Пуришкевич, Владимир Митрофанович

Владимир Митрофанович Пуришкевич
Дата рождения:	12 (24) августа 1870(1870-08-24)
Место рождения:	Кишинёв, Бессарабия, Российская империя
Дата смерти:	1 февраля 1920(1920-02-01) (49 лет)
Место смерти:	Новороссийск, ВСЮР
Партия:	Русское собрание, СРН, РНСМА
Основные идеи:	Монархизм

Влади́мир Митрофа́нович Пуришке́вич (12 (24) августа 1870, Кишинёв, Российская империя — 1 февраля 1920, Новороссийск, Вооружённые силы Юга России) — русский политический деятель правых консервативных взглядов, монархист, черносотенец. Был видным оратором.

Биография

Выходец из бессарабских (молдавских) землевладельцев. По отцу Митрофану Васильевичу Пуришкевичу (1837—-1915) — внук священника Василия Васильевича Пуришкевича (1800—1882), выслужившего для своего сына потомственное дворянство; по матери — родственник историка-декабриста А. О. Корниловича. Помимо Владимира в семье было ещё два брата и две сестры.

Окончил с золотой медалью Кишинёвскую гимназию. Учился на историко-филологическом факультете Новороссийского университета. С 1895 г. гласный, в 1897—1900 гг. — председатель Аккерманской уездной земской управы, гласный Бессарабского губернского земства.

С 1904 по 1906 гг. — чиновник для особых поручений (в чине статского советника при министре внутренних дел В. К. Плеве). Затем работал в хозяйственном департаменте и Главном управлении по делам печати Министерства внутренних дел (май-декабрь 1905). В августе 1907 г. уволен со службы в чине действительного статского советника.

Вступил в первую монархическую организацию России, «Русское собрание», вскоре после её создания, и неоднократно избирался в руководящий Совет.

Один из лидеров монархической организации «Союз русского народа» и создатель «Союза Михаила Архангела». Был председателем редакционной коллегии Книги русской скорби. Конфликт Пуришкевича с другим известным лидером правых, А. И. Дубровиным, привёл в 1911 году к расколу «Союза русского народа». В 1912 году выпустил сборник стихов «В дни бранных бурь»

Заседал во II, III (депутат от Бессарабской губернии) и IV Государственной думе (депутат от Курской губернии). Член правой фракции. Широкую известность Пуришкевичу принесли разного рода оскорбительные и хулиганские выходки во время парламентских заседаний, за что он неоднократно был удаляем из Думы. Участник убийства Григория Распутина. Во время Первой мировой войны Пуришкевич организовал санитарный поезд и был его начальником.

После Февральской революции 1917 года выступил против Временного правительства. Вёл работу по созданию подпольных вооружённых организаций монархического толка, в связи с чем солдаты Петроградского гарнизона на митинге 28 августа 1917 года потребовали немедленного ареста Пуришкевича.

После Октябрьской революции ушёл в подполье и попробовал организовать заговор с целью свержения Советской власти. Бывший черносотенец, Пуришкевич скрывался в Петрограде с поддельным паспортом на фамилию Евреинов.

18 ноября Пуришкевич был арестован в гостинице «Россия» по обвинению в контрреволюционном заговоре. Приговор оказался необыкновенно мягким: 4 года принудительных общественных работ при тюрьме. Но уже 17 апреля Пуришкевича выпустили из тюрьмы, после личного вмешательства Ф. Э. Дзержинского и комиссара юстиции Северной коммуны Н. Н. Крестинского. Формальной причиной освобождения стала «болезнь сына». С него взяли честное слово о неучастии в политической деятельности во время отпуска из тюрьмы. А 1 мая по декрету Петроградского Совета Пуришкевич был амнистирован.

В 1918 году уехал на юг, принимал участие в организации идеологической и пропагандистской поддержки белого движения, сотрудничал с А. И. Деникиным. Издавал в Ростове-на-Дону черносотенный журнал «Благовест». Умер в 1920 г. в Новороссийске от сыпного тифа.

