Русское собрание

«Русское Собрание»
Лидер:	Д. П. Голицын, Н. А. Энгельгардт, М. Л. Шаховской, А. Н. Лобанов-Ростовский, Н. Н. Пешков, Н. Ф. Гейден, П. Н. Апраксин, Н. Н. Белявский
Дата основания:	ноябрь 1900 года
Дата роспуска:	февраль - март 1917 года, попытка возрождения предпринималась в 1918 - 1919 гг. на юге России
Идеология:	правомонархическая, Националистическая
Девиз:	Православие, Самодержавие, Русская Народность

К:Политические партии, основанные в 1900 году

К:Исчезли в 1917 году «Ру́сское Собра́ние» — одна из старейших правомонархических, православно-консервативных общественно-политических организаций (партий) России, действовавшая с 1900 по 1917 гг.

Начало деятельности

«Русское Собрание» (РС) было создано в городе Санкт-Петербурге в октябре — ноябре 1900 года.

Выступая с приветствием в адрес участников «Третьего Всероссийского съезда Русских Людей», проходившего в октябре 1906 г. в Киеве, тогдашний и. о. председателя Совета РС Н. А. Энгельгардт вспоминал, что начало ему положил небольшой кружок лиц во главе с поэтом и публицистом В. Л. Величко, предвидевшим уже в то относительно спокойное время пришествие в России «тёмных сил».

16 (29) января 1901 г. в редакции газеты «Новое время» состоялось последнее предварительное заседание, на котором был окончательно утверждён проект устава РС и избраны его руководящие органы. Этот день историк А. Д. Степанов предложил считать «формальной датой появления на свет Божий черносотенного движения».

26 января (8 февраля) 1901 г. товарищ министра внутренних дел сенатор П. Н. Дурново утвердил устав этой первой национальной русской политической организации, в котором определялось, что: «Русское Собрание» имеет целью содействовать выяснению, укреплению в общественном сознании и проведению в жизнь исконных творческих начал и бытовых особенностей Русского народа".

РС объединяло представителей русской интеллигенции, чиновников, духовенства и помещиков столицы. Первоначально оно являлось своего рода литературно-художественным клубом с правым славянофильским оттенком, где на первый план выдвигалась культурно-просветительная работа. Но после 1905 г. его деятельность приобрела ярко выраженную правомонархическую (черносотенную) политическую окраску.

Вначале РС занималось исключительно обсуждением докладов и устройством вечеров. Первой формой его деятельности были собрания по пятницам, посвящённые общественно-политическим проблемам, и «литературные понедельники». «Пятницами» первоначально руководил В. В. Комаров, но популярность и влияние они приобрели с осени 1902 г., когда их возглавил В. Л. Величко. С осени 1901 г., кроме «пятниц» и «понедельников», появились особые совещания (наиболее активно работал Окраинный отдел под председательством профессора А. М. Золотарёва, который впоследствии выделился в самостоятельную организацию «Русское окраинное общество»). С осени 1903 г. под председательством Н. А. Энгельгардта проходили «литературные вторники».

По сведениям историка А. Д. Степанова, к концу 1901 г. в рядах РС насчитывалось около тысячи, а к концу 1902 года — около 1600 членов.

Члены организации

В первый состав Совета РС, помимо председателя и двух его товарищей (заместителей), вошли 15 человек:

• генерал М. М. Бородкин, историк и публицист
• генерал А. В. Васильев
• В. Л. Величко, поэт
• граф Н. Ф. Гейден, генерал
• барон Р. А. Дистерло, статс-секретарь Государственного Совета
• генерал А. М. Золотарёв, профессор Академии Генерального штаба
• В. В. Комаров, издатель
• А. В. Кривошеин, будущий министр земледелия
• В. А. Лыщинский, будущий статс-секретарь Государственного Совета
• А. А. Папков, правовед и писатель
• Н. М. Соколов, цензор
• А. С. Суворин, издатель
• А. Н. Харузин, будущий товарищ министра внутренних дел
• Н. А. Энгельгардт, писатель
• С. В. Юферов, библиотекарь Государственной канцелярии

Первым председателем Совета РС был избран князь Д. П. Голицын (известный в писательских кругах под псевдонимом Муравлин), а его товарищами (заместителями) — публицист А. А. Суворин и писатель С. Н. Сыромятников.

Кроме того, членами Совета РС в разное время состояли такие известные представители русского дворянства, деятели культуры и науки, государственные деятели и духовные лица, как князья М. Н. Волконский (в дальнейшем один из руководителей Союза русского народа), А. А. Куракин, А. Н. Лобанов-Ростовский, М. Л. Шаховской, графы П. Н. Апраксин, А. А. Бобринский и С. А. Толь, барон М. Ф. Таубе, министр внутренних дел А. Н. Хвостов, епископ Орловский и Севский, будущий митрополит Ленинградский, Серафим (в дальнейшем один из основателей Союза русского народа), товарищ министра внутренних дел В. И. Гурко, члены Государственного совета М. Я. Говорухо-Отрок, Н. А. Зверев (в дальнейшем один из членов-учредителей Русского окраинного общества), А. Н. Карамзин, Н. А. Мясоедов, А. А. Чемодуров, член Государственной думы В. М. Пуришкевич, товарищ обер-прокурора Св. Синода Н. Ч. Зайончковский, руководитель Комитета по организации экспедиций к Северному полюсу генерал Н. Н. Пешков, генералы Н. Н. Белявский, К. И. Величко и П. Н. Митропольский, редактор газеты «Русское Знамя» П. Ф. Булацель, профессора Т. И. Буткевич, П. А. Кулаковский и Б. В. Никольский, историк театра В. П. Погожев, первый редактор «Вестника Русского Собрания» А. К. Пурышев, издатель С. В. Воейков и чиновник канцелярии Совета министров С. Н. Бурнашев.

