. Она укладывала, перекладывала, нажимала, заставляла буфетчика и Петю, которого она увлекла за собой в дело укладыванья, нажимать крышку и сама делала отчаянные усилия.
– Да полно, Наташа, – говорила ей Соня. – Я вижу, ты права, да вынь один верхний.
– Не хочу, – кричала Наташа, одной рукой придерживая распустившиеся волосы по потному лицу, другой надавливая ковры. – Да жми же, Петька, жми! Васильич, нажимай! – кричала она. Ковры нажались, и крышка закрылась. Наташа, хлопая в ладоши, завизжала от радости, и слезы брызнули у ней из глаз. Но это продолжалось секунду. Тотчас же она принялась за другое дело, и уже ей вполне верили, и граф не сердился, когда ему говорили, что Наталья Ильинишна отменила его приказанье, и дворовые приходили к Наташе спрашивать: увязывать или нет подводу и довольно ли она наложена? Дело спорилось благодаря распоряжениям Наташи: оставлялись ненужные вещи и укладывались самым тесным образом самые дорогие.
(перенаправлено с «Мойки, 60»)
| Жилой дом | |
Гостиница «Россия»
Талевские бани | |
 Гостиница «Россия» - дом слева | |
| Страна | Россия |
| Санкт-Петербург | набережная реки Мойки, 60 |
| Тип здания | Гостиница |
| Автор проекта | Н. П. Басин |
| Строительство | 1871—1872 годы |
| Здания: Парадный корпус • Дворовые флигели | |
| Статус | Жилой дом |
Дом на набережной Мойки, 60 — историческое здание в центре Санкт-Петербурга, на набережной реки Мойки.
История
В этом здании с момента постройки (1847 год) функционировало в качестве гостиницы, которая называлась «Россия». Она принадлежала Н. И. Соболеву, и ней в разное время жили:
- ноябрь 1880 — февраль 1881 года. Е. Н. Оловенникова.[1]
- ноябрь 1890 — февраль 1891 года. П. И. Чайковский.[1]
- 7 — 9 сентября 1911 года. И. В. Сталин. Здесь он поселился, бежав из вологодской ссылки и вскоре был арестован.
- ноябрь 1917 года В. М. Пуришкевич под фамилией Евреинов, здесь 18 ноября (1 декабря) он был арестован советскими властями.[1]
Позже здание было преобразовано в жилой дом, этот статус здание сохраняет до настоящего времени. В 1970 году здание было капитально отремонтировано. С 1997 года в доме располагается Санкт-Петербургская еврейская благотворительная общественная организация инвалидов «ЕВА». Здесь находятся:[2]
- благотворительная кошерная столовая,
- центр дневного пребывания пожилых людей,
- библиотека,
- клуб.
Кроме этого в этом здании располагаются родственные организации:[2]
- Северо-Западная межрегиональная общественная организация евреев-инвалидов — бывших узников фашистских концлагерей и гетто,
- Музей Холокоста.
В дворовых флигелях этого здания находились Талевские бани, построенные в 1830 году. Они занимали шесть четырёхэтажных корпусов. Бани получили своё наименование по фамилии владельца.[3] Это было фешенебельное заведение — в мыльных первого класса находились мраморные ванны, а более дешевые отделения были оснащены медными лужёными ваннами.[4]
Напишите отзыв о статье "Набережная реки Мойки, 60"
Примечания
- ↑ 1 2 3 [www.orbis.spb.ru/topohron/arch_obj/16000530.htm Гостиница Н.И. Соболева "Россия" наб. р. Мойки, 60]. сервер «Петербургские ассамблеи». Проверено 30 мая 2010.
- ↑ 1 2 П. В. Беспрозванная [encspb.ru/object/2812193326?lc=ru «ЕВА» Санкт-Петербургская еврейская благотворительная общественная организация инвалидов] // Энциклопедия Санкт-Петербурга : Электронная энциклопедия. — СПб..
- ↑ И. А. Богданов [encspb.ru/object/2806394363?lc=ru Бани] // Энциклопедия Санкт-Петербурга : Электронная энциклопедия. — СПб..