Политические взгляды и стиль

Черносотенцы
Организации
Русское собрание
Союз русского народа
Союз Михаила Архангела
Всероссийский дубровинский союз русского народа
Русская монархическая партия
Союз русских людей
Священная дружина
Всероссийский съезд русских людей
Царско-народное мусульманское общество
Крупнейшие представители
Павел Булацель
Георгий Бутми
Иоанн Восторгов
Владимир Грингмут
Александр Дубровин
Николай Жевахов
Иван Кацауров
Эммануил Коновницын
Иоанн Кронштадтский
Павел Крушеван
Андрей Кукарников
Николай Марков
Михаил Меньшиков
Василий Орлов
Владимир Пуришкевич
Рафаил Ризположенский
Александр Соловьёв
Антоний Храповицкий
Серафим Чичагов
Георгий Шечков
Алексей Шмаков
Николай Юскевич-Красковский
Современное время
Константин Душенов
Леонид Ивашов
Вячеслав Клыков
Михаил Назаров
Олег Платонов
Александр Турик
Александр Штильмарк

Пуришкевич (во время действия третьей и четвёртой Государственной Дум) выступал за парламентский путь решения проблем, за законодательные права представительного собрания, тогда как Дубровин и его единомышленники считали, что Государственная Дума должна обладать только совещательным правами. Эти и другие противоречия (в том числе связанные с аграрным вопросом, вопросом о методах работы «Союза русского народа») и привели к расколу в СРН.

В конечном итоге именно конфликт Пуришкевича и Дубровина привел «Союз русского народа» к краху.

В 1908 году Пуришкевич и его сторонники создали новую черносотенную организацию «Союз русского народа имени Архангела Михаила».

В отличие от очень многих правых Пуришкевич был способен гибко менять свою позицию в зависимости от конкретной ситуации.

Пуришкевич был одним из самых ярких политиков Российской империи. Его выделяли на общем фоне оригинальность и нестандартность поведения, сравнимая со стилем В. В. Жириновского. Так, например, он брил наголо голову и отращивал широкую бороду. В Государственной Думе он заслужил репутацию отъявленного скандалиста и провокатора. В своих воспоминаниях начальник одной из канцелярий Государственной Думы Я. В. Глинка так охарактеризовал Пуришкевича: «Он не задумается с кафедры бросить стакан с водой в голову Милюкова. Необузданный в словах, за что нередко был исключаем из заседаний, он не подчинялся председателю и требовал вывода себя силой. Когда охрана Таврического дворца являлась, он садился на плечи охранников, скрестивши руки, и в этом кортеже выезжал из зала заседаний».

Убийство Распутина

Пуришкевич был одним из участников убийства Григория Распутина. В ночь на 17 декабря 1916 года Пуришкевич вместе с остальными заговорщиками — великим князем Дмитрием Павловичем и князем Феликсом Юсуповым — в Юсуповском дворце ждали Распутина. По одной из версий именно Пуришкевич застрелил раненого Распутина, когда тот попытался убежать. Впоследствии Пуришкевич подробно описал все события той ночи.

После Февральской революции

В день отречения (ещё не объявленного во всеобщее известие) императора Николая II, 2 марта 1917 года, по приезде в Петроград с фронта, так комментировал для печати текущие события: «Надо вам сказать, что хотя между союзниками существует соглашение о незаключении сепаратного мира, но в отношении России сделана оговорка, что соглашение это недействительно в случае внутренних беспорядков. Поэтому совершенно ясно, что гг. Протопоповы и иже с ним старались вызвать внутренние волнения, чтобы заключить сепаратный мир. И правда, им удалось вызвать эти волнения, но последние к их разочарованию вылились совсем в иную форму. Настоящее движение, по моему мнению, глубоко патриотическое и национальное. <…> Думаю, что в результате мы одолеем все тёмные силы и выйдем полными победителями.»

В ноябре 1917 года Пуришкевич был арестован ВЧК в Петрограде; 3 января 1918 года он был приговорён революционным трибуналом к четырём годам общественных работ, но был освобождён по амнистии в мае 1918 года.