Членами РС являлись также председатели Совета министров Б. В. Штюрмер и А. Ф. Трепов, министр внутренних дел В. К. Плеве, обер-прокуроры Святейшего Синода В. К. Саблер и Н. П. Раев, актёр К. А. Варламов, редактор-издатель журнала «Море» контр-адмирал Н. Н. Беклемишев, генерал Н. П. Линевич, граф А. П. Игнатьев, князья Н. Д. Жевахов и А. А. Ширинский-Шихматов, московский градоначальник А. А. Рейнбот, член Государственного совета А. С. Стишинский, члены Государственной думы архиепископ Астраханский Митрофан и архиепископ Волынский и Житомирский Евлогий, архиепископ Тобольский и Сибирский Варнава, профессора Д. И. Иловайский и Д. И. Пихно, член II Государственной думы П. А. Крушеван, духовный писатель С. А. Нилус, историк церкви Н. Д. Тальберг, редактор журнала «Русское обозрение» А. А. Александров, публицист С. Ф. Шарапов, поэт А. А. Голенищев-Кутузов, петербургский купец Ф. Г. Бажанов (пожизненный член организации), смотритель Боткинской больницы В. В. Баранов, председатель Совета «Союза Русских Женщин» М. Н. Дитрих, вдова Ф. М. Достоевского А. Г. Достоевская и многие другие.

В число почётных членов РС (которых, как отмечает историк А. Д. Степанов, за всю историю его существования было всего шесть), помимо вышеупомянутых князей Д. П. Голицына, М. Л. Шаховского и А. Н. Лобанова-Ростовского, издателя А. К. Пурышева и епископа Серафима (Л. М. Чичагова), входил также архиепископ Волынский и Житомирский Антоний. Кроме того, деятельности РС открыто сочувствовали такие выдающиеся русские живописцы, как и Н. К. Рерих (подаривший ему одну из своих картин) и В. М. Васнецов.

Членами РС были: Ф. Н. Казин — государственный, общественный и земский деятель, член Государственной Думы 4-го созыва, землевладелец, К. Н. Пасхалов — православный писатель, публицист и общественный деятель, и другие.

Политическая деятельность

К политической деятельности «Русское Собрание» перешло уже осенью 1904 г. такими акциями, как подача верноподданнических адресов и «челобитных», организация депутаций, пропаганда в печати.

31 декабря 1904 г. (13 января 1905 г.) состоялся Высочайший приём депутации «Русского Собрания» (в состав которой входили князья Д. П. Голицын и М. Н. Волконский, А. М. Золотарёв, Н. Л. Мордвинов и Н. А. Энгельгардт) Императором Николаем II, полностью одобрившим его деятельность. Царю была поднесена особая челобитная, выслушав которую, он произнёс: «Благодарю от души за честные, истинно русские мысли. В том, что вы прочитали, ничего добавить, ни убавить нельзя». После этого Император Николай II расспросил членов депутации о целях и деятельности «Русского Собрания», пожелав им: «Дай Бог счастия всему Русскому Собранию, на благо русское. Передайте это Собранию. Желаю ему дальнейшего развития.»

Ровно через год — 31 декабря 1905 г. (13 января 1906 г.) — Император Николай II второй раз принял депутацию «Русского Собрания» в составе князя Д. П. Голицына, графа П. Н. Апраксина, протоиерея Боголюбова, И. И. Булатова, И. С. Леонтьева, Б. В. Никольского и А. К. Пурышева, представившими ему ещё одну «особую челобитную». Выслушав её, царь произнёс: «Сегодня ровно год, как Я принимаю вас здесь, и за это время убедился в плодотворной деятельности Собрания, развивающегося естественным и правильным путём на пользу Мне и отечеству.

Передайте от Меня всем членам Собрания сердечную благодарность за их преданность Мне, России и её историческим устоям.»

Однако, как отмечает А. Д. Степанов, «в годы революционной смуты» 1905—1906 гг. «Русское Собрание» «ничем особенным себя не проявило». Серьёзным ударом для него стал вышедший в конце 1905 г. циркуляр, запрещавший военнослужащим состоять в политических обществах. В результате «Русское Собрание» вынуждены были покинуть свыше двухсот офицеров, в том числе один из его основателей А. М. Золотарёв.

8 — 12 февраля 1906 г. в Санкт-Петербурге прошёл «Всероссийский Съезд Русского Собрания», который позже стал называться «1-м Всероссийским Съездом Русских Людей».

Фактическая трансформация «Русского Собрания» в партию состоялась относительно поздно — в конце 1906 — начале 1907 гг. с принятием его программы и внесением дополнения к уставу, позволявшему «Русскому Собранию» принимать участие в выборах членов Государственного Совета и Государственной Думы.