- ↑ www.24sauna.ru [www.gidposaunam.ru/articles/peterburgskie_bani.htm Петербургские бани]. — СПб..
Отрывок, характеризующий Набережная реки Мойки, 60
M me Schoss, ходившая к своей дочери, еще болоо увеличила страх графини рассказами о том, что она видела на Мясницкой улице в питейной конторе. Возвращаясь по улице, она не могла пройти домой от пьяной толпы народа, бушевавшей у конторы. Она взяла извозчика и объехала переулком домой; и извозчик рассказывал ей, что народ разбивал бочки в питейной конторе, что так велено.
После обеда все домашние Ростовых с восторженной поспешностью принялись за дело укладки вещей и приготовлений к отъезду. Старый граф, вдруг принявшись за дело, всё после обеда не переставая ходил со двора в дом и обратно, бестолково крича на торопящихся людей и еще более торопя их. Петя распоряжался на дворе. Соня не знала, что делать под влиянием противоречивых приказаний графа, и совсем терялась. Люди, крича, споря и шумя, бегали по комнатам и двору. Наташа, с свойственной ей во всем страстностью, вдруг тоже принялась за дело. Сначала вмешательство ее в дело укладывания было встречено с недоверием. От нее всё ждали шутки и не хотели слушаться ее; но она с упорством и страстностью требовала себе покорности, сердилась, чуть не плакала, что ее не слушают, и, наконец, добилась того, что в нее поверили. Первый подвиг ее, стоивший ей огромных усилий и давший ей власть, была укладка ковров. У графа в доме были дорогие gobelins и персидские ковры. Когда Наташа взялась за дело, в зале стояли два ящика открытые: один почти доверху уложенный фарфором, другой с коврами. Фарфора было еще много наставлено на столах и еще всё несли из кладовой. Надо было начинать новый, третий ящик, и за ним пошли люди.
– Соня, постой, да мы всё так уложим, – сказала Наташа.
– Нельзя, барышня, уж пробовали, – сказал буфетчнк.
– Нет, постой, пожалуйста. – И Наташа начала доставать из ящика завернутые в бумаги блюда и тарелки.
– Блюда надо сюда, в ковры, – сказала она.
– Да еще и ковры то дай бог на три ящика разложить, – сказал буфетчик.
– Да постой, пожалуйста. – И Наташа быстро, ловко начала разбирать. – Это не надо, – говорила она про киевские тарелки, – это да, это в ковры, – говорила она про саксонские блюда.
– Да оставь, Наташа; ну полно, мы уложим, – с упреком говорила Соня.
– Эх, барышня! – говорил дворецкий. Но Наташа не сдалась, выкинула все вещи и быстро начала опять укладывать, решая, что плохие домашние ковры и лишнюю посуду не надо совсем брать. Когда всё было вынуто, начали опять укладывать. И действительно, выкинув почти все дешевое, то, что не стоило брать с собой, все ценное уложили в два ящика. Не закрывалась только крышка коверного ящика. Можно было вынуть немного вещей, но Наташа хотела настоять на своем. Она укладывала, перекладывала, нажимала, заставляла буфетчика и Петю, которого она увлекла за собой в дело укладыванья, нажимать крышку и сама делала отчаянные усилия.
– Да полно, Наташа, – говорила ей Соня. – Я вижу, ты права, да вынь один верхний.
– Не хочу, – кричала Наташа, одной рукой придерживая распустившиеся волосы по потному лицу, другой надавливая ковры. – Да жми же, Петька, жми! Васильич, нажимай! – кричала она. Ковры нажались, и крышка закрылась. Наташа, хлопая в ладоши, завизжала от радости, и слезы брызнули у ней из глаз. Но это продолжалось секунду. Тотчас же она принялась за другое дело, и уже ей вполне верили, и граф не сердился, когда ему говорили, что Наталья Ильинишна отменила его приказанье, и дворовые приходили к Наташе спрашивать: увязывать или нет подводу и довольно ли она наложена? Дело спорилось благодаря распоряжениям Наташи: оставлялись ненужные вещи и укладывались самым тесным образом самые дорогие.