После освобождения Пуришкевич уехал в Киев, где жил до падения Украинской державы (декабрь 1918 г.). Основал Общество активной борьбы с большевизмом. В декабре 1918 г. перебрался на Юг России, где принимал участие в организации идеологической и пропагандистской поддержки Белого движения. Находясь на территории, контролируемой войсками генерала Деникина, пытался организовать Всероссийскую Народно-Государственную партию. Издавал газету «В Москву!» (закрыта в ноябре 1919 г.) и журнал «Благовест» (декабрь 1919 г., вышел один номер).

Скончался в Новороссийске от сыпного тифа в 1920 году.

Семья

24 января 1899 года в Александро-Невской церкви при Императорском Новороссийском университете города Одессы Владимир Митрофанович Пуришкевич, на то время председатель Аккерманской уездной земской управы венчался с дочерью дворянина Анной Николаевной Альбранд, жениху — 28, невесте — 25 лет, поручителями при венчании выступили дворяне: Эразм Францович Люткевич, Георгий Стефанович Гонато, Сергий Александрович Кононович и Иоанн Францовович Люткевич.

• Сын — Всеволод (1899—1953). Воспитанник Училища правоведения (курса не окончил). Участник Белого движения. Умер в Брюсселе.
• Сын — Вадим (1901—17.2.1920). Воспитанник Училища правоведения (курса не окончил). Участник Белого движения в составе Добровольческой армии и ВСЮР. Служил в лейб-гвардии Конно-гренадерском и во 2-м гвардейском сводно-кавалерийском полках. Корнет (11.10.1919). Убит в бою под селом Средний Егорлык.

Киновоплощения

• Юрий Катин-Ярцев — Агония (1974)
• Виталий Кищенко — Григорий Р. (2014)

Сочинения

• Даровые столовые Аккерманского земства: Отчёт пред. Аккерм. зем. управы В. М. Пуришкевича. Вып. 1. Аккерман, 1899—1900.
• За кем? Пьеса в 1 д. Санкт-Петербург: тип. И. Флейтмана, 1905.
• Русская печать на заре обновления Санкт-Петербург: тип. П. П. Сойкина, 1905.
• Речи членов Государственной думы Маркова 2-го и Пуришкевича по запросу о Финляндии 12 и 13 мая 1908 года Санкт-Петербург: Русский народный союз им. Михаила архангела, 1908.
• Национальное бедствие России. О сельских пожарах Санкт-Петербург: Рус. нар. союз им. Михаил архангела, 1909.
• Законодатели (Пьеса в стихах, в 2 карт.). Санкт-Петербург: тип. «Россия», 1909.
• Россия и Финляндия: Мысли и соображения по поводу внесения в Гос. думу законопроекта о порядке издания касающихся Финляндии законов и постановлений общегосударственного значения. Санкт-Петербург: Отеч. тип., 1910.
• В дни бранных бурь и непогоды: Сб. стихотворений. Т. 1 .Санкт-Петербург: тип. А. С. Суворина, 1912.
• Ареопаг (Страница жизни соврем. рус. ун-та). Санкт-Петербург: тип. т-ва «Свет», 1912.
• Административные типы. Стихи. Санкт-Петербург: типо-лит. т-ва «Свет», 1913.
• Дневник непременного члена министерской передней Санкт-Петербург: изд. В. М. Пуришкевича, 1913.
• Бессарабские дворянские выборы и русские государственные интересы: Записка г-ну министру вн. дел В. М. Пуришкевича Санкт-Петербург: электропеч. К. А. Четверикова, 1914.
• Материалы по вопросу о разложении современного русского университета. Санкт-Петербург: Рус. нар. союз им. Михаила архангела, 1914.
• Пред грозою: Правительство и рус. нар. шк. Санкт-Петербург: электропеч. К. А. Четверикова, 1914.
• Солдатские песни. Сочинения. Петроград: электропеч. К. А. Четверикова, 1914—1915.
• Итоги первого боевого года в тылах и на фронте: Докл. В. М. Пуришкевича на Рус. собр. 4 сент. 1915 г. Петроград: Электропеч. К. А. Четверикова, 1915.
• Чего хочет Вильгельм II от России и Англии в великой битве народов Петроград: Электропеч. «Маяк», 1916.
• Вперёд! Под двухцветным флагом (Открытое письмо русскому обществу). [Петроград], [1917].
• Порядки и дисциплина французской республиканской армии. М.: Тип. Моск. т-ва Н. Л. Казецкаго, 1917.
• [elib.shpl.ru/ru/nodes/14525-purishkevich-v-m-dnevnik-chlena-gosudarstvennoy-dumy-vladimira-mitrofanovicha-purishkevicha-riga-1924#page/1/mode/grid/zoom/1 Дневник члена Государственной Думы Владимира Митрофановича Пуришкевича.] — Рига, 1924. — 146 с.