28 декабря 1906 г. была принята программа «Русского Собрания», в основу которой была положена триада «Православие, Самодержавие и Русская Народность».

«Русское Собрание» принимало участие во всех монархических съездах; особенно заметным было участие организации во «Всероссийских съездах русских людей».

«Русское собрание» не смогло превратиться в независимую политическую фракцию в Государственной Думе. Шансы кандидатов от РС быть избранными в I и II Думы считались столь малыми, что Собрание постановило не только не выставлять кандидатов, но и рекомендовать своим членам голосовать за крайне левые партии — это манёвр был направлен против кадетов и октябристов. После того как избирательный закон был в 1907 году изменен в пользу цензовых курий, то есть более состоятельных избирателей (см. Третьеиюньский переворот), позиция монархических организаций на выборах заметно улучшилась. «Русское Собрание», однако, приняло решение не выставлять собственных кандидатов, и рекомендовало своим членам голосовать за кандидатов прочих монархических организаций и партий.

Особенностью политической позиции РС в период III и IV Думы можно считать то, что организация призывала правых депутатов ни по каким вопросам не блокироваться не только с центристским «Союзом 17 октября», но также и с умеренно правой националистической фракцией.

В 1907—1908 годах правомонархический лагерь был охвачен непрерывными конфликтами и расколами в составлявших его организациях. Наиболее существенным был конфликт между А. И. Дубровиным и В. М. Пуришкевичем, сопровождаемый расколами в «Союзе русского народа» и учреждением «Союза Михаила Архангела». Члены и руководство «Русского Собрания», представлявшие различные стороны в данных конфликтах, перенесли их и в деятельность РС. Активный и популярный член Собрания Б. В. Никольский рассорился с председателем Собрания князем М. Л. Шаховским и покинул организацию. Также от деятельности в Собрании отошли столь видные активисты как Л. А. Тихомиров и А. И. Соболевский. В это же время умерли П. А. Крушеван, В. А. Грингмут, Б. М. Юзефович. Достаточно многочисленная правая фракция III Думы, благодаря её реальному влиянию на законодательный процесс, постепенно превратилась в значимый политический центр. Все эти события ослабили «Русское Собрание»; оно начало постепенно терять свою привлекательность для правых политических активистов, деятельность организации стала менее интенсивной. По выражению члена РС Н. А. Энгельгардта, «Русское собрание скоро утратило общественное значение, наполнилось чиновникаими с их служебными интригами, и бюрократическая мертвичина быстро, как песком, затянула пробивавшийся вначале здесь ключ оринигальной мысли и гражданского чувства и подъема».

К началу Первой мировой войны руководство «Русского Собрания» приняло курс на полную деполитизацию организации и превращение её в общество сугубо культурно-просветительской направленности. В начале войны РС было поражено новыми раздорами — сторонники Н. Е. Маркова (Маркова 2-го) выступали за скорейшее заключение мира с Германией, сторонники В. М. Пуришкевича — за войну до победного конца. Ещё более ослабленное этим конфликтом, РС к моменту Февральской революции из активной политической организации превратилось в своего рода кружок любителей русской старины с небольшим количеством членов.

Отделы и издания

«Русское Собрание» имело отделы во многих городах Российской Империи: Варшаве, Вильно, Екатеринославе, Иркутске, Казани, Киеве, Одессе, Оренбурге, Перми, Полтаве, Харькове и других.

Первый отдел организации был открыт в Харькове в 1903 г. (председателем Совета стал один из крупнейших русских историков католицизма профессор А. С. Вязигин). Постепенно «Русское Собрание» и его отделы начали обрастать организациями-спутниками, первыми из которых стали русские студенческие кружки, созданные в Харькове и Санкт-Петербурге.

В конце 1904 г. в Казани было принято решение о создании на базе «Казанского Общества Трезвости» Казанского отдела «Русского Собрания», окончательное официальное оформление которого, в силу ряда причин, произошло только в ноябре—декабре 1905 г. (председателем Совета избран известный общественный деятель, казначей Императорского Казанского университета А. Т. Соловьёв).

В феврале 1903 г. «Русское Собрание» обрело свой печатный орган — «Известия Русского Собрания» (выходивший специальными выпусками около двух лет), которому в январе 1906 г. пришёл на смену «Вестник Русского Собрания».

Издавались также: ежемесячный журнал «Мирный труд» (Харьков), «Пахарь» и «Русское дело» (оба под редакцией С. Шарапова), «Сельский вестник», «Русь Православная и Самодержавная» (Казань), «Русский Листок», и другие.