Ссылки

• Пуришкевич В. М. Дневник за 1916 года (Смерть Распутина). Опубликовано в сборнике «Житие блудного старца Гришки Распутина». М., 1990 ISBN 5-268-01401-3
• [zakharov.ru/index.php?option=com_books&task=book_details&book_id=443&Itemid=56 В. М. Пуришкевич. Дневник (в книге «Последние дни Распутина»), М. : «Захаров», 2005, информация об издании]
• [www.emc.komi.com/02/15/096.htm о В. М. Пуришкевиче с сайта Исторического факультета Сыктывкарского государственного университета]
• [www.rusk.ru/st.php?idar=103278 о В. М. Пуришкевиче с сайта www.rusk.ru]
• Влас Михайлович Дорошевич. «Тип»
• Троцкий Л. [www.1917.com/Marxism/Trotsky/CW/Trotsky-VIII/VIII-02-02-01.html Слабость как источник силы (Пуришкевич)]
• [dlib.rsl.ru/viewer/01004165846 3-й созыв Государственной Думы: портреты, биографии, автографы. — Санкт-Петербург : издание Н. Н. Ольшанскаго, 1910.]
• [ruskline.ru/analitika/2006/04/11/vserossijskaya_narodno-gosudarstvennaya_partiya_poslednee_detiwe_v_m_purishkevicha/ Иванов А. А. Всероссийская народно-государственная партия: последнее детище В. М. Пуришкевича]
• [ruskline.ru/analitika/2005/05/28/on_byl_luchshe_svoej_reputacii/ Иванов А. А. «Он был лучше своей репутации…» В. М. Пуришкевич глазами современников]
• Иванов А. А. Владимир Пуришкевич: Опыт биографии правого политика (1870—1920). М.;СПб.: Альянс-Архео, 2011. — 448 с., 800 экз., ISBN 978-5-98874-055-1 ([www.ruskline.ru/analitika/2011/02/16/vladimir_purishkevich_opyt_biografii_pravogo_politika/ Рецензия к.и.н. Д. И. Стогова])
• Решетов С. [histans.com/LiberUA/Odesika16_2013/Odesika16_2013.pdf К родословной В. Шульгина и В. Пуришкевича] // Ассоциация европейской культуры «Золотая акация» Юго-Запад. Одессика : Историко-краеведческий научный альманах. — Одесса: Печатный дом, 2013. — Т. 16. — С. 281—292. — ISBN 978-966-389-291-8.

Отрывок, характеризующий Пуришкевич, Владимир Митрофанович

Князь Андрей остановил его за руку.
– Нет, постой, Пьер. Княгиня так добра, что не захочет лишить меня удовольствия провести с тобою вечер.
– Нет, он только о себе думает, – проговорила княгиня, не удерживая сердитых слез.
– Lise, – сказал сухо князь Андрей, поднимая тон на ту степень, которая показывает, что терпение истощено.
Вдруг сердитое беличье выражение красивого личика княгини заменилось привлекательным и возбуждающим сострадание выражением страха; она исподлобья взглянула своими прекрасными глазками на мужа, и на лице ее показалось то робкое и признающееся выражение, какое бывает у собаки, быстро, но слабо помахивающей опущенным хвостом.
– Mon Dieu, mon Dieu! [Боже мой, Боже мой!] – проговорила княгиня и, подобрав одною рукой складку платья, подошла к мужу и поцеловала его в лоб.
– Bonsoir, Lise, [Доброй ночи, Лиза,] – сказал князь Андрей, вставая и учтиво, как у посторонней, целуя руку.