Черносотенцы
Организации
Русское собрание
Союз русского народа
Союз Михаила Архангела
Всероссийский дубровинский союз русского народа
Русская монархическая партия
Союз русских людей
Священная дружина
Всероссийский съезд русских людей
Царско-народное мусульманское общество
Крупнейшие представители
Павел Булацель
Георгий Бутми
Иоанн Восторгов
Владимир Грингмут
Александр Дубровин
Николай Жевахов
Иван Кацауров
Эммануил Коновницын
Иоанн Кронштадтский
Павел Крушеван
Андрей Кукарников
Николай Марков
Михаил Меньшиков
Василий Орлов
Владимир Пуришкевич
Рафаил Ризположенский
Александр Соловьёв
Антоний Храповицкий
Серафим Чичагов
Георгий Шечков
Алексей Шмаков
Николай Юскевич-Красковский
Современное время
Константин Душенов
Леонид Ивашов
Вячеслав Клыков
Михаил Назаров
Олег Платонов
Александр Турик
Александр Штильмарк

Руководители

• февраль 1901 — март (апрель) 1906 — князь Голицын Дмитрий Петрович (избран председателем Совета 12 (25) февраля 1901 года, отказался от своего поста по причине расстроенного здоровья 19 марта (1 апреля) 1906 года);
• март (апрель) — октябрь 1906 — Энгельгардт Николай Александрович (товарищ председателя Совета, с марта (апреля) по октябрь 1906 года исполнял обязанности председателя Совета);
• октябрь (ноябрь) 1906 — октябрь 1909 — князь Шаховской Михаил Львович (избран председателем Совета 29 октября (11 ноября) 1906 года, сложил свои полномочия по причине болезни в октябре 1909);
• октябрь 1909 — март 1912 — князь Лобанов-Ростовский Алексей Николаевич (избран председателем Совета 25 октября (7 ноября) 1909 года, сложил свои полномочия и вышел из состава Совета в период раскола в последнем, начавшегося в ноябре 1911 года и продолжавшегося до весны 1912);
• март 1912 — март 1913 — Пешков Николай Николаевич;
• март 1913 — март 1914 — граф Гейден Николай Фёдорович (ранее товарищ председателя Совета);
• март 1914 — конец 1916 — граф Апраксин Пётр Николаевич (ранее товарищ председателя Совета);
• конец 1916 — февраль — март 1917 — Белявский Николай Николаевич (ранее товарищ председателя Совета).

Попытки возрождения

В 1918—1919 гг. в условиях гражданской войны попытка возродить «Русское Собрание» была предпринята на юге России Г. Г. Замысловским, однако он не встретил понимания со стороны командования Добровольческой армии. Вскоре сам Г. Г. Замысловский скончался от тифа в г. Владикавказе.

Источники

• «Отчёт по Русскому Собранию за 1909 год». — Санкт-Петербург, 1910.
• Алексеев И. Е. Во имя Христа и во славу Государеву (история «Казанского Общества Трезвости» и Казанского отдела «Русского Собрания» в кратких очерках, документах и комментариях к ним): В двух частях. — Часть I. — Казань: Издательство «Мастер Лайн», 2003. — 304 с.
• Степанов А. «Русское Собрание (РС)// Чёрная сотня». Историческая энциклопедия 1900—1917/ Отв. редактор О. А. Платонов. — Москва, 2008.

Ссылки

[www.hrono.ru/organ/rossiya/russ_sobr.html XPOHOC > Исторические организации > Правые организации > Русское собрание]

Литература

• Кирьянов Ю. И. Русское собрание. 1900—1917. — М.: РОССПЭН, 2003. — 352 с.

• Кирьянов Ю. И. [mirknig.com/knigi/guman_nauki/1181399362-pravye-partii-v-rossii-1911-1917-gg.html Правые партии в России. 1911-1917]. — М.: РОССПЭН, 2001. — 472 с. — ISBN 5-8243-0244-8.

Отрывок, характеризующий Русское собрание

– Полноте шутить, – сказал он.
– Не шучу, – продолжал Билибин, – ничего нет справедливее и печальнее. Господа эти приезжают на мост одни и поднимают белые платки; уверяют, что перемирие, и что они, маршалы, едут для переговоров с князем Ауэрспергом. Дежурный офицер пускает их в tete de pont. [мостовое укрепление.] Они рассказывают ему тысячу гасконских глупостей: говорят, что война кончена, что император Франц назначил свидание Бонапарту, что они желают видеть князя Ауэрсперга, и тысячу гасконад и проч. Офицер посылает за Ауэрспергом; господа эти обнимают офицеров, шутят, садятся на пушки, а между тем французский баталион незамеченный входит на мост, сбрасывает мешки с горючими веществами в воду и подходит к tete de pont. Наконец, является сам генерал лейтенант, наш милый князь Ауэрсперг фон Маутерн. «Милый неприятель! Цвет австрийского воинства, герой турецких войн! Вражда кончена, мы можем подать друг другу руку… император Наполеон сгорает желанием узнать князя Ауэрсперга». Одним словом, эти господа, не даром гасконцы, так забрасывают Ауэрсперга прекрасными словами, он так прельщен своею столь быстро установившеюся интимностью с французскими маршалами, так ослеплен видом мантии и страусовых перьев Мюрата, qu'il n'y voit que du feu, et oubl celui qu'il devait faire faire sur l'ennemi. [Что он видит только их огонь и забывает о своем, о том, который он обязан был открыть против неприятеля.] (Несмотря на живость своей речи, Билибин не забыл приостановиться после этого mot, чтобы дать время оценить его.) Французский баталион вбегает в tete de pont, заколачивают пушки, и мост взят. Нет, но что лучше всего, – продолжал он, успокоиваясь в своем волнении прелестью собственного рассказа, – это то, что сержант, приставленный к той пушке, по сигналу которой должно было зажигать мины и взрывать мост, сержант этот, увидав, что французские войска бегут на мост, хотел уже стрелять, но Ланн отвел его руку. Сержант, который, видно, был умнее своего генерала, подходит к Ауэрспергу и говорит: «Князь, вас обманывают, вот французы!» Мюрат видит, что дело проиграно, ежели дать говорить сержанту. Он с удивлением (настоящий гасконец) обращается к Ауэрспергу: «Я не узнаю столь хваленую в мире австрийскую дисциплину, – говорит он, – и вы позволяете так говорить с вами низшему чину!» C'est genial. Le prince d'Auersperg se pique d'honneur et fait mettre le sergent aux arrets. Non, mais avouez que c'est charmant toute cette histoire du pont de Thabor. Ce n'est ni betise, ni lachete… [Это гениально. Князь Ауэрсперг оскорбляется и приказывает арестовать сержанта. Нет, признайтесь, что это прелесть, вся эта история с мостом. Это не то что глупость, не то что подлость…]
– С'est trahison peut etre, [Быть может, измена,] – сказал князь Андрей, живо воображая себе серые шинели, раны, пороховой дым, звуки пальбы и славу, которая ожидает его.
– Non plus. Cela met la cour dans de trop mauvais draps, – продолжал Билибин. – Ce n'est ni trahison, ni lachete, ni betise; c'est comme a Ulm… – Он как будто задумался, отыскивая выражение: – c'est… c'est du Mack. Nous sommes mackes , [Также нет. Это ставит двор в самое нелепое положение; это ни измена, ни подлость, ни глупость; это как при Ульме, это… это Маковщина . Мы обмаковались. ] – заключил он, чувствуя, что он сказал un mot, и свежее mot, такое mot, которое будет повторяться.
Собранные до тех пор складки на лбу быстро распустились в знак удовольствия, и он, слегка улыбаясь, стал рассматривать свои ногти.
– Куда вы? – сказал он вдруг, обращаясь к князю Андрею, который встал и направился в свою комнату.
– Я еду.
– Куда?
– В армию.
– Да вы хотели остаться еще два дня?
– А теперь я еду сейчас.
И князь Андрей, сделав распоряжение об отъезде, ушел в свою комнату.
– Знаете что, мой милый, – сказал Билибин, входя к нему в комнату. – Я подумал об вас. Зачем вы поедете?
И в доказательство неопровержимости этого довода складки все сбежали с лица.
Князь Андрей вопросительно посмотрел на своего собеседника и ничего не ответил.
– Зачем вы поедете? Я знаю, вы думаете, что ваш долг – скакать в армию теперь, когда армия в опасности. Я это понимаю, mon cher, c'est de l'heroisme. [мой дорогой, это героизм.]
– Нисколько, – сказал князь Андрей.
– Но вы un philoSophiee, [философ,] будьте же им вполне, посмотрите на вещи с другой стороны, и вы увидите, что ваш долг, напротив, беречь себя. Предоставьте это другим, которые ни на что более не годны… Вам не велено приезжать назад, и отсюда вас не отпустили; стало быть, вы можете остаться и ехать с нами, куда нас повлечет наша несчастная судьба. Говорят, едут в Ольмюц. А Ольмюц очень милый город. И мы с вами вместе спокойно поедем в моей коляске.
– Перестаньте шутить, Билибин, – сказал Болконский.
– Я говорю вам искренно и дружески. Рассудите. Куда и для чего вы поедете теперь, когда вы можете оставаться здесь? Вас ожидает одно из двух (он собрал кожу над левым виском): или не доедете до армии и мир будет заключен, или поражение и срам со всею кутузовскою армией.
И Билибин распустил кожу, чувствуя, что дилемма его неопровержима.
– Этого я не могу рассудить, – холодно сказал князь Андрей, а подумал: «еду для того, чтобы спасти армию».
– Mon cher, vous etes un heros, [Мой дорогой, вы – герой,] – сказал Билибин.