Друзья молчали. Ни тот, ни другой не начинал говорить. Пьер поглядывал на князя Андрея, князь Андрей потирал себе лоб своею маленькою рукой.
– Пойдем ужинать, – сказал он со вздохом, вставая и направляясь к двери.
Они вошли в изящно, заново, богато отделанную столовую. Всё, от салфеток до серебра, фаянса и хрусталя, носило на себе тот особенный отпечаток новизны, который бывает в хозяйстве молодых супругов. В середине ужина князь Андрей облокотился и, как человек, давно имеющий что нибудь на сердце и вдруг решающийся высказаться, с выражением нервного раздражения, в каком Пьер никогда еще не видал своего приятеля, начал говорить:
– Никогда, никогда не женись, мой друг; вот тебе мой совет: не женись до тех пор, пока ты не скажешь себе, что ты сделал всё, что мог, и до тех пор, пока ты не перестанешь любить ту женщину, какую ты выбрал, пока ты не увидишь ее ясно; а то ты ошибешься жестоко и непоправимо. Женись стариком, никуда негодным… А то пропадет всё, что в тебе есть хорошего и высокого. Всё истратится по мелочам. Да, да, да! Не смотри на меня с таким удивлением. Ежели ты ждешь от себя чего нибудь впереди, то на каждом шагу ты будешь чувствовать, что для тебя всё кончено, всё закрыто, кроме гостиной, где ты будешь стоять на одной доске с придворным лакеем и идиотом… Да что!…
Он энергически махнул рукой.
Пьер снял очки, отчего лицо его изменилось, еще более выказывая доброту, и удивленно глядел на друга.
– Моя жена, – продолжал князь Андрей, – прекрасная женщина. Это одна из тех редких женщин, с которою можно быть покойным за свою честь; но, Боже мой, чего бы я не дал теперь, чтобы не быть женатым! Это я тебе одному и первому говорю, потому что я люблю тебя.
Князь Андрей, говоря это, был еще менее похож, чем прежде, на того Болконского, который развалившись сидел в креслах Анны Павловны и сквозь зубы, щурясь, говорил французские фразы. Его сухое лицо всё дрожало нервическим оживлением каждого мускула; глаза, в которых прежде казался потушенным огонь жизни, теперь блестели лучистым, ярким блеском. Видно было, что чем безжизненнее казался он в обыкновенное время, тем энергичнее был он в эти минуты почти болезненного раздражения.
– Ты не понимаешь, отчего я это говорю, – продолжал он. – Ведь это целая история жизни. Ты говоришь, Бонапарте и его карьера, – сказал он, хотя Пьер и не говорил про Бонапарте. – Ты говоришь Бонапарте; но Бонапарте, когда он работал, шаг за шагом шел к цели, он был свободен, у него ничего не было, кроме его цели, – и он достиг ее. Но свяжи себя с женщиной – и как скованный колодник, теряешь всякую свободу. И всё, что есть в тебе надежд и сил, всё только тяготит и раскаянием мучает тебя. Гостиные, сплетни, балы, тщеславие, ничтожество – вот заколдованный круг, из которого я не могу выйти. Я теперь отправляюсь на войну, на величайшую войну, какая только бывала, а я ничего не знаю и никуда не гожусь. Je suis tres aimable et tres caustique, [Я очень мил и очень едок,] – продолжал князь Андрей, – и у Анны Павловны меня слушают. И это глупое общество, без которого не может жить моя жена, и эти женщины… Ежели бы ты только мог знать, что это такое toutes les femmes distinguees [все эти женщины хорошего общества] и вообще женщины! Отец мой прав. Эгоизм, тщеславие, тупоумие, ничтожество во всем – вот женщины, когда показываются все так, как они есть. Посмотришь на них в свете, кажется, что что то есть, а ничего, ничего, ничего! Да, не женись, душа моя, не женись, – кончил князь Андрей.