В ту же ночь, откланявшись военному министру, Болконский ехал в армию, сам не зная, где он найдет ее, и опасаясь по дороге к Кремсу быть перехваченным французами.
В Брюнне всё придворное население укладывалось, и уже отправлялись тяжести в Ольмюц. Около Эцельсдорфа князь Андрей выехал на дорогу, по которой с величайшею поспешностью и в величайшем беспорядке двигалась русская армия. Дорога была так запружена повозками, что невозможно было ехать в экипаже. Взяв у казачьего начальника лошадь и казака, князь Андрей, голодный и усталый, обгоняя обозы, ехал отыскивать главнокомандующего и свою повозку. Самые зловещие слухи о положении армии доходили до него дорогой, и вид беспорядочно бегущей армии подтверждал эти слухи.
«Cette armee russe que l'or de l'Angleterre a transportee, des extremites de l'univers, nous allons lui faire eprouver le meme sort (le sort de l'armee d'Ulm)», [«Эта русская армия, которую английское золото перенесло сюда с конца света, испытает ту же участь (участь ульмской армии)».] вспоминал он слова приказа Бонапарта своей армии перед началом кампании, и слова эти одинаково возбуждали в нем удивление к гениальному герою, чувство оскорбленной гордости и надежду славы. «А ежели ничего не остается, кроме как умереть? думал он. Что же, коли нужно! Я сделаю это не хуже других».
Князь Андрей с презрением смотрел на эти бесконечные, мешавшиеся команды, повозки, парки, артиллерию и опять повозки, повозки и повозки всех возможных видов, обгонявшие одна другую и в три, в четыре ряда запружавшие грязную дорогу. Со всех сторон, назади и впереди, покуда хватал слух, слышались звуки колес, громыхание кузовов, телег и лафетов, лошадиный топот, удары кнутом, крики понуканий, ругательства солдат, денщиков и офицеров. По краям дороги видны были беспрестанно то павшие ободранные и неободранные лошади, то сломанные повозки, у которых, дожидаясь чего то, сидели одинокие солдаты, то отделившиеся от команд солдаты, которые толпами направлялись в соседние деревни или тащили из деревень кур, баранов, сено или мешки, чем то наполненные.
На спусках и подъемах толпы делались гуще, и стоял непрерывный стон криков. Солдаты, утопая по колена в грязи, на руках подхватывали орудия и фуры; бились кнуты, скользили копыта, лопались постромки и надрывались криками груди. Офицеры, заведывавшие движением, то вперед, то назад проезжали между обозами. Голоса их были слабо слышны посреди общего гула, и по лицам их видно было, что они отчаивались в возможности остановить этот беспорядок. «Voila le cher [„Вот дорогое] православное воинство“, подумал Болконский, вспоминая слова Билибина.
Желая спросить у кого нибудь из этих людей, где главнокомандующий, он подъехал к обозу. Прямо против него ехал странный, в одну лошадь, экипаж, видимо, устроенный домашними солдатскими средствами, представлявший середину между телегой, кабриолетом и коляской. В экипаже правил солдат и сидела под кожаным верхом за фартуком женщина, вся обвязанная платками. Князь Андрей подъехал и уже обратился с вопросом к солдату, когда его внимание обратили отчаянные крики женщины, сидевшей в кибиточке. Офицер, заведывавший обозом, бил солдата, сидевшего кучером в этой колясочке, за то, что он хотел объехать других, и плеть попадала по фартуку экипажа. Женщина пронзительно кричала. Увидав князя Андрея, она высунулась из под фартука и, махая худыми руками, выскочившими из под коврового платка, кричала:
– Адъютант! Господин адъютант!… Ради Бога… защитите… Что ж это будет?… Я лекарская жена 7 го егерского… не пускают; мы отстали, своих потеряли…
– В лепешку расшибу, заворачивай! – кричал озлобленный офицер на солдата, – заворачивай назад со шлюхой своею.
– Господин адъютант, защитите. Что ж это? – кричала лекарша.
– Извольте пропустить эту повозку. Разве вы не видите, что это женщина? – сказал князь Андрей, подъезжая к офицеру.
Офицер взглянул на него и, не отвечая, поворотился опять к солдату: – Я те объеду… Назад!…
– Пропустите, я вам говорю, – опять повторил, поджимая губы, князь Андрей.
– А ты кто такой? – вдруг с пьяным бешенством обратился к нему офицер. – Ты кто такой? Ты (он особенно упирал на ты ) начальник, что ль? Здесь я начальник, а не ты. Ты, назад, – повторил он, – в лепешку расшибу.
Это выражение, видимо, понравилось офицеру.
– Важно отбрил адъютантика, – послышался голос сзади.
Князь Андрей видел, что офицер находился в том пьяном припадке беспричинного бешенства, в котором люди не помнят, что говорят. Он видел, что его заступничество за лекарскую жену в кибиточке исполнено того, чего он боялся больше всего в мире, того, что называется ridicule [смешное], но инстинкт его говорил другое. Не успел офицер договорить последних слов, как князь Андрей с изуродованным от бешенства лицом подъехал к нему и поднял нагайку:
– Из воль те про пус тить!
Офицер махнул рукой и торопливо отъехал прочь.
– Всё от этих, от штабных, беспорядок весь, – проворчал он. – Делайте ж, как знаете.
Князь Андрей торопливо, не поднимая глаз, отъехал от лекарской жены, называвшей его спасителем, и, с отвращением вспоминая мельчайшие подробности этой унизи тельной сцены, поскакал дальше к той деревне, где, как ему сказали, находился главнокомандующий.
Въехав в деревню, он слез с лошади и пошел к первому дому с намерением отдохнуть хоть на минуту, съесть что нибудь и привесть в ясность все эти оскорбительные, мучившие его мысли. «Это толпа мерзавцев, а не войско», думал он, подходя к окну первого дома, когда знакомый ему голос назвал его по имени.
Он оглянулся. Из маленького окна высовывалось красивое лицо Несвицкого. Несвицкий, пережевывая что то сочным ртом и махая руками, звал его к себе.