– Мне смешно, – сказал Пьер, – что вы себя, вы себя считаете неспособным, свою жизнь – испорченною жизнью. У вас всё, всё впереди. И вы…
Он не сказал, что вы , но уже тон его показывал, как высоко ценит он друга и как много ждет от него в будущем.
«Как он может это говорить!» думал Пьер. Пьер считал князя Андрея образцом всех совершенств именно оттого, что князь Андрей в высшей степени соединял все те качества, которых не было у Пьера и которые ближе всего можно выразить понятием – силы воли. Пьер всегда удивлялся способности князя Андрея спокойного обращения со всякого рода людьми, его необыкновенной памяти, начитанности (он всё читал, всё знал, обо всем имел понятие) и больше всего его способности работать и учиться. Ежели часто Пьера поражало в Андрее отсутствие способности мечтательного философствования (к чему особенно был склонен Пьер), то и в этом он видел не недостаток, а силу.
В самых лучших, дружеских и простых отношениях лесть или похвала необходимы, как подмазка необходима для колес, чтоб они ехали.
– Je suis un homme fini, [Я человек конченный,] – сказал князь Андрей. – Что обо мне говорить? Давай говорить о тебе, – сказал он, помолчав и улыбнувшись своим утешительным мыслям.
Улыбка эта в то же мгновение отразилась на лице Пьера.
– А обо мне что говорить? – сказал Пьер, распуская свой рот в беззаботную, веселую улыбку. – Что я такое? Je suis un batard [Я незаконный сын!] – И он вдруг багрово покраснел. Видно было, что он сделал большое усилие, чтобы сказать это. – Sans nom, sans fortune… [Без имени, без состояния…] И что ж, право… – Но он не сказал, что право . – Я cвободен пока, и мне хорошо. Я только никак не знаю, что мне начать. Я хотел серьезно посоветоваться с вами.
Князь Андрей добрыми глазами смотрел на него. Но во взгляде его, дружеском, ласковом, всё таки выражалось сознание своего превосходства.
– Ты мне дорог, особенно потому, что ты один живой человек среди всего нашего света. Тебе хорошо. Выбери, что хочешь; это всё равно. Ты везде будешь хорош, но одно: перестань ты ездить к этим Курагиным, вести эту жизнь. Так это не идет тебе: все эти кутежи, и гусарство, и всё…
– Que voulez vous, mon cher, – сказал Пьер, пожимая плечами, – les femmes, mon cher, les femmes! [Что вы хотите, дорогой мой, женщины, дорогой мой, женщины!]
– Не понимаю, – отвечал Андрей. – Les femmes comme il faut, [Порядочные женщины,] это другое дело; но les femmes Курагина, les femmes et le vin, [женщины Курагина, женщины и вино,] не понимаю!
Пьер жил y князя Василия Курагина и участвовал в разгульной жизни его сына Анатоля, того самого, которого для исправления собирались женить на сестре князя Андрея.
– Знаете что, – сказал Пьер, как будто ему пришла неожиданно счастливая мысль, – серьезно, я давно это думал. С этою жизнью я ничего не могу ни решить, ни обдумать. Голова болит, денег нет. Нынче он меня звал, я не поеду.
– Дай мне честное слово, что ты не будешь ездить?
– Честное слово!


Уже был второй час ночи, когда Пьер вышел oт своего друга. Ночь была июньская, петербургская, бессумрачная ночь. Пьер сел в извозчичью коляску с намерением ехать домой. Но чем ближе он подъезжал, тем более он чувствовал невозможность заснуть в эту ночь, походившую более на вечер или на утро. Далеко было видно по пустым улицам. Дорогой Пьер вспомнил, что у Анатоля Курагина нынче вечером должно было собраться обычное игорное общество, после которого обыкновенно шла попойка, кончавшаяся одним из любимых увеселений Пьера.
«Хорошо бы было поехать к Курагину», подумал он.
Но тотчас же он вспомнил данное князю Андрею честное слово не бывать у Курагина. Но тотчас же, как это бывает с людьми, называемыми бесхарактерными, ему так страстно захотелось еще раз испытать эту столь знакомую ему беспутную жизнь, что он решился ехать. И тотчас же ему пришла в голову мысль, что данное слово ничего не значит, потому что еще прежде, чем князю Андрею, он дал также князю Анатолю слово быть у него; наконец, он подумал, что все эти честные слова – такие условные вещи, не имеющие никакого определенного смысла, особенно ежели сообразить, что, может быть, завтра же или он умрет или случится с ним что нибудь такое необыкновенное, что не будет уже ни честного, ни бесчестного. Такого рода рассуждения, уничтожая все его решения и предположения, часто приходили к Пьеру. Он поехал к Курагину.
Подъехав к крыльцу большого дома у конно гвардейских казарм, в которых жил Анатоль, он поднялся на освещенное крыльцо, на лестницу, и вошел в отворенную дверь. В передней никого не было; валялись пустые бутылки, плащи, калоши; пахло вином, слышался дальний говор и крик.
Игра и ужин уже кончились, но гости еще не разъезжались. Пьер скинул плащ и вошел в первую комнату, где стояли остатки ужина и один лакей, думая, что его никто не видит, допивал тайком недопитые стаканы. Из третьей комнаты слышались возня, хохот, крики знакомых голосов и рев медведя.
Человек восемь молодых людей толпились озабоченно около открытого окна. Трое возились с молодым медведем, которого один таскал на цепи, пугая им другого.
– Держу за Стивенса сто! – кричал один.
– Смотри не поддерживать! – кричал другой.
– Я за Долохова! – кричал третий. – Разними, Курагин.
– Ну, бросьте Мишку, тут пари.
– Одним духом, иначе проиграно, – кричал четвертый.
– Яков, давай бутылку, Яков! – кричал сам хозяин, высокий красавец, стоявший посреди толпы в одной тонкой рубашке, раскрытой на средине груди. – Стойте, господа. Вот он Петруша, милый друг, – обратился он к Пьеру.
Другой голос невысокого человека, с ясными голубыми глазами, особенно поражавший среди этих всех пьяных голосов своим трезвым выражением, закричал от окна: «Иди сюда – разойми пари!» Это был Долохов, семеновский офицер, известный игрок и бретёр, живший вместе с Анатолем. Пьер улыбался, весело глядя вокруг себя.
– Ничего не понимаю. В чем дело?
– Стойте, он не пьян. Дай бутылку, – сказал Анатоль и, взяв со стола стакан, подошел к Пьеру.
– Прежде всего пей.
Пьер стал пить стакан за стаканом, исподлобья оглядывая пьяных гостей, которые опять столпились у окна, и прислушиваясь к их говору. Анатоль наливал ему вино и рассказывал, что Долохов держит пари с англичанином Стивенсом, моряком, бывшим тут, в том, что он, Долохов, выпьет бутылку рому, сидя на окне третьего этажа с опущенными наружу ногами.
– Ну, пей же всю! – сказал Анатоль, подавая последний стакан Пьеру, – а то не пущу!
– Нет, не хочу, – сказал Пьер, отталкивая Анатоля, и подошел к окну.
Долохов держал за руку англичанина и ясно, отчетливо выговаривал условия пари, обращаясь преимущественно к Анатолю и Пьеру.