– Болконский, Болконский! Не слышишь, что ли? Иди скорее, – кричал он.
Войдя в дом, князь Андрей увидал Несвицкого и еще другого адъютанта, закусывавших что то. Они поспешно обратились к Болконскому с вопросом, не знает ли он чего нового. На их столь знакомых ему лицах князь Андрей прочел выражение тревоги и беспокойства. Выражение это особенно заметно было на всегда смеющемся лице Несвицкого.
– Где главнокомандующий? – спросил Болконский.
– Здесь, в том доме, – отвечал адъютант.
– Ну, что ж, правда, что мир и капитуляция? – спрашивал Несвицкий.
– Я у вас спрашиваю. Я ничего не знаю, кроме того, что я насилу добрался до вас.
– А у нас, брат, что! Ужас! Винюсь, брат, над Маком смеялись, а самим еще хуже приходится, – сказал Несвицкий. – Да садись же, поешь чего нибудь.
– Теперь, князь, ни повозок, ничего не найдете, и ваш Петр Бог его знает где, – сказал другой адъютант.
– Где ж главная квартира?
– В Цнайме ночуем.
– А я так перевьючил себе всё, что мне нужно, на двух лошадей, – сказал Несвицкий, – и вьюки отличные мне сделали. Хоть через Богемские горы удирать. Плохо, брат. Да что ты, верно нездоров, что так вздрагиваешь? – спросил Несвицкий, заметив, как князя Андрея дернуло, будто от прикосновения к лейденской банке.
– Ничего, – отвечал князь Андрей.
Он вспомнил в эту минуту о недавнем столкновении с лекарскою женой и фурштатским офицером.
– Что главнокомандующий здесь делает? – спросил он.
– Ничего не понимаю, – сказал Несвицкий.
– Я одно понимаю, что всё мерзко, мерзко и мерзко, – сказал князь Андрей и пошел в дом, где стоял главнокомандующий.
Пройдя мимо экипажа Кутузова, верховых замученных лошадей свиты и казаков, громко говоривших между собою, князь Андрей вошел в сени. Сам Кутузов, как сказали князю Андрею, находился в избе с князем Багратионом и Вейротером. Вейротер был австрийский генерал, заменивший убитого Шмита. В сенях маленький Козловский сидел на корточках перед писарем. Писарь на перевернутой кадушке, заворотив обшлага мундира, поспешно писал. Лицо Козловского было измученное – он, видно, тоже не спал ночь. Он взглянул на князя Андрея и даже не кивнул ему головой.
– Вторая линия… Написал? – продолжал он, диктуя писарю, – Киевский гренадерский, Подольский…
– Не поспеешь, ваше высокоблагородие, – отвечал писарь непочтительно и сердито, оглядываясь на Козловского.
Из за двери слышен был в это время оживленно недовольный голос Кутузова, перебиваемый другим, незнакомым голосом. По звуку этих голосов, по невниманию, с которым взглянул на него Козловский, по непочтительности измученного писаря, по тому, что писарь и Козловский сидели так близко от главнокомандующего на полу около кадушки,и по тому, что казаки, державшие лошадей, смеялись громко под окном дома, – по всему этому князь Андрей чувствовал, что должно было случиться что нибудь важное и несчастливое.
Князь Андрей настоятельно обратился к Козловскому с вопросами.
– Сейчас, князь, – сказал Козловский. – Диспозиция Багратиону.
– А капитуляция?
– Никакой нет; сделаны распоряжения к сражению.
Князь Андрей направился к двери, из за которой слышны были голоса. Но в то время, как он хотел отворить дверь, голоса в комнате замолкли, дверь сама отворилась, и Кутузов, с своим орлиным носом на пухлом лице, показался на пороге.
Князь Андрей стоял прямо против Кутузова; но по выражению единственного зрячего глаза главнокомандующего видно было, что мысль и забота так сильно занимали его, что как будто застилали ему зрение. Он прямо смотрел на лицо своего адъютанта и не узнавал его.
– Ну, что, кончил? – обратился он к Козловскому.
– Сию секунду, ваше высокопревосходительство.
Багратион, невысокий, с восточным типом твердого и неподвижного лица, сухой, еще не старый человек, вышел за главнокомандующим.
– Честь имею явиться, – повторил довольно громко князь Андрей, подавая конверт.
– А, из Вены? Хорошо. После, после!
Кутузов вышел с Багратионом на крыльцо.
– Ну, князь, прощай, – сказал он Багратиону. – Христос с тобой. Благословляю тебя на великий подвиг.
Лицо Кутузова неожиданно смягчилось, и слезы показались в его глазах. Он притянул к себе левою рукой Багратиона, а правой, на которой было кольцо, видимо привычным жестом перекрестил его и подставил ему пухлую щеку, вместо которой Багратион поцеловал его в шею.
– Христос с тобой! – повторил Кутузов и подошел к коляске. – Садись со мной, – сказал он Болконскому.
– Ваше высокопревосходительство, я желал бы быть полезен здесь. Позвольте мне остаться в отряде князя Багратиона.
– Садись, – сказал Кутузов и, заметив, что Болконский медлит, – мне хорошие офицеры самому нужны, самому нужны.
Они сели в коляску и молча проехали несколько минут.
– Еще впереди много, много всего будет, – сказал он со старческим выражением проницательности, как будто поняв всё, что делалось в душе Болконского. – Ежели из отряда его придет завтра одна десятая часть, я буду Бога благодарить, – прибавил Кутузов, как бы говоря сам с собой.
Князь Андрей взглянул на Кутузова, и ему невольно бросились в глаза, в полуаршине от него, чисто промытые сборки шрама на виске Кутузова, где измаильская пуля пронизала ему голову, и его вытекший глаз. «Да, он имеет право так спокойно говорить о погибели этих людей!» подумал Болконский.
– От этого я и прошу отправить меня в этот отряд, – сказал он.
Кутузов не ответил. Он, казалось, уж забыл о том, что было сказано им, и сидел задумавшись. Через пять минут, плавно раскачиваясь на мягких рессорах коляски, Кутузов обратился к князю Андрею. На лице его не было и следа волнения. Он с тонкою насмешливостью расспрашивал князя Андрея о подробностях его свидания с императором, об отзывах, слышанных при дворе о кремском деле, и о некоторых общих знакомых женщинах.