Долохов был человек среднего роста, курчавый и с светлыми, голубыми глазами. Ему было лет двадцать пять. Он не носил усов, как и все пехотные офицеры, и рот его, самая поразительная черта его лица, был весь виден. Линии этого рта были замечательно тонко изогнуты. В средине верхняя губа энергически опускалась на крепкую нижнюю острым клином, и в углах образовывалось постоянно что то вроде двух улыбок, по одной с каждой стороны; и всё вместе, а особенно в соединении с твердым, наглым, умным взглядом, составляло впечатление такое, что нельзя было не заметить этого лица. Долохов был небогатый человек, без всяких связей. И несмотря на то, что Анатоль проживал десятки тысяч, Долохов жил с ним и успел себя поставить так, что Анатоль и все знавшие их уважали Долохова больше, чем Анатоля. Долохов играл во все игры и почти всегда выигрывал. Сколько бы он ни пил, он никогда не терял ясности головы. И Курагин, и Долохов в то время были знаменитостями в мире повес и кутил Петербурга.
Бутылка рому была принесена; раму, не пускавшую сесть на наружный откос окна, выламывали два лакея, видимо торопившиеся и робевшие от советов и криков окружавших господ.
Анатоль с своим победительным видом подошел к окну. Ему хотелось сломать что нибудь. Он оттолкнул лакеев и потянул раму, но рама не сдавалась. Он разбил стекло.
– Ну ка ты, силач, – обратился он к Пьеру.
Пьер взялся за перекладины, потянул и с треском выворотип дубовую раму.
– Всю вон, а то подумают, что я держусь, – сказал Долохов.
– Англичанин хвастает… а?… хорошо?… – говорил Анатоль.
– Хорошо, – сказал Пьер, глядя на Долохова, который, взяв в руки бутылку рома, подходил к окну, из которого виднелся свет неба и сливавшихся на нем утренней и вечерней зари.
Долохов с бутылкой рома в руке вскочил на окно. «Слушать!»
крикнул он, стоя на подоконнике и обращаясь в комнату. Все замолчали.
– Я держу пари (он говорил по французски, чтоб его понял англичанин, и говорил не слишком хорошо на этом языке). Держу пари на пятьдесят империалов, хотите на сто? – прибавил он, обращаясь к англичанину.
– Нет, пятьдесят, – сказал англичанин.
– Хорошо, на пятьдесят империалов, – что я выпью бутылку рома всю, не отнимая ото рта, выпью, сидя за окном, вот на этом месте (он нагнулся и показал покатый выступ стены за окном) и не держась ни за что… Так?…
– Очень хорошо, – сказал англичанин.
Анатоль повернулся к англичанину и, взяв его за пуговицу фрака и сверху глядя на него (англичанин был мал ростом), начал по английски повторять ему условия пари.
– Постой! – закричал Долохов, стуча бутылкой по окну, чтоб обратить на себя внимание. – Постой, Курагин; слушайте. Если кто сделает то же, то я плачу сто империалов. Понимаете?
Англичанин кивнул головой, не давая никак разуметь, намерен ли он или нет принять это новое пари. Анатоль не отпускал англичанина и, несмотря на то что тот, кивая, давал знать что он всё понял, Анатоль переводил ему слова Долохова по английски. Молодой худощавый мальчик, лейб гусар, проигравшийся в этот вечер, взлез на окно, высунулся и посмотрел вниз.
– У!… у!… у!… – проговорил он, глядя за окно на камень тротуара.
– Смирно! – закричал Долохов и сдернул с окна офицера, который, запутавшись шпорами, неловко спрыгнул в комнату.
Поставив бутылку на подоконник, чтобы было удобно достать ее, Долохов осторожно и тихо полез в окно. Спустив ноги и расперевшись обеими руками в края окна, он примерился, уселся, опустил руки, подвинулся направо, налево и достал бутылку. Анатоль принес две свечки и поставил их на подоконник, хотя было уже совсем светло. Спина Долохова в белой рубашке и курчавая голова его были освещены с обеих сторон. Все столпились у окна. Англичанин стоял впереди. Пьер улыбался и ничего не говорил. Один из присутствующих, постарше других, с испуганным и сердитым лицом, вдруг продвинулся вперед и хотел схватить Долохова за рубашку.