Кутузов чрез своего лазутчика получил 1 го ноября известие, ставившее командуемую им армию почти в безвыходное положение. Лазутчик доносил, что французы в огромных силах, перейдя венский мост, направились на путь сообщения Кутузова с войсками, шедшими из России. Ежели бы Кутузов решился оставаться в Кремсе, то полуторастатысячная армия Наполеона отрезала бы его от всех сообщений, окружила бы его сорокатысячную изнуренную армию, и он находился бы в положении Мака под Ульмом. Ежели бы Кутузов решился оставить дорогу, ведшую на сообщения с войсками из России, то он должен был вступить без дороги в неизвестные края Богемских
гор, защищаясь от превосходного силами неприятеля, и оставить всякую надежду на сообщение с Буксгевденом. Ежели бы Кутузов решился отступать по дороге из Кремса в Ольмюц на соединение с войсками из России, то он рисковал быть предупрежденным на этой дороге французами, перешедшими мост в Вене, и таким образом быть принужденным принять сражение на походе, со всеми тяжестями и обозами, и имея дело с неприятелем, втрое превосходившим его и окружавшим его с двух сторон.
Кутузов избрал этот последний выход.
Французы, как доносил лазутчик, перейдя мост в Вене, усиленным маршем шли на Цнайм, лежавший на пути отступления Кутузова, впереди его более чем на сто верст. Достигнуть Цнайма прежде французов – значило получить большую надежду на спасение армии; дать французам предупредить себя в Цнайме – значило наверное подвергнуть всю армию позору, подобному ульмскому, или общей гибели. Но предупредить французов со всею армией было невозможно. Дорога французов от Вены до Цнайма была короче и лучше, чем дорога русских от Кремса до Цнайма.
В ночь получения известия Кутузов послал четырехтысячный авангард Багратиона направо горами с кремско цнаймской дороги на венско цнаймскую. Багратион должен был пройти без отдыха этот переход, остановиться лицом к Вене и задом к Цнайму, и ежели бы ему удалось предупредить французов, то он должен был задерживать их, сколько мог. Сам же Кутузов со всеми тяжестями тронулся к Цнайму.
Пройдя с голодными, разутыми солдатами, без дороги, по горам, в бурную ночь сорок пять верст, растеряв третью часть отсталыми, Багратион вышел в Голлабрун на венско цнаймскую дорогу несколькими часами прежде французов, подходивших к Голлабруну из Вены. Кутузову надо было итти еще целые сутки с своими обозами, чтобы достигнуть Цнайма, и потому, чтобы спасти армию, Багратион должен был с четырьмя тысячами голодных, измученных солдат удерживать в продолжение суток всю неприятельскую армию, встретившуюся с ним в Голлабруне, что было, очевидно, невозможно. Но странная судьба сделала невозможное возможным. Успех того обмана, который без боя отдал венский мост в руки французов, побудил Мюрата пытаться обмануть так же и Кутузова. Мюрат, встретив слабый отряд Багратиона на цнаймской дороге, подумал, что это была вся армия Кутузова. Чтобы несомненно раздавить эту армию, он поджидал отставшие по дороге из Вены войска и с этою целью предложил перемирие на три дня, с условием, чтобы те и другие войска не изменяли своих положений и не трогались с места. Мюрат уверял, что уже идут переговоры о мире и что потому, избегая бесполезного пролития крови, он предлагает перемирие. Австрийский генерал граф Ностиц, стоявший на аванпостах, поверил словам парламентера Мюрата и отступил, открыв отряд Багратиона. Другой парламентер поехал в русскую цепь объявить то же известие о мирных переговорах и предложить перемирие русским войскам на три дня. Багратион отвечал, что он не может принимать или не принимать перемирия, и с донесением о сделанном ему предложении послал к Кутузову своего адъютанта.
Перемирие для Кутузова было единственным средством выиграть время, дать отдохнуть измученному отряду Багратиона и пропустить обозы и тяжести (движение которых было скрыто от французов), хотя один лишний переход до Цнайма. Предложение перемирия давало единственную и неожиданную возможность спасти армию. Получив это известие, Кутузов немедленно послал состоявшего при нем генерал адъютанта Винценгероде в неприятельский лагерь. Винценгероде должен был не только принять перемирие, но и предложить условия капитуляции, а между тем Кутузов послал своих адъютантов назад торопить сколь возможно движение обозов всей армии по кремско цнаймской дороге. Измученный, голодный отряд Багратиона один должен был, прикрывая собой это движение обозов и всей армии, неподвижно оставаться перед неприятелем в восемь раз сильнейшим.